Глава 5
Когда Жунь Юй оставил феникса с запечатанным сосудом и девушкой, он не предполагал, что случившееся будет настолько фатальным. Он не исключал нелепых недоразумений и, возможно, сердечных драм — но отпустить Цюнци и перечеркнуть возложенную миссию? Но кома?..
Ему пришлось вернуться назад, как только мимо пронесся Небесный Лекарь.
Как и ожидалось, картина была плачевная.
— Феникс, феникс! — трясла его за руку Цзинь Ми. — Очнись! Ты обещал мне триста лет духовных сил!
— С каждым часом его жизненные силы уходят, — мрачно заключил лекарь. — Даже при лучшем лечении Повелитель Пламени не протянет дольше трех дней.
— Прежде чем потерять сознание, — всхлипывала Цзинь Ми, — он сказал, что ему поможет ночной… дальше я не разобрала!
— Что ночной? — нахмурился лекарь, который давно не имел дела с юными девами и в основном занимался пилюлями бессмертия для почтенных старцев. По его глазам было видно, что неразборчивая фраза должна означать не что иное, как «ночной горшок».
— Ночной тростник, — догадался Жунь Юй. — Это священное растение из царства Цветов.
— Ах да! — подхватил лекарь. — Священное растение, которое цветет раз в десять тысяч лет! Это действительно может помочь! Но как мы добудем его, если между нашими царствами вражда?
— Я! Я достану его! — вскочила Цзинь Ми. — Я спасу тебя, феникс!
— Тогда вам следует торопиться, — предупредил лекарь.
— Я упрошу старейшину Цветов дать мне тростник! — бросилась на выход Цзинь Ми. Ее решимость вызывала уважение. В остальном вопрос ложился на плечи Жунь Юя.
— Я перенесу Сюй Фэна в царство цветов, — сказал он. — Там у выхода мы будем ждать твоего возвращения, дева Цзинь Ми.
…В царстве цветов гостям были не рады. Цзинь Ми бросилась вглубь садов и клумб исполнять свою задачу, а Жунь Юй остался с бессознательным телом феникса на границе, под большой глицинией. Она укрывала их от лишних глаз.
Опустилась ночь. Одуряюще пахли травы и цветущие деревья, и сильней всего был аромат цереуса — Царицы Ночи. Ее белые цветы, соединившие в себе остроту хризантемы и упругость лотоса, распускаются лишь под луной, и Жунь Юй видел в ней пародию на самого себя. Лишь безумцы и поэты, превратившие свою ночь в день, могут видеть цветение цереуса, но даже для них этот цветок — не более чем фон для чего-то личного, подлинно важного, истинного. Только запах Царицы Ночи может сопровождать их.
Кожа Жунь Юя была столь же белой и матовой, как эти лепестки. Его царством стала ночь, лишь при свете звезд, в безлюдной высоте, он чувствовал себя свободным. Его огромные прозрачные крылья расправлялись без свидетелей, и с каждого крыла срывались вниз радужные сны. В этом кристальном мире не было ни добра, ни зла, ни страстей, ни осуждения, только тихий ритм — так звучала сама вселенная, ее необъятное сердце, полное света.
Но единственное существо, которое могло видеть его таким и принять его сущность, умирало на его глазах.
Жунь Юй бродил вокруг душистой глицинии, не находя себе места, а глазам — малейшей радости. Глаза возвращались к телу в черной одежде — ее Сюй Фэн надел из уважения к царству демонов. Его тело горело изнутри, дыхание было рваным и трудным.
— Фэн-эр, — бормотал Жунь Юй, пытаясь охладить его. Это казалось разумным, кожа Жунь Юя могла становиться ледяной, контакт с ней уменьшил бы лихорадку. Однако для достижения эффекта следовало сплестись с фениксом телами, обняв наибольшую площадь. Одежда была лишней, но эту границу пересекать было немыслимо. Жунь Юй лишь снял верхнее одеяние, чтобы не путаться в рукавах.
