Книга II, Глава 8
Жунь Юй вышел из Храма Предков — но в свои покои не вернулся. Так что Куань Лу смогла изучить правовые свитки на его столе и сделать выписки. Спальня Его Величества была пуста, дворцовый сад был пуст, хотя яркие светильники празднично сияли, приветствуя Императора.
…Он стоял на своем Звездном Балконе. Куань Лу так давно не пересекалась тут с Жунь Юем, что поневоле вздрогнула при виде белой мерцающей фигуры.
— Ваше Величество больше не может видеть меня?.. — упала на колени Куань Лу. — После того, что я сделала?..
Жунь Юй неторопливо приблизился, как будто считал Звездный Балкон слишком хрупким для резких движений, или потому что убийцы и правда ему отвратительны. Его одежду сейчас покрывал узор из голубых и серебристых облаков. Такой орнамент Жунь Юй никогда не носил, хотя тот и подходил небосводу. Что-то изменилось в его осанке и лице, отчего сердце Куань Лу вдруг бешено забилось.
— Я просил деву Куань Лу никогда так не делать, — сказал он, протянув ей руку. — В этом месте нет нужды соблюдать церемониал. Встань.
Голос Жунь Юя тоже звучал иначе. Он остался волевым, как пристало императору, но казался теплым, почти интимным. Когда-то Куань Лу отдала бы тысячу лет совершенствования, чтобы почувствовать на себе — каково это. Ее господин говорил так только с Цзинь Ми. А Куань Лу никогда не была для него родным существом, с ней Жунь Юй оставался формальным.
…Но сейчас она испугалась. Серебристые и бледно-голубые облака шли рябью перед ее глазами, пока она поднималась, взявшись за точеную, твердую руку. У Куань Лу не было ни малейшего опыта непринуждённого общения с Его Величеством. Она выстроила свою жизнь вокруг служения и уверенно чувствовала себя в текущем статусе. Он был уникальным, а следовательно и крайне высоким, в нем коренилось ее самоуважение. Теперь она снова ощутила себя робкой неудачницей рядом с ослепительным Повелителем Ночей.
— Дева Куань Лу, — точеная и твердая рука сжала ее пальцы, и Куань Лу зажмурилась. — Ты много лет бескорыстно служила мне, ничего не прося взамен. И я много лет принимал это как должное. Хотя ранг Владычицы Полнолуния давно сделал деву равной мне…
— Не надо, прошу… — замотала головой Куань Лу. — Не прогоняйте меня, Ваше Величество. Позвольте мне всегда оставаться рядом с вами. Я приму любое наказание за свой проступок, я готова пройти искупление в царстве Смертных…
— Вот как… — нежный голос Жунь Юя обжигал, но вовсе не потому, что скрывал горечь. — Разве это тот вопрос, который уместно обсуждать ночью?..
Куань Лу поняла, что ее лицо пылает. Зачем ее господин говорит подобное, разве он не знает, что может быть неверно понят?.. Дева не смела вырвать свою ладонь из руки Повелителя Ночей, императора Небес, но также не смела посмотреть ему в глаза. Потому молчала, глупо уставившись в землю.
Это ее не спасло. Темноволосая голова склонилась над ее рукой. В ясном свете звезд Куань Лу рассмотрела каждый завиток в простом серебряном гуане, каждый изгиб шпильки. И каждый фэнь шелковистых бровей, расходящихся к вискам, как острые мечи.
— Прими мою благодарность, — губы Жунь Юя шевельнулись на пальцах Куань Лу, и в следующий миг она ощутила скулой жесткое, прохладное плечо.
Это все еще было целомудренное объятие, но настолько сильное, сковавшее все движения, что Кунь Лу потерялась. На ее руке, еще хранящей запах крови и чернил, стыл поцелуй. Он был так очевиден, что Куань Лу залилась слезами. Она давно перестала мечтать, что тело Повелителя Ночей когда-либо сомкнется вокруг нее по своей воле. Его чеканный, упругий рельеф сейчас был податлив, и при мысли о том, что Жунь Юй бережет ее, слезы полились еще сильней.
— Не плачь, — прошептал Жунь Юй, отстраняясь. — Прости этого небожителя за всю боль, что он тебе причинил.
Куань Лу снова отрицательно мотнула головой, так как все слова застряли в горле. Любое из них, неловко вырвавшееся наружу, ее бы не украсило. Она хотела сказать слишком многое. Но хрупкая ночь вряд ли вынесла бы ее откровения.
— Не плачь, — повторил Жунь Юй, снова привлекая ее к себе. Его губы мягко коснулись ее лба, влажного от пропитанной слезами одежды. — Я хотел бы быть тебе братом, и если ты не примешь это, просто знай. Я буду твоим господином, если хочешь. Только не плачь.
Где-то в вышине не в ту сторону пронеслись две кометы, налился лиловым пламенем лишний метеоритный поток, а Страж Солнца полыхнул рыжим протуберанцем. Где-то далеко внизу таял снег в царстве Смертных, горели рубинами кровли царства Демонов, где никогда не кончаются пиры и битвы, где-то просыпались длиннохвостые птицы, обнажались под отливом отмели, полные морских звезд, где-то расцветали пионы и сорняки. Во всех мирах по единожды заведенному порядку жизнь шла своим чередом, производя что-то хорошее, правильное и приятное глазу.
И только Небесное Царство спало с пятном на совести. Оно до сих пор не могло избавиться от хаоса над своей головой.
* * *
Люди, влачащие жалкое существование, часто завидуют знати. Нищие, голодные, бесправные и больные мечтают стать принцами, чтобы вкусить красивую жизнь. В мире, полном иллюзий, эта мечта — одна из самых стойких.
Но жизнь устроена так, что горя в ней все равно больше, так что принцам приходится хуже нищих.
Принц Фэнси быстро стал тяготиться своим положением, но покинуть Запретный Город более не мог. Он принадлежал своему отцу-императору, своей матери-придворной, своему юному сыну и маленьким дочерям-принцессам, которые вовсе не желали покидать Дворец. К тому же из Шаньси приехала Цзинь Ми, доставленная ко двору Ляо Юанем.
Мысль соединиться с возлюбленной, казавшаяся естественной и хорошей, со временем стала выглядеть плохо.
Практиковать даосизм при дворе оказалось нельзя.
Император Даоцзун очень боялся колдунов. Каждый день ему доносили, не молится ли кто неподобающим образом сомнительным божествам, не чадит ли лампой, не жжет ли над свечой талисманы. Все лечебные травы и мази проверялись дважды в сутки. Тем не менее, к осени двор скосила болезнь. Недомогало все королевское окружение, заболели даже дочери Фэн-эра. Цзинь Ми осмотрела их и определила яд. Но едва она раскрыла рот — как попала под подозрение. Кому, как ни ей, выгодно, чтобы место у трона расчистилось, ее супруг поскорее стал императором, а она — императрицей?..
