Книга II, Глава 7
РАДОСТИ И ПЕЧАЛИ ЗАПРЕТНОГО ГОРОДА
Небо над низкими облаками в мире Смертных было лазурным и холодным. Солнце подсвечивало снежные тучи, превращая их в фантастический пейзаж, полный ослепительных вершин и сизых впадин. Ледяная перистая сеть, куда более высокая, плыла над головой ажурными волокнами, словно кто-то разбил веер, рассыпал его резные пластины от горизонта до горизонта.
Мало кто из Небожителей на деле видел такие небеса. Обычно сквозь них проходят за долю мига, низвергаясь или возносясь, тут не до ландшафта. Возможно, поэтому здесь оказалось возможным скрыться от любых глаз.
Теплое дыхание феникса все еще грело кожу, разливалось под ней силой, сиянием, радостью, возбужденным ознобом.
Есть в шести мирах Просветленные, говорящие, что истина является душе в один момент, сотрясая ее, словно удар грома. После этого жизнь не бывает прежней. И есть другие — они утверждают, что можно узнать истину и не согласиться с ней. Не приложить к себе, будто она касается всех других, только не тебя самого. На сопротивление ей часто уходит не одна жизнь.
Сколько времени нужно, чтобы на самом деле принять очевидное?..
Чтобы пересилить робость, недоверие, стыд, осуждение других — и сказать это вслух?..
Сколько времени нужно, чтобы позволить своему сердцу снова стать невинным и горячим, а разуму остаться лишь свидетелем?..
Низкий, гулкий рев, похожий на бой сотни храмовых колоколов, пронзает синеву. От этой звуковой волны, где звенит металл и стонет бездна, белые тучи темнеют, наливаются грозовой влагой, а напряженная гортань изнутри словно покрывается бронзой и золотом.
«Кто научил тебя вызывать такую волну?»
«Что за волна?.. Я просто громко крикнул…»
«Сынок, пообещай мне больше не кричать! Скорее же! Обещай мне! Обещай!»
Нет, я больше не стану обещать это. Я больше не хочу быть кем-то другим. Ни одна жизнь не бывает избавлена от страданий, и если мне суждена боль — пусть она будет моей.
…Может быть, тогда я смогу с ней примириться.
* * *
Генерал Ши открыл глаза на соломе с видом на железную решетку.
Что ж, это был закономерный финал венценосного бунта. Видимо, впереди мучительное следствие. Пока же Ши Фэнсюэ был предоставлен сам себе. Эту передышку следовало использовать, чтобы найти обоснование всему произошедшему. Даже если факты его не оправдают.
Однако некоторые вещи объяснить столь же трудно, как и саму жизнь.
Самым необъяснимым являлся дракон-даос. При этом даос сам по себе вопросов не вызывал. Ши Фэнсюэ успел сродниться с его присутствием в своей судьбе, к тому же это никого более не касалось. До недавнего времени о даосе никто не знал, он был невидимкой, таинственным незнакомцем, и даже показавшись перед массой людей — просто являлся частью обыденной реальности.
Конечно, что-то с этим даосом было не чисто. Ши Фэнсюэ до сих пор хранил прядь его волос и загадочную печать с иероглифом «Мин». Могли ли эти вещи создать столь могучую связь, что теперь рядом с даосом Ши Фэнсюэ грезил наяву?.. Но даже если и так — эта связь оставалась частным делом.
Другое дело дракон. Он всегда казался плодом воображения, а воображение в итоге стремится к устойчивым, узнаваемым формам. Белый Бай-лун, невинный и добродетельный дракон, способный пристыдить распутника, постепенно вбирал в себя черты порывистого и чувственного Ин-луна, дракона дождей, повелителя ливней и влаги. Образ подобного покровителя льстил душе, возвещал избранность. Возможно, он был феноменом тонкой реальности, как Лунный Заяц или Горный Дух. Но стало ли причиной его появления то, что Ши Фэнсюэ, действительно, изгнанный небожитель?
Верил ли Ши Фэнсюэ своей Цзинь Ми?..
Это был сложный вопрос. В конечном счете он подразумевал, что Ши Фэнсюэ должен признать себя Фениксом. Это не лезло ни в какие ворота. Разумеется, генерал имел горячий нрав и даже воспламенялся — но в мире жила без малого сотня даосских мастеров, что ходили по воде и летали над кровлями. Кто-то из них умел замораживать реки и вызывать оползни. Еще в мире жили буддийские монахи, что тремя тычками могли разрушить крепостную стену. Некоторые из них парили в позе лотоса под сводами своей обители, а кто-то мог быть в двух местах одновременно. Это ни о чем не говорило. Никто из них не смел назваться небожителем, духом чудесной птицы, рычащим тигром или повелителем земли.