Выпала рассветная роса. Дыхание Сюй Фэна выровнялось, и Жунь Юй накрыл его своей накидкой, хотя толку от небесного шелка было чуть. Потом наступил день, и Жунь Юй урывками дремал, прислонясь к стволу. Потом наступила ночь вторая.
Дыхание Сюй Фэна замедлилось, он больше не горел, но внутреннее тление явно вредило его меридианам; его прошивали редкие судороги. Он был далек от того, чтобы прийти в себя, но Жунь Юй все равно сидел возле него, гладил по лицу и шептал те слова, которые говорил ему лишь в детстве.
В жизни Жунь Юя боль была привычным явлением. От телесной он умел отстраняться, к тому же она всегда была конечной. Ни одно наказание не длится вечно. С душевной он справлялся хуже, потому что не мог контролировать тот подлый момент, когда из глаз начинало течь, и лицевые мышцы словно получали разрешение искажаться под действием влаги. Он научился держать лицо, но так и не смог поворачивать вспять слезы. Всякий раз они были связаны с чувством разрушенного родства.
Поэтому на рассвете третьих суток Жунь Юй сидел, обхватив себя за плечи, и безучастно наблюдал, как его слезы капают на лоб и скулы Сюй Фэна. Слезы феникса обладают целебной силой, в царстве людей за них готовы платить огромные суммы золота. Но ни в одном из шести миров слезы дракона не являются чем-то большим, чем речная вода.
День прошел в сильном напряжении, душистая глициния вызывала мигрень, тело не могло найти себе места, наворачивая круги по траве, а бледное лицо Сюй Фэна стало отдавать синевой. Вестей от Цзинь Ми не было. Потом наступила ночь третья.
Сюй Фэн стал холодным и выглядел очень плохо. Появилась посланница от царства демонов — боевая подруга феникса и тоже принцесса, партнер в разминке на мечах. В отличие от прочих принцесс эта умела здраво мыслить. Она развела костер и сказала, что Цзинь Ми старается, выращивает этот тростник сама в каком-то сарае, где ее не найдут. Конечно, никто не даст вздорной деве священный цветок для чужого мужчины. Даже если тот цветок есть. Но его нет, потому что еще не прошли положенные десять тысяч лет.
— Она справится, — уверил Жунь Юй, сжав челюсти. — Она изобретательна и не так слаба.
— Не понятно лишь, как она доберется до нас, — рассуждала принцесса демонов, склонясь к Сюй Фэну. — Там везде охрана.
— Надо верить, что она найдет способ.
И тут выяснилось, что феникс не дышит.
Жунь Юй метнулся к нему, как белая тень. Оттолкнул боевую подругу, хотя она не причиняла никого вреда, в отличие от прочих женщин в жизни Сюй Фэна. Помощи не предвиделось, и не было никакого средства задержать уходящую жизнь, кроме как использовать собственную.
— Поставь защитный купол, — приказал Жун Юй и сложил ручные печати. Он знал, как трансформировать поток энергии, и мог пытаться передать Сюй Фэну свою силу, искаженную под носителя стихии огня. Это требовало очень высокой концентрации, и Жунь Юй уставился в одну точку — в лоб Сюй Фэна. Голубая волна, бьющая из его пальцев, расширилась, побелела, и у груди Сюй Фэна стала золотой.
Принцесса демонов поняла, что происходит святотатство.
— Что ты делаешь? — спросила она со смесью ужаса и уважения. — Ты же себя убиваешь!
— Я превращаю свою воду в пар, — бесцветно отозвался Жунь Юй. — В этом виде Сюй Фэн сможет принять мои силы.