Кого-то лекари откачали, кого-то не успели. Одна из дочерей Фэн-эра скончалась. Тучи сгущались. Министерство наказаний провело обширное расследование, перевернуло и павильоны, и служебные каморки, и холодный дворец, где ныне сидела злая наложница, давшая жизнь второму циньвану. Опять обшарили каждую комнату, а в покоях Фэн-эра даже кровать. Показания нескольких служанок разошлись. Злая наложница повесилась на шнурке, две прачки удавились. «Ну что за мерзавка!» — сокрушалась мать Фэн-эра. Глаза Цзинь Ми — ванфэй Цзюнь — медленно наливались ужасом.
Во время весенней молитвы за урожай Император подвергся покушению. Огромные чаны с водой, окружавшие молитвенный помост, оказались наполнены взрывной смесью. Чаны еще с ночи были покрыты золотой тканью, чтобы вода не испарялась и оставалась чистой в столь важный день. Вся знать стояла в отдалении согласно рангам, Тайцзы в первом ряду, принц Фэнси во втором, поле до помоста заполняли евнухи и танцовщицы, так что даже заподозрить что-либо было нельзя. Правый Министр, стоявший у помоста, вовремя поднял тревогу и даже закрыл Императора собой. К счастью, пламя в последний момент погасили.
Снова провели обширное расследование. Несколько евнухов признались, что их подкупил Тайцзы, обещая то и другое. Правый Министр обвинил наследного принца в покушении, после чего дни того были сочтены.
Вместе с проблемным сыном императрицы Сюань И головы потеряли еще три десятка человек.
Фэн-эр имел крепкие нервы здорового человека, но все равно не верил своим глазам. Не прошло и полугода, как он стал Наследником Престола. Ему очень хотелось бы под любым предлогом оставить Бэйцзин, но теперь всякий его шаг из столицы мог принести смерть его близким. Родне Правого Министра мешала мать Фэн-эра. Молодым женам императора, красавицам третьего ранга, мешал его сын. А Императору мешала даосская ванфэй.
Пользуясь положением Тайцзы, Фэн-эр занялся благотворительностью. Перевел доступные ему средства в поддержку образования. Литераторам, каллиграфам, астрономам и картографам не пристало стоять с протянутой рукой. Проверил все документы по государственному экзамену, нашел группу взяточников и их бестолковых протеже. При попытке их смещения Фэн-эра завалили дорогими подарками — в знак восхищения его честностью и заботой о государстве. То есть он начал получать взятки.
Время шло в церемониях, гневе и тщете. Взятки принц Фэнси направил на ремонт даосских обителей. В ответ получил ругательное письмо, что замолить грехи подачкой у Тайцзы не выйдет. Тогда Фэн-эр пошел к Императору с проектом послабления для даосских общин.
Император поставил условие: он примет проект, если Наследник Престола достойно женится. Тогда его ванфэй может заниматься даосами, и даже получит право оставить двор. Кажется, ей тут не очень хорошо.
Это был удар ниже пояса.
Цзинь Ми плакала: она все понимала. Ее феникс должен взлететь и помочь людям. Таково его предназначение. Многие люди получат облегчение и надежду, если учение Дао вернется к ним, а в Храмах Небесного Владыки снова будет много подношений. Все равно ни одна женщина не полюбит Фэн-эра так, как она. Помнит ли ее феникс клятвы, которые они дали друг другу в храме Доу-му?..
— Как я могу забыть? — глухо ответил Фэн-эр, встряхнув ее маленькие руки в пудре для благовоний и сандаловом порошке. — Как это можно забыть?..
— Тогда не о чем тревожиться, — улыбнулась ванфэй сквозь слезы. — Мы связаны на все времена. В этой жизни я уже была счастлива. Эта нюгуань должна тебя отпустить.
— Я постараюсь отречься от престола, — цепко посмотрел ей в глаза Фэн-эр. — Я никогда его не желал. Дождешься ли ты меня?..
Взгляд ванфэй, которая так и не стала придворной дамой, на миг затуманился и потерял фокус. Через некоторое время она прикрыла глаза рукой и ответила:
— Женившись вторично, ты не сможешь отречься, так как это приведет к смерти твоей жены. Я вижу это в твоем будущем. Каждым своим шагом ты будешь все более усложнять свою карму. Но жизнь в бездействии погубит природу твоей души. Ты рожден для великих дел. Если бы я была моложе… я могла бы тебе солгать. Но лучше, чтобы между нами была правда.
— И?.. — напряглся Фэн-эр. — Ты что-то не договариваешь?..
— Я не смогу дождаться тебя, — опустила взгляд Цзинь Ми. — Поэтому сделай все, как должно. Верни учению Дао былую славу, это будет мне лучшим подарком.
— Почему?.. — голос Фэн-эра дрогнул. — Ты вернешься на свою святую гору и забудешь меня?.. Не захочешь видеть, если я однажды к тебе приду?..
— Я… — Цзинь Ми качнула головой и отстранилась. — Во мне тоже яд. Я не сразу это поняла, так как всю жизнь принимаю травы… Я могу сдерживать отравление, на свежем воздухе оно замедлится…
Принц Фэнси окаменел. Ему выпало пережить много смертей, но здесь он лишился дара речи. Если бы Цзинь Ми осталась в коровнике с язвой и золотухой, она была бы спасена. Значит ли это, что стоило бросить ее, а не волочь во дворец?..
— Сколько? — только и мог вымолвить он.
— Я еще поживу, — Цзинь Ми погладила его по лицу. — Особенно если вернусь в горы. Но время упущено… Не нужно ради его остатков жертвовать своим долгом и семьей.
— Кто? — жестокие глаза Фэн-эра сузились и извергли сумрачное пламя. — Кто это сделал? Ответь мне! Ты знаешь?!..
— Какая разница, — улыбнулась Цзинь Ми. — Все, кто мог это сделать, уже мертвы. Тебе некому мстить.
— Назови мне имя! — схватил ее за плечи Фэн-эр. — Ты же ясновидящая! Я вытряхну кости этого человека из могилы, разобью его табличку и втопчу ее в песок!
— Нет, Фэн-эр! — Цзинь Ми вырвалась из его рук. — Я не настолько ясновидящая, чтобы превзойти министерство наказаний! — Она отступила на шаг и сложила перед собой руки: — Я лишь хочу, чтобы ты оставался чжэнь-жэнем, небесным человеком, чья душа не сгниет от ненависти или вины. Хочу, чтобы ты всегда был моим фениксом. Чтобы ты никогда не делал то, о чем придется сожалеть. Фэн-эр, разве не это ты обещал мне когда-то?..
Медленно и страшно принц Фэнси воспламенился. Это было пламя, лишенное жара, иначе плоть Наследника Престола незамедлительно погибла бы в огне. Но в отличие от прежних случаев, его огонь не был сейчас ни прозрачным, ни золотым. Он был темным, алым, дымным.
— Я не позволю тебе уйти, — сказал он, неподвижно глядя перед собой. — Даосы подождут. Я не могу потерять еще и тебя. Я хочу быть рядом с тобой до последней минуты. Даже если ты скажешь, что это сократит твою жизнь — я тебя не отпущу. Но я даю тебе клятву сделать то, о чем ты меня просила. Ты мне веришь?