Генерал Ши был трезвым человеком. Поэтому жил в мире двойной морали. И до недавнего времени его это устраивало.
Жаль, что рано или поздно приходит время окончательных ответов.
Ответов у Ши Фэнсюэ не было.
* * *
Не успел генерал отчаяться, как его одиночество было нарушено. В камеру принесли воды, а вслед за тем — ловкого Сунь Циняня в синяках.
Сунь Цинянь с очевидностью обладал невиданным здоровьем. Его синяки бледнели на глазах, а красноречие росло с каждой минутой. Так выяснилось, что люди генерала Ши тоже находятся под охраной, поскольку закон требует наказать убийцу принца. Как назло, преступная девица исчезла в суматохе, и никто не признавался, что ей помог! В результате Ляо Юань и другие томились в «холодном дворце», пока голод не сделает их сговорчивей.
При этом все они, лишенные командира, никак не прекращали бить Сунь Циняня. Пусть подохнет и возьмет вину на себя! Если бы он не появился в лагере, не таскался за всеми с раненым довеском, получше смотрел за своей женщиной… В итоге Сунь Цинянь дрогнул и поклялся все сказать, если его запрут вместе с генералом.
Ши Фэнсюэ уже понял, что Сунь Цинянь способен на многое, особенно же хорош в обосновании небылиц. Так что теперь его трудами весь дворцовый гарнизон знал: Небесный Дракон благоволит генералу Ши и всей Поднебесной, так как Ши Фэнсюэ праведен и верен! А опальный принц, обманом заручившийся доверием генерала — изменник и трус, вовремя сосланный в глушь! Такой человек не смог бы привести народ к процветанию. А генерал Ши, напротив, опора государства. Так что Небесный Дракон принял облик девы и покарал изменника. Все знают, что у Небесного Дракона 72 облика!..
Ши Фэнсюэ ухмыльнулся: кто на это купится. Лучше пусть Сунь Цинянь, коли не повезло ему тут оказаться, скажет правду: где он подобрал даоса, которого приволок в лагерь? Кто этот человек? Каково его имя? Как давно они знакомы?..
Здесь к разочарованию генерала красноречие Сунь Циняня стало хромать, и сокамерник из ловкого пройдохи вмиг стал деревенским дурачком. Он охотно рассказал, как в тринадцать лет увидел даоса в Чанъане на празднике Цинмин, приняв того за бессмертного. Даоса окружало множество женщин, так что пробиться не удалось. Да и как он, ничтожный, мог бы решиться… однако позже сама судьба… кто бы на его месте отказал… И дальше шел вал заиканий, невнятных восклицаний и смущения. Выходило, что ни имени, не проступков, ни рода занятий даоса узнать не получится. Единственное, о чем проговорился Сунь Цинянь — это даосский статус. Судя по словам «сянь-даоши»*, тот был очень высок.
— Как же ты осмелился без всякого почтения похитить святого человека из повозки? — прищурился генерал Ши. — Повез, как поклажу, поперек седла?..
— Мне нет прощения, — побелел Сун Цинянь, при этом руки у него затряслись, а лицо взмокло. Казалось, он искренне напуган.
— Наверное, лапал его всю дорогу? — понизил голос до свистящего шепота генерал. — Воспользовался тем, что свидетели не найдутся?..
Сунь Цинянь повалился лицом в пол, издав стон протеста. Генерал, успевший сильно озлиться на невнятицу, вероятную ложь и множество женщин, жалости не проявил. Таинственный даос более не был его личным достоянием, не был невидимкой, что показался одному-единственному подростку. Неизвестно, кто еще успел рассмотреть его достоинства и лелеял хищные планы.
— Ты прилип к святому человеку, потому что искал выгоды?.. — продолжал давить генерал. — Или тебя привлекала его красота?.. Ты считаешь его красивым?.. Почитаешь его как небожителя?.. Откуда у него эти шрамы?.. Ты видел его шрамы?..
Сунь Цинянь напрягся, несмотря на дрожь, и смял в руках солому. «Уже докладывали… — выдавил он. — Наказание… генерал спрашивал…»
— Что ты там лепечешь о генерале? — взвился Ши Фэнсюэ. — Я спрашиваю, ты видел своего сянь-даоши без одежды?.. Станешь утверждать, что за годы обожания ни разу не поинтересовался его прошлым?.. Что никогда не замечал, даже под ветхими лохмотьями… Кто в это поверит?..
— …Я бы не посмел! — мотал головой Сунь Цинянь. — Клянусь прахом своей матери!.. Как возможно пачкать чистого отшельника недостойными мыслями?.. Не знаю, что у генерала Ши на уме!..