— Но это ужасно, — заметила принцесса демонов. — Ты тратишь на порядок больше энергии, чем в обычном случае… К тому же твоя стихия кипит! Кто вообще способен на такое решиться…
Жунь Юй ничего не мог ей ответить, закрыв глаза и методично разрушая свою природу. Его меридианы раскалились, над пальцами встало марево. Ничтожная ошибка в уровне тепла — и его система меридианов разрушится. Принцесса демонов замолчала и закусила губу. Прошло некоторое время. На лице Сюй Фэна появились краски. Потом вена на его шее начала пульсировать. Жун Юй сложил печать и свернул исходящий поток. Он чувствовал себя опустошенным, но куда счастливее, чем час назад. Если этот метод способен поддерживать жизнь — они могут выиграть время. Пока не было новости лучше.
Но у принцессы демонов нашлись замечания, которые она не желала оставлять при себе.
— Ты нарушаешь естественный порядок вещей, — сказала она. — Ты пошел против природы. Имей в виду, это вернется к тебе. Природа никогда не остается безучастной. Если твой разум однажды даст слабину, когда ты делаешь подобное — ты серьезно пострадаешь.
— Я знаю, — поднялся Жунь Юй, — мне это безразлично. Просто не говори о том, что видела.
…На рассвете появилась возбужденная Цзинь Ми с тростником в руках. У нее все получилось. Так что жизнь феникса была спасена.
Сюй Фэн пришел в себя в объятиях Цзинь Ми. Не успел он раскрыть глаза, как появились старейшины царства Цветов с моралью и нареканиями.
— Прошу старейшин быть снисходительными, — выдавил белый, как полотно, Сюй Фэн. Голос еще не слушался его, хрипло вырываясь из горла. — Я нарушил ваши границы не по своей воле. Цзинь Ми дважды спасла меня, она ни в чем не виновата.
— Даже если ты очень силен, — сказала верховная старейшина царства Цветов, — ты не имеешь права вмешиваться в наши дела, красть моих подданных и нарушать клятву, данную твоим отцом. Цзинь Ми запрещено видеться с любым представителем Небесного царства.
— Я не совершил никакой ошибки, — с трудом поднялся феникс. — Прошу, не верьте слухам. Но я люблю деву Цзинь Ми.
…Жунь Юй стоял у глицинии и смотрел, как ее лепестки плавно облетают, создавая признанию и скорому прощанию поистине величественную атмосферу. Он не смел поднять глаз от увядающих лепестков, а когда речи стали более предметными — отвернулся и тихо покинул цветочное царство.
* * *
В Небесном царстве стало ясно, что демоница проговорилась. Помощница Жунь Юя узнала об его экспериментах с искажением природы и повела себя, как все девы — то есть, стала причитать.
— Я говорил тебе, что изучаю запрещенные техники? — поднял глаза от свитков Жунь Юй.
— Да, — выдавила помощница.
— Я говорил тебе, что это опасно, и может свети с ума? — ухмыльнулся он.
— Да, но…
— Помнится, я также говорил тебе, что у меня вздорный характер, и я могу причинить другим вред.
— Но вы причиняете вред себе! — воскликнула дева. — Потому что у Повелителя Ночей самый мягкий характер в шести мирах!
— Ты не можешь помешать мне, — встал Жунь Юй. — Не пытайся меня остановить. Если хочешь выразить свои чувства — смешай чернил, завари чай и отнеси это письмо в платановый дворец.
* * *
Вечерний свет загустел на стенах, разошелся пятнами сквозь цветные стекла. Сюй Фэн прекратил рассматривать потолок, потому что это было не лучшим занятием. Лучшим было немедленно найти Лиса и напиться с ним в хлам. А чтобы при выходе из дворца иметь не столь убитый вид — выпить следовало немедленно.
Пол-кувшина нашлось у главы его дворцовой стражи. Это был добрый и верный товарищ, не задающий лишних вопросов, но, похоже, знающий все ответы.
— Прижало, ваше высочество? — кивнул он.
— Не без того, — вытер рот феникс.
— Любовь не доводит нашего брата до добра, — забрал кувшин глава стражи. — Берегите себя, мой принц.