— Путь будет так, — тихо сказала Цзинь Ми. — Когда-то я променяла свои обеты на любовь к тебе. Ты платишь мне той же монетой. Конечно, я тебе верю.
* * *
Лунная ночь освещала Небесное царство, и звездный порядок больше не вызывал стыда. Мягкий весенний звездопад восполнил отсутствие осеннего, и длиться ему предстояло целых два месяца. Все торопливые кометы встали на свои пути. Звезда Стража Солнца перестала полыхать и снова растворилась среди далеких светил.
Над головой Жунь Юя плыл Млечный Путь. Под его многоцветной аркой вовсе не хотелось думать о том, каких чиновников из управления небесными секторами следует покарать за нерадивость. Возможно, звездные расчеты все еще слишком сложны из-за разницы времени на Небесах и в прочих царствах. Сутки на Небесах равны году в мире Смертных. У каждой звезды своя скорость движения, а у каждого небесного явления — свой срок. Луна, опоздавшая на час, не восходит в царстве Смертных полмесяца. Если бы разница во времени была меньше — ошибки были бы не столь значительны…
Если бы любую ошибку можно было забыть…
…Если бы само время можно было повернуть вспять…
Жунь Юю показалось, что он слышит шаги за спиной, как это уже случалось однажды. Тонкий внутренний слух понимал их иллюзорную природу — эти шаги звучат из памяти, из того времени, когда каждый день полнился тревогой и борьбой, а каждая ночь — холодом.
«Мы не очень хорошо расстались, — произнес голос Сюй Фэна. — Потому я решил объясниться. И рассчитываю на ответную честность».
«Слушаю Повелителя Пламени».
Жунь Юй опустился на колени, повторяя свой жест из далекого прошлого. Перед его взглядом была лишь пустота Звездного Балкона, белый песок, собранный в спиральные круги вокруг камней, «сад небесных тел» — и ночной горизонт. Жунь Юй закрыл глаза.
Он ощущал, как Феникс медленно обходит его по кругу, словно обдумывая серьезное решение. Собственная смиренная поза сейчас уже не казалась Жунь Юю ни почтительной, ни необходимой. В своей угодливости она была оскорбительна. Она поистине предназначалась врагу — существу по другую сторону социального барьера. Потому что в ту давнюю ночь, стоя на коленях, Повелитель Ночей без остановки просчитывал варианты развития событий: что скажет ему Повелитель Пламени и что надо ответить в каждом из вариантов.
Некоторые его страшили. Поэтому он надел на лицо ледяное выражение, заморозив даже свой прямой корпус.
— Повелитель Ночей умен, — сказал Сюй Фэн в макушку Жунь Юя. — Он утверждает, что прочел все мои желания. Я хотел бы услышать о них из его уст.
…Сейчас Жунь Юй бы поднял взгляд, чтобы действительно прочесть лицо Сюй Фэна. Хотя кого он обманывает, все было ясно и без того. И если бы эта ясность была ему в ту ночь отвратительна, Жунь Юй мог встать и уйти. Или отчитать Сюй Фэна, которому не место на звездной платформе. Или иным образом защитить свою неприкосновенность. Вместо этого он произнес нудную тираду о чужой жене. Вся она была полна скрытых подвохов и обид. Один намек на перо феникса, отданное его невесте «совершенно даром и от всего сердца», чего стоил.
— Отлично, — щелкнул пальцами Сюй Фэн, и с его волос посыпались гневные искры, так как все услышанное было лишь отговоркой. Никто не собирался под этими безучастными планетами озвучивать Сюй Фэну то, за чем он пришел. — Я желаю получить любовь Повелителя Ночей! Прямо сейчас!
Я желаю получить любовь Повелителя Ночей, прямо сейчас.
Жунь Юй отклонился назад, подставив развернутые плечи звездному блеску. Безмолвный голубой поток лился ему на грудь, тек по запрокинутой голове, обнимал лицо. Они никогда не говорили о любви. Не упоминали самого слова. Это был единственный раз. Хотя слова и были полны дурного смысла.
И что — разве Небеса упали бы на землю, если бы Жунь Юй дал Сюй Фэну то, что тот просит?.. Обнажил душу, проявил милосердие. Дал на самом деле, а не демонстративно, как бесправный подданный, сломленный неизбежностью, унижением, грубой силой?
Но он не смог ни того, ни другого, он помнил свой паралич. И циничные слова, призванные защитить от предположения…
…Оттого впоследствии, когда он допустил Сюй Фэна, пошел на поводу его желаний…
«Пошел на поводу его желаний» — даже сейчас он использует эту формулу. Хотя его никто не слышит, он говорит в уме.
…Оттого впоследствии, когда он соединился с Сюй Фэном, потому что всегда этого ждал — он повел себя именно так: демонстративно, как бесправный подданный, сломленный неизбежностью, унижением, грубой силой. Ни одного мига он не наслаждался Сюй Фэном, не чувствовал удовлетворения, не был свободен. Он терпел и терпел, пока грозная огненная тварь думала, что желанна.
Пока ужас перед грозной огненной тварью и перед самим собой сжигал его изнутри.
Он превратил священную вещь в наказание.
Только глупец ссылается на обстоятельства. Обстоятельства — следствие характера. Рациональный, педантичный характер Жунь Юя не мог допустить такой несуразицы: кто-то уродливый и лишний, все потерявший, вдруг удостоился взаимности. Но даже если и так — этот день пройдет. Сюй Фэн женат на Цзинь Ми, связан с ней в вечности. Он обречен стремиться к ней. А Жунь Юй был просто трудным десертом, по счастью уже съеденным.
Разве не очевидно, что куда лучше видеть в Сюй Фэне источник насилия и стыда?
Жунь Юй почувствовал на зубах песок. Он помнил тот удар и свое падение, и боль в груди. Но помнил и облегчение. Больше не нужно просчитывать варианты или держать лицо.
— Хорошо, — сказал ему Сюй Фэн в ответ на показное хладнокровие. — Хорошо. Я не испытываю к тебе чувств, ты не знаешь, что это такое. Интересно, что нам остается в итоге.
Легкая ложь, уступка гордости.
В итоге — это сейчас. Когда все их совместное прошлое, вновь пережитое в снегу царства Смертных, в его шатрах, повозках, пролесках, среди конских крупов и степных костров — когда все их совместное прошлое обрушилось на него в новом свете. Кровь Феникса и сила его ци сделали эту память реальной.
«Ртутное тело» Феникса сделало эту память реальной.
Жунь Юй утверждал когда-то, что Ртутное тело будет спасением для Сюй Фэна. Но правда в том, что Жунь Юю оно было еще нужней.
Его чувства всегда запаздывали, отступали перед разумом. Изощренный разум все оценил и рассчитал. Даже то, что чувства могут однажды раскрыться, хлынуть безудержным потоком, затопить рассудок, лишить самообладания. Ртутное тело — это треножник для внутреннего огня, основа стойкой трансформации. Если практика выполнена верно — чувства не исказят бессмертную основу, не разрушат стойкость полученной структуры.