— Правда не знаешь? — криво усмехнулся генерал.
— Мне запрещено даже думать о таком, — затих Сунь Цинянь. — Я простой стражник… которому однажды повезло… Как этот ничтожный слуга может знать чужие мысли?
— Судя по всему, ты не знаешь и того, о ком говоришь, — подвел черту генерал. — В твоих речах нет никакой пользы. Глупо было надеяться. Люди вроде тебя могут лишь пускать пыль в глаза.
— Верно, верно, — униженно согласился Сунь Цинянь, и долгое время в камере царила хрупкая тишина. Генерал Ши снова сел у стены. Хмурился в полутьме, сжимал и разжимал кулаки, хрустел суставами.
…Повелитель Пламени Сюй Фэн был мужчиной выдающихся внешних качеств. Даже в прежней жизни Сунь Циняню хватило одного взгляда издали, чтобы отметить его силовое поле. Сюй Фэна окружала аура борьбы, прямодушного героизма и доминирования. Смертное тело несколько убавило его блеск, но теперь со всеми своими слабостями он казался человечнее.
За этот зимний поход Сунь Цинянь рассмотрел его куда лучше. У Сюй Фэна были необычные продолговатые глаза без подвижных век, приподнятые к вискам. Тонкая кожа прекрасно очерчивала выпуклое глазное яблоко, над которым лежала высокая, заметная тень. Разрез этих глаз чаще всего был узким, что в добродушном состоянии придавало Сюй Фэну вид улыбчивый и располагающий, а в сосредоточенном — жестокий.
Считалось, что такими глазами должны обладать императрицы и лучшие любовницы, что вьют из людей веревки. Все прочее в облике Сюй Фэна было брутально, как и пристало воину. Высокий рост, сильные плечи, черные, словно подведенные углем брови, длинные руки лучника и длинные ноги, способные унести его от дряхлой рутины к вершинам жизни. Тусклый свет тюремной камеры все еще отливал медью в его густых волосах, из которых при аресте вынули все крепления и шпильки. Волосы у Сюй Фэна никогда не выглядели гладкими, невзирая на изрядную длину. Ни собственный вес, ни гребни не могли превратить их в респектабельное, зализанное полотно или в скромный пучок государственного служащего.
В Сюй Фэне чувствовалась порода и своеволие. От таких мужчин женщины теряют голову, юноши растрачивают дурную заносчивость, а сильные мира сего — покой. Откуда в подобном человеке могла взяться вздорная ревность, мнительность, страх потери?..
«Может быть, — подумал Сунь Цинянь, — его древняя душа имеет опыт предательства. Но текущему положению это не поможет».
Сейчас, разочарованный и не смирившийся, Сюй Фэн медленно закипал. Сунь Цинянь не без оснований опасался, что у него копится новый список вопросов, куда более скользких. О небесных драконах, например, или о Куань Лу. Допустить это было никак нельзя. Сунь Цинянь понятия не имел о своих полномочиях в мире Смертных, и о том, что следует, а что не следует знать Повелителю Пламени.
— Генерал проницателен и милосерден, — наконец пробормотал Сунь Цинянь и подсел поближе. — Этот ничтожный слуга был впечатлен его заботой о сянь-даоши… и раскаивается в своем любопытстве… Не может ли генерал развеять сомнения ничтожного слуги и сказать… Что у сянь-даоши под одеждой?..
— Что?.. — вздрогнул генерал Ши и разом покраснел лицом. Его продолговатые глаза, способные вить из людей веревки, кровожадно сузились.
— Даосский мастер праведен и красив, — бойко продолжил Сунь Цинянь. — Никто не посмеет осудить генерала за любовь к столь привлекательному человеку. Который, несомненно, тоже искренен с генералом…
— Что ты несешь?! — прошипел Ши Фэнсюэ.
— Этот ничтожный слуга не смеет спросить сянь-даоши… поэтому спрашивает генерала. Какие шрамы под одеждой имел в виду генерал Ши?.. Насколько знает Сунь Цинянь — тело Мастера Дао безупречно, а уровень его совершенствования столь высок, что любой телесный недостаток…
…Нет ничего удивительного, что генерал Ши не выдержал. Он избил Сунь Циняня без всякого удовольствия, лишь для пресечения развязной болтовни. Под утро сквозь сон было слышно, как слезливый голос просит стражу забрать его обратно в «холодный дворец».
Видимо, стража решила вопрос окончательно. Ни по пробуждении, ни в иное время Сунь Циняня генерал Ши более не видел.