— Да какая любовь!.. — взвился Сюй Фэн. — Что ты знаешь?
— Видимо, не очень взаимная, — поклонился глава стражи и удалился.
Прилив ярости дал понять, что верный товарищ прав.
Небесный Лис обитал в красивом островке дикой природы, где на небольшом участке скопились все красоты, ценимые влюбленными и поэтами. Тут было живописное маленькое озеро в лотосах (иллюзорных), замшелые камни, заросли сандаловых деревьев, скала с водопадом и прекрасные сливы, цветущие круглый год (иллюзорными цветами). Под сливами на изумрудной траве стоял стол для вэйци, и одному игроку открывался вид на далекие горы, а другому — на стройный бамбуковый лес.
Под цветущей сливой в расслабленных позах стояли две фигуры, красная и белая. Из-за камней они были хорошо видны. Красная принадлежала Лису, белая — Жунь Юю. Жунь Юй оказался выше хрупкого Лиса, словно вытянулся за последние дни, что было невозможным. Словно Сюй Фэн, пока был в отключке, пропустил что-то важное.
Дядюшка и брат улыбчиво беседовали, при этом Лис выпивал, а винная чаша Жунь Юя растаяла, как дым. Повелитель Ночей оставался противником излишеств. Потом Лис взмахнул рукой и побрел к своему жилищу. Теперь его, наконец, можно было нагнать. Но Сюй Фэн передумал. Куда больше его занимал Жунь Юй, который сел к столу и стал медленно расставлять на доске камни.
Он играл сам с собой, убивая время. Жунь Юй не выглядел потерянным, одиноким или ожидающим кого-то. Он просто был предоставлен сам себе.
Сюй Фэн вышел из-за камней и вразвалку подошел к столу. Жунь Юй поднял к нему свое точеное лицо, смягченное закатным светом. Его глаза лучились.
— Случилось что-то хорошее? — нагнулся над столом Сюй Фэн.
— Кто знает, — отозвался Жунь Юй. — Рад видеть тебя живым, Фэн-эр.
— И без довеска, — мрачно закончил феникс. — Мне казалось, ты был не очень рад моему счастью.
— Это не мое дело, — поставил рыжий камень на доску Жунь Юй. — Однако мне казалось, что твое увлечение облегчит мне жизнь. Я поспешил.
— Да, — облокотился на его плечо феникс. — Она моя сестра. И твоя тоже.
— Сожалею, — опустил голову Жунь Юй, накрыв руку феникса ладонью. Это так напоминало старые времена, когда Сюй Фэн был обласканным ребенком, что его сердце дрогнуло. Но тут же мысль о чужой дипломатии вернула все на свои места.
— Недавно Повелитель Ночей обвинил меня в грязной игре, — феникс надавил на плечо Жунь Юя, отвлекая того от сверкающих камней. — Помнишь?.. То, что происходит сейчас — игра для тебя?
Жунь Юй церемонно подобрал рукава и встал. Его лицо посерьезнело.
— Нет, Сюй Фэн, — сказал он. — Ни одна из тех, что ты видишь.
— Я так не думаю, — усмехнулся Сюй Фэн. — Губы девы Цзинь Ми были слаще спелого персика. Интересно, что можно сказать о твоих?
— Ты повредился головой? — дрогнул бровью Жунь Юй.
— При твоем уме, — сжал пальцы феникс, — ты должен был предвидеть мой вопрос. И то, что за ним последует.
Глаза Жунь Юя расширились, став почти черными. Сюй Фэн мог бы поймать в них свое отражение, как в обсидиановом зеркале. Приподнятые брови напряглись. Жунь Юй застыл, словно змея перед броском. С его лица сбежали все краски, отчего его чеканная лепка стала строгой и беспощадной. Белые губы не шевелились.
— Я хотел бы, Жунь-гэ, чтобы ты исполнил свою угрозу и на коленях молил меня прекратить, — коснулся ртом его скул Сюй Фэн.