Их бессознательный контакт с Фениксом полон обмена ци, их меридианы взаимодействуют, и чем дальше они пойдут по этому пути — тем шире будет поле взаимодействия. Можно ли с Небес дотянуться до земли?.. Можно ли достать Небеса из царства Смертных?
Интересно, что нам остается в итоге.
Итог — это сейчас, когда Луна греет лицо Повелителя Ночей, утратившее бледность, ставшее нежно-розовым, как цветы абрикоса. Когда незапятнанность Звездного Балкона кажется бессмысленной, лицемерной, мнимой. Когда руки Жунь Юя из опавших рукавов поднимаются к арке Млечного пути, переливаясь перламутром. Складывают привычные ручные печати, расходятся перед лбом, касаются лица, шеи с яркой отметиной нилина. Шероховатый шрам, где никогда не будет чешуи, не чувствителен — но именно он, как ничто иное, кричит о его природе. Ни одно существо, кроме дракона, не может нести на себе подобный след.
Жунь Юй разводит ладони в стороны, словно из всех его суставов, сгибов и сочленений бьют лучи, направленные за границы видимого мира. В изначальной тьме, за пределами галактик, они станут синей туманностью, из которой когда-нибудь родится новая звезда.
Я желаю получить любовь Повелителя Пламени, прямо сейчас.
…Великая тщета ожидания не сократится от этого зова; никто не отменит ни его, ни данных клятв, ни взятых на себя обязательств. Но если бы Небеса и впрямь обладали душой, звездный купол раскололся бы от этой юной, безоглядной жажды, в глубине которой бьется древний плач. Небеса бы ответили — но для Высших Небожителей небеса пусты.
Повелитель Ночей, что подобен кристаллу льда, чей рот бледен и строг, запрокидывает голову. Его высокая шея больше не кажется гордой, она мучительно гнется, ослабевая под тяжестью: по лицу Повелителя Ночей текут бирюзовые слезы. Они так тяжелы, что даже спина не может вынести их веса, отклоняется аркой, как мост. Его разомкнутые губы алы, над ними вьется пар.
Любовь к Повелителю Пламени подобна полету. Сначала всегда приходят травмы, бессильный ужас перед слепой стихией, полная никчемность и глупые, мучительные рывки с перебоем дыхания. И лишь потом поток подхватывает тело, истощенное, почти безжизненное — и несет в своих нежных объятиях, холодит затылок, даря блаженное чувство невесомости.
Любовь к Повелителю Пламени подобна чистейшему нефриту. Свет и покой. Прикосновение душ сквозь телесные оболочки. Вечное движение, вечное возвращение, вечная пощада. От сердца к сердцу идут серебряные цепи, они сияют днем и поют ночью, они — и повод, и поддержка. Не нужно слов, не нужно зрения, ночь сгорает каждое утро, день сгорает каждый вечер, мягкие сумерки стирают их следы без сожалений.
Сожаления не извинили ни одного проступка и не смягчили ни один закон. Сожаления бессмысленны, если сердце всегда обращено назад, а глаза — далеко вперед. При такой разобщенности «настоящее» может быть только мучительной преградой. Тем, что следует превозмочь.
Но любовь Повелителя Пламени может быть лишь настоящим.
Боль, раны, разорванная судьба, неодолимые расстояния, ожидание, предвкушение, страсть, сострадание, горечь, отказ, забвение и даже смерть — ее составляющие, ее части. Нельзя защититься от предназначения, нельзя обманывать свою природу. Природа всегда победит.
Тот, кто жалеет себя, не может совершенствоваться.
Если хочешь стать целым, — позволь себе быть разделенным на части. Если хочешь стать полным, — позволь себе быть пустым. Если хочешь получить всё — отпусти всё*.
Так говорит Дао.
* * *
Ванфэй Цзюнь, наложница Наследника Престола, прожила еще два года. Император Даоцзун не склонен был потакать сыну, четко очертив свое условие: избавиться от наложницы и жениться, либо никаких реформ. Любовь и чистые руки — это к поэтам и философам. А будущий правитель должен уметь делать верный выбор между спальней и страной.
На исходе второго года, перед смертью, Цзинь Ми вдруг засобиралась прочь из Запретного города. «Мне кажется, однажды я уже умирала во дворце», — сказала она. Фэн-эр понимал, что дни ее сочтены, что он не удержит ее, и не должен. Всякому эгоизму есть предел.
Цзинь Ми уехала в сопровождении Ляо Юаня.
Через два месяца наследный принц Фэнси женился на деве Ли Цинхуа**. Его реформы вступили в силу, даосские общины получили ряд послаблений и денежную помощь. Книжные дома приступили к переводу и изданию Трипитаки — свода буддийских текстов. Процесс обещал быть долгим и затратным, поэтому следовало контролировать каждый шаг. При дворе средства испарялись, едва бывали начислены.
Зимой в Бэйцзине разразился голод. На фоне отмены налогов вскрылось дело о контрабанде запрещенных товаров через границу Сун. Кто-то при дворе годами покрывал ее и наживался со сделок. Наследный принц Фэнси начал расследование. Его характер за последнее время сильно испортился, а кулак потяжелел. С безжалостностью варвара он избивал подозреваемых, чтобы они указали на других, и так до тех пор, пока круг не сузился. В центре него стоял Правый Министр Исинь.
Тем временем к Императору пошли визитеры. Это были армейские генералы с одним и тем же признанием: сторонники принца Фэнси в войсках предлагают им вступить в заговор против Даоцзуна. Их просят выступить против Императора и посадить на трон Фэн-эра.
Это был совершенный абсурд, лучше прочего свидетельствующий, что принц Фэнси очень близко подобрался к карману министра Исиня.
Генералам Император вроде как не поверил, однако приближенные Фэн-эра стали исчезать. Кто-то был сослан, кто-то арестован и допрошен. Кто-то в запале убит. Если бы принц Фэнси стал просить за своих людей — он признал бы свою причастность. А если бы сделал вид, что так и надо — показал бы свою слабость. Тогда бы министр Исинь его раздавил.
Схема против героического зятя, действительно, была отработана.
Фэн-эр распустил волосы и встал на колени перед императорскими покоями. Он стоял три с половиной часа, дав возможность всем проходящим евнухам цокать языками и сообщать, что Его Величество не принимает. Робкие просьбы молодой жены ни к чему не привели. Даже матушка гунфэй в конце концов просила его не совершать глупостей. Но Фэн-эр очень не хотел глупо умирать, не закончив ни одного начатого дела.
В конце концов Император принял его и закрылся с сыном до позднего вечера.
Когда двери раскрылись, Даоцзун держал в руке указ. Наследный принц во всем признался. Он должен быть помещен в тюрьму и ждать там решения своей участи.
* * *
Дальше случилось нечто непредвиденное.
В тюрьму, уже хорошо знакомую принцу Фэн-эру, пришел глава министерства наказаний Елюй Яньго и допросил принца Фэнси. Разговор не задался. Тем не менее, запись допроса доставили к Императору.