* * *
Пока Ши Фэнсюэ размышлял над своей жизнью, слух о Небесном Драконе в облике девы получил неожиданную поддержку. Правый Министр счел его крайне выгодным: опальный принц и прежде был ему поперек горла, а теперь выходило, что того покарал «небесный суд», то есть смерть справедлива! Все сторонники мертвеца немедленно стали источником скверны и могли быть разжалованы, казнены, обобраны. Какой смысл в успешной политике, если она не приносит золото?..
Но и это не всё. Небесный Дракон сошел на императорский двор заслугой генерала Ши. Это превращало детей генерала и дочери министра в Дар Небес, а не в лишние рты. Министр оказывался возвышенным благодетелем, бескорыстным буддой. Дочь тоже выглядела невинной жертвой: мало ли, что люди говорят. Раз генерал не дал ей развод — значит, любил и уважал, и ничем не оскорбился. Воистину опора государства и семьи!
Правый Министр даже просил Императора помиловать генерала Ши, чтобы не гневить богов. Допустимо ли не прислушаться, когда один праведник просит за другого?..
В довершение из Шаньси приехала мать Ши Фэнсюэ. Для своего возраста она проявила большую резвость — путешествие заняло всего две недели. Значит ли это, что она внимательно следила за отпрыском и имела в его армии преданного себе человека?..
Император Поднебесной, находясь в трауре по убитому сыну, не желал принимать окончательного решения. Он ожидал, что мать Ши Фэнсюэ будет просить пощады для своего неразумного чада, и собирался насладиться этим зрелищем. Может быть, оно глубоко его тронет и склонит к милости. А может быть, окажется раздражающим и жалким, тогда глупая подданная будет сама виновата.
Супруги Императора не смогли помешать этой встрече, хотя седая женщина и простояла на коленях посреди двора почти пять часов.
Но Император ошибся. Мать Ши Фэнсюэ не собиралась его ни о чем просить. Она спокойно и с достоинством сообщила, что генерал Ши — родной сын Императора, разве Его Величество не помнит лодку на озере Таожаньтин** и островок, полный прибрежных ив?.. Разве Его Величество, выдавший ее замуж за тайвэя Ши, не справился у придворного астролога об их будущих детях? Разве не знал, что звезды пошлют тайвэю в этом браке одних дочерей?.. Разве не догадывался, откуда у него взялся столь талантливый сын?..
К несчастью, астролог в настоящее время уже оставил мир. Зато нашелся доктор, тридцать лет укрывавшийся в буддийской общине от гнева императорской наложницы. Та, родившая императору опального принца, ненавидела всех женщин при дворе, а особенно тех, кого подозревала в крамольной беременности.
Доктор все подтвердил.
Когда Ши Фэнсюэ вышел из тюрьмы, он получил не только помилование, но и статус циньвана***. Император Поднебесной признал его принцем крови первого ранга, хорошим сыном, который Волей Небес заменит плохого.
* * *
Куань Лу по неведомой причине прибыла в Небесное царство раньше господина. Это стало ясно при виде четкого полукруга Лунной Стражи, которая все еще несла караул у Храма Предков. Никто ее не распустил.
Небесный Лис ждал неподалеку: со времени отбытия прошло не более получаса. Теплый вечер не успел налиться ночной синевой. Куань Лу бросилась навстречу, на ходу теряя Лисьи чары. От ее растрепанного вида сердце Дань Чжу кольнуло дурное предчувствие.
— Где Его Величество? — без предисловий вопросил он.
— Я убила человека! — повалилась ему в ноги Куань Лу.
— Э-ээ… — только и вымолвил Лис. — Человека… но хотя бы не принца Сюй Фэна?.. Другого человека?..
— Другого принца! — разрыдалась Куань Лу. Больше не было смысла казаться сильной и невозмутимой, а небесная благость только усиливала налипшую грязь. Какое кошмарное место — смертный мир!
— То есть дева потеряла Небесного Императора, владыку шести миров? — жестко вопросил Лис, словно новость об убийстве людей была для него обычным делом. — Убила кого-то и забылась?.. Где мой племянник?!
— Не знаю… — еле вымолвила Куань Лу.
— Так… — оглянулся Лис на Лунную Стражу. — А где твой спутник из вознесенных, которого дева так хвалила?..
— Остался с Повелителем Пламени… — неуверенно ответила Куань Лу. — Он не пропадет…
— Так… — сузил глаза Лис и уставился на горизонт с воспаленной дымкой угасшего дня. Дымка не таяла, сумрак сгущался. — А Повелитель Пламени, боюсь спросить… Он хотя бы встретился с Его Величеством?
— Да, очень тесно встретился, — голос Куань Лу стал холодным, но слезы продолжали течь. — И если бы не он… Если бы он не…
— Ну хватит, хватит! — поднял деву Лис. — Пойдем, выпьем вина. Незачем плакать на виду.