Он ждал той самой реакции, что всегда следовала за попыткой сближения — отстранения, увещевания, дрожи, льющейся в руки живой прохлады. Но от Жунь Юя шел морозный холод. Даже его дыхание было ровным, как у спящего.
— Вот как, — разомкнул губы Жунь Юй. — Значит, я верно угадал твой вкус.
— Я сын своего отца, — встряхнул его феникс, но не добился никакой реакции. — Это тоже не должно быть для тебя новостью.
— Дядя назвал тебя всеядным, — опустил веки Жунь Юй. — А меня жестоким. Один неразборчив, другой бессердечен — воистину, пара, созданная на Небесах.
Сюй Фэну показалось, что небеса смеются. В совершенной тишине, обрушиваясь на голову глыбами абсурда, заставляя сомневаться в собственной реальности. Феникс затряс головой, чтобы уменьшить звон в ушах. С его одежды посыпались багровые искры.
— Твое сердце, — у Сюй Фэна остался последний довод, и не было причин проявлять ложный такт. — Возможно, именно этот секрет ты столь ревностно хранишь. — Сюй Фэн запустил свободную руку под отворот белых одежд, ощущая жесткую рваную поверхность старого ранения, похожую на ороговелость. — Его нет, правда? Или оно просто окаменело? Я мог бы расплавить его, Жунь-гэ.
Его ладонь беспрепятственно исследовала границы непонятных рубцов и стала нагреваться. Даже сквозь ткань стало заметно алое свечение. Трава под ногами Сюй Фэна тлела. Алое свечение приобрело опасный сиреневый ореол.
— Сделай это, — четко произнес Жунь Юй.
Его плечо под пальцами Сюй Фэна напряглось, обжигая холодом даже в пятне закатного света. Сюй Фэн понял, что впился в него слишком сильно, словно желая разорвать добычу, как это принято у горных орлов. Стылая кожа груди источала неприязнь.
— Сделай это, — повторил Жунь Юй мягко, и медленно раскрыл темные ледяные глаза. Их белки порозовели, как бывает в приступе отчаяния или внутренней борьбы.
Сюй Фэй опомнился и расслабил руку. Другая под одеждой сжалась в кулак.
— О чем ты? — уставился он на губы Жунь Юя. — Что, ты думаешь, я хочу сделать?
— Прости, — побледнел Жунь Юй. — Я тебя неправильно понял.
Отступив на шаг, он соединил перед собой вытянутые руки и низко поклонился, широкие рукава полностью скрыли голову и разоренный ворот. Это был почти привычный Жунь Юй, без пугающей власти над собой и всем, что ему угрожает. Но Сюй Фэну не нужны были ни его церемонная покорность, ни извинения. Он хотел понять, что из всего увиденного — истина. Схватив Жунь Юя за запястья, он с силой разомкнул его руки, дернув одну наверх.
Жунь Юй невольно распрямился. Медленно подняв свободную руку, он бережно обхватил пальцы Сюй Фэна и вытек из его захвата.
— Не стоит придавать значения случайным словам, — тихо сказал он и улыбнулся. Улыбка была ясной, искренней, словно воды Реки забвения смыли последние полчаса. Но чувство, что им манипулируют, не покидало Сюй Фэна.
— Тогда за что ты просил прощения? — воскликнул он.
— Уже вечер, — перевел взгляд на горизонт Жунь Юй. — Скоро восход Луны. Мне пора.
Прохладный ветер шевелил концы его белой ленты, когда Жунь Юй шел прочь с прямой спиной. С каждым его шагом кровь в голове Сюй Фэна делалась все горячей, пока не застелила глаза, не заплясала языками пламени в волосах, не ударила в ноги тягучей волной несогласия. Нагнав Жунь Юя, феникс схватил его за горло.