Через пару дней все тот же Елюй Яньго с группой слуг явился в тюрьму с приказом о помиловании: Правый Министр изучил записи допроса и упросил Его Величество передумать! Пусть принц Цзюнь следует наружу!
При выходе из тюрьмы слуги Правого Министра напали на Фэн-эра как на «беглеца», а на слуг — поджидавшие в воротах огромные евнухи. Приказ об освобождении оказался фальшивым.
Слуг и половину евнухов перебили, фальшивку доставили Императору, а принц Фэнси исчез. Одновременно в своих покоях была убита его молодая жена — вроде как Елюй Яньго приказал поместить ее в тюрьму за соучастие, а она оказала сопротивление. Но Елюя Яньго разорвали евнухи, так что теперь и не узнаешь.
…Все это уже было не важно. Правый Министр попался по всем фронтам, и по контрабандным, и по клеветническим. Его поймали на границе царства Сун, куда он бежал с торговым караваном на дне сундука с шелком-сырцом.
Целая эпоха в Поднебесной подошла к концу с его смертью.
По всем министерствам прошли оздоровительные зачистки. Вскрылось много хищений, преступности и беззаконий. Дворцовая тюрьма трещала по швам.
Наследник Престола принц Фэнси вернулся в столицу месяц спустя. Император мог гордиться им: такой план по ликвидации министра Исинь мог прийти лишь в смелую и светлую голову. Хорошо, что Император послушал сына! Правда, пролилось много крови, но тут уж ничего не поделать.
Принц Фэнси привез с собой горечь, запах даосских благовоний и прах Цзинь Ми. В этой жизни, что была такой яркой, стремительной, полной пестроты и надежд, у него ничего не осталось, кроме детей и матери. Ляо Юань испросил себе милости остался в горах, где воздух был здоровее, чем при дворе, а за местной даосской общиной требовался присмотр.
Нефритовая подвеска с иероглифом «Мин», с которой принц Фэнси никогда не расставался, светилась изнутри голубым светом. Она стала такой, как только Цзинь Ми умерла. Видимо, этот свет был ее прощальным приветом, последним вздохом, обращенным к Фэн-эру — который теперь всегда будет с ним.
* * *
Наследник Престола принц Фэнси глубоко увяз в государственных делах. Он удачно выдал замуж свою дочь-принцессу за вана Юня***, принца Корё. И все чаще посещал Погребальный храм, молился там перед табличками трех своих жен, рассказывал им о том и другом, просил женщин проявить к нему снисхождение. Особенно, третью.
Даосская реформа начала приносить плоды, много монахов хлынуло в Поднебесную с севера, где из-за варварских набегов ситуация всегда была нестабильной. Храм Небесной Вечности в Бэйцзине снова наполнился людьми, благовониями и рисунками бессмертных: покровителей дней года и звезд. Он в два раза разросся, при нем образовалась даосская школа. Старая деревянная статуя Нефритового Императора опять покрылась лаком и получила золотое одеяние. Принц Фэнси тоже приходил сюда, кланялся владыке Небес.
Нефритовый Император был толст, благостен и загадочно улыбался. Что-то в его облике успокаивало Фэн-эра, ведь должно быть хотя бы у одного императора все хорошо?..
Император Даоцзун меж тем начал болеть. Он был уже очень дряхл. Вскоре он увидел во сне белый туман и черные облака, похожие на голодного, печального дракона. Сочтя это точным знаком смерти, Даоцзун велел отвезти себя на берег реки Хуньтунцзян****, откуда происходил его род. Там он и скончался.
Тайцы Цзюнь, принц Фэнси, отказался принимать трон — как и говорил о том прежде. Он передал правление своему сыну. Яньси, которому исполнилось двадцать шесть лет, принял Поднебесную в титуле императора Тяньцзо.
* * *
На приеме у Небесного Императора было шумно и многолюдно.
Из царства Демонов прибыла Повелительница Духов Лю Ин, с которой Юй-хуанди давно заключил мирный договор. Теперь настало время скрепить этот договор узами родства: дочь Лю Ин, совсем девочка, оказалась влюблена в сводного брата Жунь Юя — Вэнь Ю, которого все знали под детским именем «Ли-эр». Это был тот самый Ли-эр, что родился в озере Дунтин, учился каллиграфии на Небесах, рос под присмотром Куань Лу и тоже не был карпом.
Он был милым и образованным юношей, духом лосося-гольца. И предпочитал царство Вод.
Некоторую напряженность вызвал обычай заключать Небесную помолвку, скрепленную императорской печатью; все помнили, к чему это привело.
Некоторое облегчение нес тот факт, что юные Бессмертные знакомы и нравятся друг другу.
— Повелительница Демонов так легкомысленна, — ползли щепотки по женской половине тронного зала. — Разве можно решать такой вопрос сразу, без долгой подготовки? Как она вообще осмелилась предложить такое Его Величеству…
— Ее можно извинить, она не знает, как тут обстоят дела. Брачные договора — последнее, чем будет заниматься император.
— Странно, что Его Величество, — повела глазами Суй Хэ, — до сих пор не выставил ее…
— Прошу Небесного Императора выслушать старого чиновника! — раздалось из ровных рядов подданных.
— Говори, — двенадцать подвесок на тиаре Юй-хуанди качнулись. Они состояли из белых нефритовых бусин и жемчуга, и доходили императору до кончика носа. Это был самый официальный из мянь-гуаней Юй-хуанди, предназначенный для Больших Советов и приема послов из других царств. Лицо императора в таких случаях должно быть скрыто завесой, чтобы никто не мог неверно истолковать его выражение или разглядеть какую-либо пристрастность.
— По древней традиции Небесам запрещено заключать брачные союзы с царством Демонов, — бойко сказал чиновник. — Она восходит ко времени возведения границы по реке Забвения и отражена в уложении о нравах и предписаниях для небожителей.
— Главе Дворца Брачных Уз есть что добавить? — спросил император.
— Ваше Величество… — Небесный Лис отличался находчивостью, но сейчас было видно, что его застали врасплох. Ведь не кто иной, как Дань Чжу, своими руками устроил свадьбу небожительницы Цзинь Ми в царстве Демонов. — Если Небесный Император намекает на брак Ми-эр с Владыкой царства духов… то этот подданный хочет сказать, что ее супруг сам прежде был небожителем, о чем Его Величеству известно. И хотя он стал Повелителем Демонов, формально этот брак…
— …Незаконен, — бесстрастно сказал император. — Но что было, то прошло, не так ли?
— Как решит Его Величество, — голос Лиса дрогнул. — Владыка Брачных Уз готов принять наказание.
Смертельно бледная Суй Хэ пожирала глазами лицо Жунь Юя. Она тоже чуть не вышла за Владыку Демонов, о чем император никак не мог забыть.