* * *
Едва Куань Лу собралась с духом, чему способствовал полупустой кувшин, как у Дворца Брачных Уз объявился Сунь Цинянь. Он выглядел уверенным и спокойным, вот что значит человеческая закалка.
— Приветствую дядю Императора и Госпожу Полуночи, — поклонился он. — А где Его Величество?..
— Это ты мне скажи! — ядовито ответил Лис, поперхнувшись сливовым вином. — Как вы оба могли упустить моего дорого племянника, которого этот глупый небожитель доверил вам?.. А ведь он был беззащитней ребенка!..
— Никого мы не упустили, — невозмутимо ответил Сунь Цинянь. — Его Величество исцелился и вознесся. Но Лунная Стража все еще стоит… Этот ничтожный страж подумал, может быть Его Величество отдыхает у дяди.
— Ах, на мальчике правда благословение Небес! — Лис молитвенно сложил руки и даже прикрыл глаза. — Повтори-ка все сначала!.. Его Величество вознесся?..
— Не сомневайтесь, — поклонился Сун Цинянь. — В облике дракона. Вероятно, приводит себя в порядок.
— Очень, очень хорошо! — взгляд Лиса заблестел. — А что там за история с убийством?..
— Дева Куань Лу совершила подвиг, — прижал руку к сердцу Сунь Цинянь. — Она спасла Его Величество от страшной участи и покарала изменника. И помогла Повелителю Пламени очистить свое имя.
— Разве?.. — с сомнением пробормотала Куань Лу.
— Ах, гора с плеч, — выдохнул Лис и потянулся. — А как там Повелитель Пламени?..
— Сильно влюблен, — опустил глаза Сунь Цинянь. — Надеюсь, что это взаимно…
— Конечно, взаимно! — хлопнул в ладоши Лис. — Малышка Цзинь Ми любила его еще в Небесном царстве!..
— О, — не выразил никакой радости Сунь Цинянь. — Этот ничтожный страж не знал.
…Уже заканчивая говорить, Лис понял, что опростоволосился. Но и на тысячелетнего мудреца найдется свой конфуз. Чтобы скрыть неловкость, почтенный Дань Чжу засуетился, вынул из-за пояса пару алых конвертов, проверил содержимое и вроде как чего-то там не досчитался. Потому неопределенно взмахнул рукой и заспешил к своим покоям.
Куань Лу поджала губы.
— Кто такая Цзинь Ми?.. — шепотом спросил Сунь Цинянь.
— Никто, — отрезала Куань Лу.
Сунь Цинянь нахмурился и что-то соображал. Даже пощипывал себя за подбородок по дурной земной привычке, как будто там все еще росла борода. Пауза грозила стать неудобной.
— Правда ли, — вдруг спросил он, — что за вмешательство в дела Смертных небожителям положено наказание?.. Я плохо запомнил инструкции, так как не предполагал…
— Правда, — Куань Лу посмотрела на свои руки и встала. — Хотя прежде на такое часто закрывали глаза, небесные правила незыблемы. Я видела на столе Его Величества свитки… Нужно подготовиться, пока есть возможность.
— Если дева не помнит, я взял Бэйцзин! — устремился за ней Сунь Цинянь. — Надеюсь, дева не оставит это без внимания?.. Этот преданный страж не позволит Госпоже Полуночи страдать в одиночку!..
По дороге на площадь Сунь Циняня окликнули: Лунная Стража возвращалась в казармы. Его Величество вышел из Храма Предков и распустил караул.
* * *
Тридцать пять лет назад в семье знатного сановника Ши Фэнъяна родился мальчик. Его назвали Ши Фэнсюэ, что значит «Снежная буря». У него было несколько старших сестер и сводные братья от наложниц отца. Однако он был долгожданным наследником от первой жены, и отец не чаял в нем души.
Тайвэй Ши Фэнъян гордился своей фамилией, что восходила к первым императорам Поднебесной, самый знаменитый из которых взял себе имя Ши Хуань-ди. Семь императоров Поздней Чжао также имели фамилию Ши, окончательно утвердив ее у власти.
Как и положено знатным людям, Ши Фэнъян любил многих женщин, однако статусу его первой жены ничто не грозило. Эта супруга была пожалована ему лично Императором Даоцзуном. Она происходила из царства Сун и долгое время пробыла при дворе в качестве знатной заложницы. В год, когда у Ши Фэнъяна родился сын, Император Даоцзун рассорился с Сун и отослал бывшую заложницу — а ныне жену достойного человека — из столицы. Опасался интриг сунской знати через женщину. А более того, что придворные изведут ее, чтобы дать мстительной Сун предлог развязать войну.
Войну вести Император Даоцзун не хотел. Он хотел изучать китайскую культуру, читать исторические сочинения и писать стихи. Он лично принимал государственные экзамены и глубоко уважал буддийские писания. Что не помешало ему изгнать из своего окружения всех буддистов, а представителей прочих учений сослать еще дальше. Причина была не только в религиозных распрях: на свою беду Император боялся колдовства. Он сторонился ворожбы, сглаза, заклинаний и бормотаний — словом, всего потустороннего, без чего не обходится ни один буддист или даос. Только придворный астролог, строгий конфуцианец и муж ясного ума, не вызывал у него опаски.
Сослав замужнюю заложницу, Император нашел ее супругу отличную роль вне двора — пресекать и контролировать деяния заклинателей. Но правитель Поднебесной так и не узнал, что вместе с ними сослал своего нерожденного сына. Предсказания своего астролога он пропускал мимо ушей.
В империи между тем царил мир. Знать в отсутствие войны развлекалась охотами. Одну из них Император провел на землях Ши Фэнъяна, опасаясь, что тот затаил обиду за высылку. Сын Ши Фэнъяна, красивый подросток и меткий стрелок, произвел на Его Величество самое лучшее впечатление. Семейству Ши были пожалованы богатые дары и угодья (при дворе удачно проворовалась пара министров, чье изъятое имущество искало нового хозяина). Бывшая заложница, которой в свое время Император посвятил несколько стихотворений, была все еще хороша собой, таинственна и скромна.
Видимо, в память о былых чувствах она завела разговор о будущей брачной партии для своего талантливого сына. Пусть хотя бы ее мальчик будет ближе к Его Величеству, породнится с его семьей, тогда ее жизнь на чужбине пройдет не зря.
Родовое имя Императора было Елюй Хунцзи. Клан Елюй, происходящий от манчжуров, был чрезвычайно плодовит, так что найти хорошую невесту там не составляло труда. У Правого Министра Елюй Исиня росла красивая дочь. Вскоре к взаимной выгоде был составлен брачный договор. Правый Министр получал в зятья древнюю славную кровь, а древняя кровь — поддержку при дворе.
Когда Фэн-эру, тайну рождения которого знала лишь его мать, исполнилось двадцать два года, он женился на дочери министра Исиня — деве Елюй Сяоши****. Через год у него родился слабый здоровьем сын. Мальчику дали имя Яньси, что значит «продолжительное счастье». Причиной его недуга могла быть родственная связь между его родителями, о которой никто не знал. А может быть что-то иное, ведь остальные дети вышли крепкими.
В этот год, когда у Императора родился неучтенный внук, Его Величество казнил свою императрицу, добродетельную Сюань И. Она многое знала о продажных чиновниках, в особенности же о взятках министра Исиня. Императрица имела на Его Величество сильное влияние, так что Правый Министр нанес упреждающий удар.
Он заплатил одной из дворцовых девушек, чтобы та предложила Сюань И на спор поупражняться в любовной поэзии. Стихи при дворе писали все, так что императрица не отказала. Когда ее стихотворение попало к министру Исиню — тот сумел убедить Императора, что писано оно не просто так. А адресовано блестящему придворному музыканту Вэй И, поскольку у супруги Императора роман.
Бедного музыканта замучили пытками, хотя он ни в чем не признался. У тех преступников, что не брали вину на себя, по закону казнили всю семью. Так и случилось. Императрица Сюань И тоже не смогла доказать невиновность. Из милости ей разрешили выпить яд. Правый Министр, хорошо нажившийся на этом расследовании, мог спать спокойно.
Однако, у императрицы Сюань И остался сын, жаждущий возмездия. Чтобы не допустить его восхождения на трон и спасти свою жизнь, министр Исинь сделал ставку на второго циньвана.
Матерью его была амбициозная и хитрая наложница. Общими усилиями они смогли скомпрометировать сына императрицы и убедить Его Величество объявить Наследным принцем сына наложницы. Второй циньван стал Тайцзы, а первого заперли в холодном дворце.
Тем временем супруга Фэн-эра охладела к мужу, что относился к ней, как к сестре. Она завела любовный роман с учителем музыки. Роман под гуцинь длился много лет, и когда вышел на поверхность, Правый Министр не поверил своим ушам. Было ясно, как день, что это происки врагов, желающих отплатить за смерть Сюань И той же монетой.
Убежденности в этом добавлял и тот факт, что сын императрицы вернул себе позиции: партия его матери не стерпела беззакония, ради чего даже объединилась с войсками из Сун. При дворе произошел переворот, второго циньвана постигла опала, а сын императрицы снова стал Наследником. В ужасе перед грядущим Правый Министр велел своей дочери покаяться в измене и взять на себя всю вину, даже если она не при чем. Пока победители не сровняли их семью с грязью. И забрал ее детей в Бэйцзин.