— Быть посему, — ответил Жунь Юй. — Пусть почтенный Дань Чжу сто раз перепишет уложение о нравах и предписаниях для небожителей. Никто в Небесном Царстве не сможет оформить этот документ с таким изяществом, как Дворец Брачных Уз. Мои подданные должны иметь довольно копий, чтобы впредь не совершать ошибок по незнанию.
— Повинуюсь приказу, — поклонился Лис.
Поведение Лиса казалось сухим и слишком официальным, как будто это не первый сводник Небес легко отделался, а усталый сановник упал под грузом взяток. Даже во время разгула Цюнци он так не вел себя, подчеркивал независимость. Сейчас же над его алой спиной словно горели незримые иероглифы «一個時代的結束»:
КОНЕЦ ЭПОХИ
— Что это сегодня с Его Величеством? — спросила Суй Хэ. Но ее никто не услышал, так как император продолжил:
— Любой бессмертный может считаться небожителем, но не всякий бессмертный является подданным Небесного Царства. Повелители Вод, Цветов и Птиц, а также их подданные могут заключать любые союзы с царством Демонов, поскольку все шесть царств равны перед небесным престолом. — Подвижный рот Жунь Юя приковывал к себе повышенное внимание, так как остальное лицо скрывали блеск и тени. Сегодня его губы казались яркими и непринужденно раскрывались, демонстрируя красивые зубы с очаровательным выступом клыков; по контрасту они выглядели еще белей. Обычно рот императора был напряженным и бледным, и звук шел через узкую формальную щель.
— Мой сводный брат Вэнь Ю, — продолжил император, — является подданным царства Вод, посему нет никаких препятствий к заключению его брака с дочерью Повелительницы Духов Лю Ин.
— Благодарю Его Величество, — с достоинством поклонилась Лю Ин.
…Некоторое время подданные шептались. Если Небесный Император через сводного брата породнится с царством Демонов — власть в обоих мирах сильно упрочится, а контакты с миром духов возрастут и даже станут престижными…
После столь будоражащей части последовали неприятные, но не менее важные дела.
Владыка дворца шестидесятилетнего цикла, глава Зодиака — а им сейчас стал повелитель волов Гун-ню — задал уместный вопрос: почему шестидесятилетний цикл уже прошел, а Повелитель Пламени все еще отсутствует?..
Император Юй-хуанди не изменился в лице, хотя судить было трудно. Его нефритовая кожа не выдавала ни одного признака недоумения или тревоги, губы благожелательно улыбались, и даже жемчужные подвески перед лицом неподвижно мерцали ровным светом.
— Есть ли у кого-либо из моих поданных ответ на этот вопрос? — спросил Юй-ди.
Вперед вышла дева Юань Цзы.
— Докладываю Его Величеству. Судьба Повелителя Пламени в этом воплощении подчинена законам смертного мира, — склонила она голову. — Это его первое воплощение в человеческом теле, так что принц Сюй Фэн, вероятно, еще не способен управиться с ним, чтобы вознестись в должный срок согласно небесным знамениям. Нам остается только ждать его естественной смерти, которая ослабит связь духа и тела… Повелитель Пламени обладает богатой жизненной энергией и может прожить до глубокой старости…
Жунь Юй улыбался и молчал. Теперь даже Повелительница Цветов Чжанлао насторожилась.
— Что это сегодня с Его Величеством? — спросила она стоящего рядом Янь Ю. Янь Ю думал о другом:
— Ваше величество! — вышел он вперед. — Все ваши подданные скорбят от отсутствия здесь Повелителя Пламени, и выражают нетерпение… и если на то будет приказ Его Величества, возвращение принца Сюй Фэна можно ускорить…
— Хочешь его убить? — улыбка императора внушала ужас, но его мягкий голос был безразличным.
— Зачем император говорит такие страшные слова… — опустил глаза Янь Ю, пряча лицо за поднятыми рукавами. — Сложные дела часто нуждаются в регулировании и поправках, а то и в прямом вмешательстве… Деве Юань Цзы никогда прежде не приходилось работать в таких условиях, прошу Его Величество простить ее промах.
— Если Повелитель Вод чувствует свою вину в случившемся, — произнес Жунь Юй, — он может загладить ее, исполнив старое обещание. Пусть представит небесному престолу и дворцу шестидесятилетнего цикла новых глав Зодиака. Годы Змеи, Крысы и Кабана все еще лишены покровителей.
Янь Ю поклонился:
— Будет исполнено. Но в данный момент этих небожителей нет во дворце. С позволения Его Величества Повелитель Вод представит их через два дня.
— Дева Юань Цзы, — шевельнул рукой Жунь Юй. — останься после приема.
Подданные выразили почтение и отступили, при этом Янь Ю сумел встать рядом с Суй Хэ. По лицу Повелителя Вод было видно, что в ближайшие двое суток ему предстоит безрадостный должностной подвиг.
— Дева Суй Хэ наверняка знакома с владыкой радуги Тяньхоном, — тут же прошептал он. — Помнится, она использовала радужный свет во время своего танца перед прежним императором…
— Это было давно, — процедила Суй Хэ. — Боюсь, любезному Пу Чи теперь не поможет и вся радуга мира.
— У владыки Тяньхона очаровательная дочь, — накрутил волосы на палец Янь Ю. — Тяньше, дух радужного света… огненная змея, если не ошибаюсь… Ах, как этот небожитель хочет пристроить ее на свое старое место…
— Тебе не кажется, — прищурилась Суй Хэ, — что Его Величество изменился?..
— Кажется, — продолжал что-то обдумывать Янь Ю. — Мой милый брат перестал быть милым. Выставил на общее посмешище бедного Пу Чи… Чувствуется непередаваемый аромат предыдущего царствования…
— Слушайте мой указ! — раздался голос императора.
Подданные опустились на колени, взметнулись широкие рукава. Янь Ю все еще косил глазом на Суй Хэ, и потому заметил странность. Все мужчины по регламенту не поднимали глаз, глядя в пол. Но все женщины в зале смотрели лишь на императора. Казалось, даже угроза смертной казни не может заставить их зажмуриться, отвернуться или иным образом пропустить нечто завораживающее.
Белые сияющие лица небожительниц, как скопление полных лун, плыли над пестрыми одеждами и темными затылками.
Суй Хэ тоже подалась вперед и вся вытянулась, как струна. Даже во времена ее охоты на Сюй Фэна не наблюдалось подобного.
Движения Юй-ди возле трона были плавными, как обычно, но сегодня он спустился вниз на одну ступень, отчего его многослойные одежды разошлись и замерцали во всем великолепии. Верхняя мантия с длинным шлейфом была цвета зимних облаков с грозовой фактурной синевой по подолу и рукавам, словно те вымочены в туши. Двадцать восемь созвездий эклиптики сияли в этих темных зонах, составленные из алмазной крошки, звездного песка и тонких перламутровых нитей. Между созвездиями серебрились играющие карпы, символ благополучия, превращая одеяние ученого даоса в роскошное облачение правителя. Под верхней официальной мантией находилась нижняя. Она была из черной прозрачной кисеи столь же неровной окраски, словно тело императора окутано ночным туманом. Самый нижний слой, хорошо видимый при шаге, был белоснежным. Тяжелая подвеска с печатью озера Дунтин украшала его широкий пояс, рядом с ней висела нефритовая тронная печать.