В столичном перевороте погибло много людей, в том числе и отец Ши Фэнсюэ. Фэн-эр с отцом сражался за права одного принца, мужья его сестер — за права другого, а тесть снабжал золотом обе стороны.
Когда дочь Правого Министра покончила с собой, как и Сюань И, Министр Исинь надел глубокий траур. Он лежал в ногах Императора и каялся, что судьба наказала его за излишний раж, а хуанди Даоцзуна еще накажет — ведь он лишил жизни свою жену.
Император Даоцзун, боявшийся колдовства, ощутил, как его желудок сжимается, а волосы на теле встают дыбом. Такие совпадения не происходят сами по себе, их может вызвать лишь проклятье, месть оскорбленного призрака или непосредственная Воля Неба. Так что Император тоже совершил покаяние, почтил прах погибшей жены, вызолотил ее погребальную табличку и наказал Наследному принцу вести себя образцово.
Новый Тайцзы затаился, а прежний Тайцзы собрал войска. К этому времени мать Ши Фэнсюэ уже ничто не держало в землях ее супруга. Вся его родня оказалась вне закона, так как поддержала не того Наследника, а Император о ней давно забыл. Вместе с сыном она вернулась в земли царства Сун, в провинцию Шаньси. Не было лучшего места, чтобы скрыться от людской памяти и скромно пожить для себя. В Поднебесной все еще царил мир, если не считать ужасы, что происходят при дворе.
Результатом этих ужасов явился зимний поход на Бэйцзин и недоверие к генералу Ши, тесть которого не знает слова «верность», а мать бесполезна. Данные в запале клятвы привели к смерти второго циньвана, сына наложницы, в центре Запретного Города. Он был убит во дворе Императорского дворца на глазах своего соперника.
Никто из Наследных принцев — ни первый, ни второй — в этой борьбе за власть не выглядел хорошо. Но с одним Небеса покончили. Правый Министр приложил все усилия, чтобы оправдать притязания сына императрицы, доказать свою полезность. Знак Дракона, который послали двору Небеса, говорил сам за себя.
Совершенной новостью явился для него приезд забытой заложницы из Сун. Раскрытая тайна не просто вводила на доску новую фигуру со всем ее потенциалом. Она делала его, министра Исинь, дедом наследника трона! А то и регентом будущего Императора! Даоцзун уже не молод… А юный Яньси привык к дедушке, жил с ним в довольстве и роскоши, был совершенно управляемым и все еще мог приболеть.
Немного мешал героический зять, но этот вопрос решался по хорошо отработанной схеме.
Главным же было то, что мстительного сына императрицы теперь снова можно убрать. Стареющий Даоцзун в страхе перед незримым не мог не признать: именно Ши Фэнсюэ, его третий циньван, призвал с небес Белого Дракона, что сулит изобилие, счастье и благодать. Даже слепому видно: именно этот циньван должен стать Тайцзы. Воспитанные при дворе принцы прогнили, растратили силы в интригах, а этот, со свежей кровью царства Сун, честен и порядочен.
…То есть неопытен, простоват, легковерен, снисходителен, достаточно глуп — именно это сказал между строк министр Исинь. И добавил: «Если Император сделает его матушку своей супругой первого ранга — царство Сун лишится своих зубов».
И был услышан.
Прежде чем делать ставку на новое лицо, Император Даоцзун провел необходимые ритуалы по введению сына в должность принца крови, а его матушки — в ранг гуйфэй.
Ши Фэнсюэ получил новое имя: Елюй Фэнси, принц Цзюнь. Клановое имя Елюй в переводе с манчжурского означало «Отец закона», имя Фэнси было выбрано по аналогии с Яньси. В этом виде оно означало «Счастливую весть». Что до именования Цзюнь, то в Книгу Имен его вписали тем иероглифом, что имеет значение «талантливый, славный, быстроногий».
Сын циньвана Фэнси, которому исполнилось тринадцать лет, получил титул шицзы Янь и дворцовое имя Тяньцзо*****. Нет ничего удивительного в том, что оно означало «Дар Небес».
У министра Исиня улучшился цвет лица и в седине появился благородный стальной блеск. Потратив немного казенных средств, он получил доступ к Книге Имен и приписал своему внуку Яньси детский титул «шицзы Лян», как бы полученный им в шесть лет. Ведь все знают, что нельзя стать наследным сыном первого претендента на престол в подростковые годы, будучи до того кем попало.
* * *
— Ванхоу?! — воскликнула мать Фэн-эра, сиятельная гуйфэй. — Эта монахиня теперь будет ванхоу?!..
— Она будет моей ванфэй, — твердо ответил циньван Фэнси. — Наложницей принца. Моя хоу мертва. Янь-эр не примет другую мать. А жив он, если память матушку подвела, лишь молитвами моей монахини. Так что чем скорее она прибудет ко двору — тем лучше станет здоровье моего сына.
— Это совершенно бесстыдно, — отрицательно качнула головой гуйфэй. Ее прекрасные золотые шпильки в виде перьев феникса нежно звенели из-за рубиновых подвесок, бросали блики на седину. — Она до сих пор не смогла тебе родить, как прикажешь смотреть людям в глаза?.. Зачем тебе бесплодная женщина?.. Такое неуважение… Фэн-эр… Ты обязан найти себе достойную жену, которая укрепит твое положение при дворе. У тебя нет права на своеволие в таком вопросе. Неужели ты думаешь, что этот хитрец, Правый Министр, будет твоей поддержкой?.. Да он избавится от тебя при первой возможности, потому что уже получил свое!
— Моя ванхоу мертва, — снова ответил Фэн-эр более мрачно, чем оно того стоило. Было странное чувство, что данный разговор он ведет не в первый раз, так что каждое слово известно наперед. — У этого принца уже есть жена, и она останется единственной.
— Это позор, — отрезала гуйфэй. — Она не знает ни придворного этикета, ни обычаев императорского дома, ни того, как следует вести себя супруге принца!
— Моим дочерям не помещает общение с сердечной женщиной, — гнул свое Фэн-эр. — Цзинь Ми не так проста, как думает матушка.
— О, — рассмеялась гуйфэй. — Пока ты добывал славу в боях, я много времени провела с твоей Цзинь Ми. В основном за лечением поноса, золотухи и гнойных язв. Она мила, нет спора, но подходит лишь для коровника.
— Любовница гуциниста была получше? — склонил голову на бок Фэн-эр, отчего сразу стал похож на птицу, разглядевшую в зерне чужой помет. — Я слышал, именно матушке был так по душе этот брак.
— Из дочери Исиня могла бы выйти прекрасная императрица, — подтвердила гуйфэй. — Брак для людей нашего круга — это сделка. Ты можешь завести себе хоть десяток монахинь, но первой супругой не станет ни одна из них!
…За спиной своей матери, чье имя на родине было Чжао Шеньгоу-цзи, что говорило о ее принадлежности к правящему клану Сун, Фэн-эр видел круглое расписное окно и ширму с драконами. Драконы были белыми и голубыми, они резвились под снегом, в их тела вплетались алые грозди ягод. Смотреть на это было больно, поскольку рябило в глазах. Матовое окно покрывали ветви цветущей сливы, искусно выведенные тушью. Здесь тоже все было снежным и алым, и немного голубым, словно где-то в горах наступила весна, и любовь в белых одеждах спешит ей навстречу. Смотреть на это было еще больней.
«Первым умрет то, что любишь, — зачем-то вспомнил Фэн-эр. — Останется то, что знаешь».
Если все происходящее и есть опорное, вечное, незабвенное знание Фэн-эра — как же убога его жизнь.
____________________________________________________
Примечания:
*Сянь-даоши — 仙道士 (xiān dàoshi) — божественный Мастер Дао; даос-небожитель, святой Последователь Пути, бессмертный праведный монах и т.д.
**Таожаньтин — 陶然亭 (Táorántíng) — «Беседка опьянения». Полное название 陶然亭公園 (Táorántíng Gōngyuán) — «Сад хмельных павильонов». Живописный парк и одноименное озеро в Пекине (Бэйцзин), место встречи поэтов и учёных мужей. Одна из парковых беседок знаменита на весь Китай.
***Циньван — 亲王 (qīnwáng) — «родной принц», титул сына императора. У императора может быть как угодно много циньванов от разных женщин. Из них выбирается Наследный Принц — Тайцзы 太子 (tàizǐ) — «первый сын».
Наследник циньвана именуется шицзы — 世子 (shìzǐ) — «сын наследника».
****Сяоши — 小诗 (xiǎoshī) — маленькая поэма; короткие стихи.
Яньси — 延禧 (yánxǐ) — продолжительное счастье; охваченный счастьем.
Фэнси — 风禧 (fēngxǐ) — ветер счастья, счастливый характер, счастливое известие/весть.
Елюй — 耶律 (yēlǜ) — отец закона/порядка.
*****Тяньцзо — 天祚 (tiānzuò) — дар небес. Девятый император династии Ляо, внук Даоцзуна.
Даоцзун — 道 宗 (dāozōng) — "дом/род дорог", предки императора были из кочевников.
Хунцзы (личное имя Даоцзуна) — 洪基 (hóngjī) — исток потопа; могучий исток; великое основание.