— С этого дня жизнь Небесного царства изменится, — провозгласил Юй-ди. — Шесть миров вступили в период мира и согласия, и отныне мы снова будем отмечать праздники и приглашать гостей из других царств. Работа и торжества должны находиться в гармонии, посему приказываю календарному ведомству приготовить доклад и подать его не позже чем через месяц.
— Принимаем приказ императора! — пронеслось по залу.
— Всем известно, что от благополучия небесного трона зависит благополучие всех живых существ. Равновесие инь и ян берет начало на Небесах и дарует счастье всему мирозданию. Потому на торжествах и Больших Советах трон Небесной Императрицы рядом с Императором отныне не будет пуст.
В зале стояла звенящая тишина.
— В определенное время он будет принадлежать каждой из пяти бессмертных дев, что воплощают собой одну из пяти космических стихий и одно из пяти царств под защитой и благословением Небес. Вот имена спутниц небесного императора: Повелительница Растений от царства Цветов дева Чжанлао. Повелительница Воздуха от царства Птиц дева Суй Хэ. Повелительница Морей от царства Вод дева Линхуэй Мацзу. Повелительница гор и животных от царства Смертных дева Дунъюэ Тайшань. И Владычица Огня от царства Духов дева Лю Ин.
Даже стоя на коленях, подданные не смогли сдержать восклицаний, перешептываний и стонов разочарования, так что зал заполнился невнятным гулом.
— Если любая из этих дев выйдет замуж, — властно поднял руку Жунь Юй, — она будет избавлена от своего почетного долга, и ее место займет другая согласно озвученным требованиям.
Янь Ю бросил очередной взгляд на Суй Хэ и скрипнул зубами. До сего дня он не представлял, способно ли что-то испортить его отношения с троном и лично с Жунь Юем, поскольку эти отношения пережили ложь, измену, кровопролитие и переворот. Но теперь причины братоубийственной ненависти были выпуклы, как никогда.
Ни себе, ни людям.
Морская дева Линхуэй Мацзу тоже была большой потерей. Янь Ю едва наладил с ней парное самосовершенствование!
— Это правило вступит в силу с торжества в честь помолвки принцессы Духов и принца царства Вод, — спустился еще на ступень Жунь Юй. — Оно состоится через двадцать дней. И на нем я прошу сопровождать себя деву того царства, к которому всегда склонялись сердца императоров Небес. Повелительницу Пионов и владычицу Цветов деву Чжан.
Жунь Юй протянул руку, и Чжанлао вышла к нему с очень злым лицом.
— Я дважды гожусь вам в матери, Ваше Величество! — прошептала она, прожигая его ледяными зелеными глазами. — Что за причуда?!..
— Вы единственная женщина, на которой я мог бы жениться, — хладнокровно отозвался Жунь Юй, вручая ей свою малую тронную печать. — И самая разумная их всех. Давайте не подведем друг друга.
— Сколько времени будет длиться это унижение, Ваше Величество? — без обиняков спросила она, садясь на трон. Трон в зале был один, хотя и очень широкий. Однако голос девы Чжан был недостаточно гневен для столь суровых слов.
— Недолго, — жемчужные подвески над головой императора зазвенели. — Вероятно, до приема вам стоит обговорить с владычицей Лю Ин внешнюю сторону торжества. Сообщите мне, в платье какого цвета вы будете.
— Я правильно поняла, Ваше Величество перебросили на меня заботы о торжестве, так как сами не желаете этим заниматься?
— Как знать, — уклончиво ответил Жунь Юй, и между качающихся подвесок дева разглядела, как он поднял бровь и ребячливо прищурил глаза. — Но в подобных делах я неопытен. Прошу Повелительницу Цветов понять. И направлять меня советами.
…Пара сидела на близком расстоянии друг от друга и выглядела ослепительно. Лицо Владычицы пионов заметно порозовело, что придало ей подлинное очарование, словно кожа девы Чжан и впрямь состоит из нежных пионовых лепестков.
Было похоже, что на Небесах, а следовательно, и во всей вселенной, началась новая эпоха.
* * *
Между тем в Поднебесной тоже ушла одна эпоха и пришла другая.
Император Тяньцзо не разбирался ни в политике, ни в войне. Свое правление он начал с того, что вытряхнул из могил прах министра Исинь и всех его подручных, заговорщиков, растратчиков и преступников. А их погребальные таблички втоптал в песок.
Четыре года китайский народ жил в опаске, зато при дворе почти перестали воровать. Но не перестали жаждать власти. Клан Елюй был еще силен. Так что часть дворцовых войск чуть не сбросила Тяньцзо в пользу его родича Елюй Чуня. Бунт подавили. Фэн-эр вернулся с северо-восточной границы, где началась война, и методично выкосил все ростки мятежа вместе с остатками Елюев. Его руки давно были в крови, сердце остыло к милосердию, прищуренные глаза привыкли ничему не верить.
В это время матушка Фэн-эра, вдовствующая гуйфэй, отошла в мир иной. Перед смертью она призвала своего цинвана и попросила прощения. Фэн-эр тоже попросил — за то, что не стал Императором. Может быть, для матушки это было главной мечтой?..
— Нет, — качнула она седой головой. — Ты был моим возмездием империи. Но твой сын Тяньцзо справится лучше.
Принц Фэнси сдвинул брови: он ничего не понимал. Наверное, война ослабила его разум.
— В царстве Сун я была помолвлена… — еле слышно сказала гуйфэй, так как смерть подбиралась к ней все ближе. — Я была очень юна… Как забыть первую любовь? Фэн-эр… ты тоже любил… Люди клана Елюй убили моего возлюбленного… Они силой привезли меня сюда. Я поклялась кровью и плотью, что клану Елюй не жить… Жаль, что не увижу конца этого царства…
— Но… — еще больше нахмурился Фэн-эр. — При чем тут мой сын?..
— Ты женился на двоюродной сестре, — закрыла глаза гуйфэй. — Мой внук будет последним правителем династии… он погубит империю… он отомстит…
Принц Фэнси решил, что слушать это не стоит. И верить не стоит. Лучше держать матушку за руку, пока она заговаривается.
— Мой сын пережил многое… — негромко сказал он. — И покушение, и отравление… Конечно, он отомстит. Пусть матушка не тревожится.
— Да, я расчистила ему дорогу… — прошептала гуйфэй. — Убрала эту мерзавку, из-за которой ты мог не появиться на свет… Ах, Фэн-эр… Если бы я могла чаще быть с тобой…
…Но Фэн-эр уже не слушал. «Мерзавкой» матушка называла злую наложницу, которая повесилась на шнурке, а «убрала» — это, стало быть, обвинила в отравлении. То есть яд подсыпала… кто?.. Цзинь Ми отказалась говорить…
— Матушка!.. — голос споткнулся в горле принца Фэнси, когда он затряс гуйфэй за руку. — Вы слышите меня, матушка?!..
Но ее ладонь была мягкой и безжизненной.
Гуйфэй А-Шень, дама Чжао Шеньгоу-цзи, скончалась.
* * *
Вскоре угроза из Маньчжурии стала неодолимой. Войска чжурчжэней, северных племен, соединились с царством Сун. Имперская армия, разбалованная долгим миром, не смогла сражаться на два фронта. Перед захватом Бэйцзина император Тяньцзо отбыл на запад, в царство Ся. С захватом столицы и Дворца прежней династии пришел конец.
Наступило время династии Цзинь.
Прикрывая отъезд своего сына, принц Фэнси принял одно из самых страшных своих сражений. Ночь перед ним он провел у погребальных табличек своей семьи. В именах его близких звучало так много красоты, так много света и надежд. Короткая поэма — Елюй Сяоши, Золотой мед — Цзинь Ми, Слова любви — Ли Цинхуа. Словно составные части одного свитка. Утренняя дымка — дочь Яньцао. Ветер под солнцем — Ши Фэнъян, его отец. Божественный плод — его мать Чжао Шеньгоу.
Его родной отец-император — Дом дорог. Как же длинны и прихотливы эти дороги…
Иероглифы в имени его матери мерцали сквозь дым благовоний, то истончаясь, то наливаясь глубиной. И если отрешиться от воспоминаний и боли в груди, эти буквы несли и иное значение. Шень Гоу. Дух Возмездия*****.
* * *
Последние годы своей жизни Фэн-эр провел в одной из южных даосских школ, что расцвели благодаря его реформе. Его покрытое ранами тело не было приспособлено к оформлению золотого ядра, и больше не могло выдержать битву. Но склонности к медитации сохранились. Теперь, очищая меридианы правильным дыханием и постепенно отстраняясь от мирской суеты, Фэн-эр мог в ясном уме прожить еще лет тридцать.
Он не хотел умереть раньше своего сына. Пусть тот не желал помощи отца, не слушал его советы, странствовал по Поднебесной в поисках союзников, чтобы вернуть себе столицу… или просто жил свою жизнь… так поступают все дети. Но кто знает?..
Когда принц Фэнси покинул Бэйцзин, он вынес с собой лишь то, что на нем надето. Вспоротую клинками рубаху, пробитые стрелами штаны, окровавленный пояс и подвеску с иероглифом «Мин». Порубленная броня и обгоревший плащ осталась у городских ворот. Где-то там, в прошлом, в дворцовой лаковой шкатулке, а может быть в седельной сумке, а может быть в пограничном монгольском снегу остался вытертый парчовый мешочек с чернильным пятном. Кто теперь вспомнит. Да и помнить о таком ныне смешно.
Даосы, укрывшие у себя знатного воина, не делали для него скидок. Все они вставали перед рассветом, скромно питались, много тренировались — почти как в армии, только без похабства. Годы наслаивались на годы, весны на осени. Позолоченная фигура Юй-ди, похожая на сытого и благостного Будду, взирала на даосские затылки из крытой ниши. Зимой на его голову и колени наметало снега. Весной — лепестков с яблонь и слив. А осенью опавших листьев.
Однажды до обители дошли слухи: император Цзинь пригласил в Пурпурный город еще двух императоров — в качестве почетных пленных. Циньцзуна из царства Сун и Тяньцзо из западной Ся. И устроил между ними соревнование в поло. Император Сун не блистал навыками, так что быстро упал с лошади. А Тяньцзо, прекрасный наездник, отличился. Однако поняв, что он может сбежать, чжурчжэньские лучники его застрелили.
Нефритовая подвеска горела и горела голубым светом. Седые волосы Фэн-эра были все также густы, отражая солнечный свет. Его память больше не обязана была хранить даты, факты, лица — теперь в жизни не было никакой угрозы. Не было брошенных дел. В ней остались только боль от старых ран, грохот даосской колотушки и покой.
Весной принцу Фэнси исполнилось восемьдесят лет. Он стал похож на белых и тонких святых с горных вершин, что пропускают свет материей костей и питаются солнечными лучами. Снова зацвела слива. Склоны гор оделись розовым и алым, и свежий ветер трепал над кровлями ленты с символами Великого Предела.
Принц Фэнси сидел на камнях в закатном зареве и смотрел на сливовый цвет. Нефритовая подвеска в его руке ярко горела. Постепенно блеск ее стал столь нестерпимым, что мог бы обжечь глаза. Белые волосы принца Фэнси в голубых бликах нефрита и в ало-золотых лучах солнца поднялись вокруг его головы. И он бесшумно воспламенился.
Даосы высыпали во двор, привлеченные вспышкой. Зрелище было столь величественным, что никто из них не смел сказать и слова. Тело принца Фэнси медленно истаивало в пламени, распространяя запах дорогих благовоний, прогретой черепицы и горьковатый аромат сухой листвы.
Когда огонь прогорел, под сливами ничего не осталось. Разве что белое перо, забившееся в трещину камня.
______________________________________________
Примечания:
一個時代的結束 (Yīgè shídài de jiéshù) - дословно "конец юги" (эры, эпохи)
Дела земные:
*Дао де Цзин**Ли Цинхуа — 情话 (qínghuà) — слова любви
Яньцао — 烟早 (yānzǎo) — утренняя дымка
***Ван Юнь — 王昀 (wáng yún) — сын правителя Кореи Сончжона
****Хуньтунцзян — река Сунгари на северо-востоке Китая, приток Амура
*****Шень Гоу — 神果 (shen guo) — и «Дух возмездия», и «Божественный плод»
Дела небесные:
💥 Вэнь Ю — 文鱼 (Wènyú) — карп или дальневосточная летучая рыба. Помня, что Ли-эр это лосось-голец, его полным именем следовало бы сделать Санвэнь Ю (三文鱼, Sānwènyú) — лосось. Но Вэнь Ю так хорошо коррелирует с Янь Ю! К тому же в этой истории должен быть хотя бы один успешный карп.💥 Гун-ню — 公牛 (Gōngniú) — бык
💥 Лю Ин — 鎏 英 (Liú yīng) — «Украшение из червонного золота», а также «Жемчужные подвески императорской короны»
💥 Тяньхон — 天虹 (Tiānhóng) — «Небесная арка». Дух радуги, согласно китайским представлениям — в виде змея или дракона.
💥 Тяньшэ — 天蛇 (Tiānshé) — «Небесная змея»
💥 Линхуэй Мацзу — 灵辉 媽祖 (Línghuī māzǔ) — «Сияющая душа, мать истоков». Молодая (с 10 в.) богиня морей, наводнений и покровительница рыбаков. В средние века поучила титул «тяньхоу», Небесной Императрицы. Логично предположить, что она, по преставлениям, сидит рядом с Небесным Императором.
💥 Дунъюэ Тайшань юйнюй — 东岳泰山玉女 (Dōngyuè Тàishān Yùnǚ) — «Нефритовая дева [фея] Восточного пика священной горы» - даосская богиня гор, покровительница лис и детей.