— Ответь мне! — выкрикнул он. — Почему ты стал таким?.. Когда это с тобой случилось? Что я должен сделать, чтобы…
Лицо Жунь Юя побагровело — и феникс понял, что сопротивления не будет. Он просто задушит своего брата, которого с детства боготворил.
Видимо, он не может совладать со своей природой, правы были седые наставники, что твердят о постоянной медитации и самоконтроле. Видимо, Жунь Юй справедливо боится его. И вежливо молчит о причине. Каменеет, чтобы не провоцировать или не оскорбить.
Отдернув руки, Сюй Фэн рухнул на колени. Он ненавидел себя.
— Чтобы что? — тихо спросил Жунь Юй чужим, сиплым голосом.
— Чтобы… чтобы ты… — феникс не находил ни одного слова, и просто раскачивался, вцепившись в свои волосы. Но Жунь Юй все понимал без слов.
Он присел напротив и поднял лицо Сюй Фэна за подбородок. Ни тени осуждения не было в его глазах.
— Иди домой, Фэн-эр, — прошептал он. — Я оставил тебе письмо. Прочти его. И поступи, как знаешь.
* * *
Жунь Юй был драконом, чья природа считается самой загадочной из всех созданий, принятых Небесами. В сравнении с драконом Цюнци был прост. Даже Лис был сложен ровно настолько, насколько трудно понять ветреное сердце.
Не так трудно, если подумать, как следует.
Феникс со всеми своими страстями был преданным и однозадачным. Небеса создали его для героической любви, которой он должен согревать все живое как защитник, и кого-то одного — как возлюбленный. А если его любовь не принимали — феникс становился разрушителем.
Другое дело — дракон. Дракон был мифическим прародителем всех чудовищ и божеств, так что его душа была многолика, и в ней в равной мере уживались таинственная тьма и ясный свет, закон и хаос, расчет и тяга. Небесный император Тай Вэй был золотым огненным драконом, распутным и предвзятым. Он жаждал власти над всеми шестью мирами, однако ограничивал свой аппетит. Он был силен со слабыми и слаб перед собственной женой. Хотя он умел любить и был способен на жертвы. Правда, до этого его надо было довести. Слабости Тай Вэя знали лишь члены его семьи, для прочих он был царственным, грозным и непоколебимым, как само время.
Как любой дракон, император Тай Вэй был терпелив, и, как любой дракон, он был верен. Но не императрице. Испытав однажды привязанность, он помнил о ней всегда, и не мог на деле изменить хорошее мнение на плохое. Но — как всякий дракон — он был мастером лицемерия. Чувства чувствами, а политика любит холодное сердце.
Жунь Юй был белым драконом воды, что делало его нрав целомудренным и мягким, однако нет большего глупца, чем тот, кто посчитает мягкими штормовые волны. Толща воды способна раздавить, удушить и размазать в пыль случайную помеху, раздробить ее жесткими водопадами, размозжить глыбами льда, похоронить под снежной лавиной — и все эти качества присутствовали в Жунь Юе. Доминантой его характера была не чувствительность и не рассудочность. Ей была несгибаемая воля.
Взяв на себя однажды обязательство быть для Сюй Фэна плечом поддержки, он собирался исполнять его любой ценой. Поддержкой являлись не пьяные утешения, как это понималось в кругу товарищей Сюй Фэна, а образ действий, приносящий фениксу пользу. Однако не все полезное под луной приятно и даже приемлемо. Поэтому о некоторых действиях фениксу предпочтительней было не знать.
Никто лучше Жунь Юя, проведшего детство в подводной тюрьме, не понимал, как мучительна бывает польза. Он обоснованно ждал, что после случившегося с Цзинь Ми феникс придет к нему за утешением. Это было самым нежелательным развитием событий, поскольку нужное утешение Жунь Юй обеспечить не мог. Однако все другие, более желательные варианты, наносили Сюй Фэну катастрофический вред.
Поэтому Жунь Юй написал Сюй Фэну объяснительное письмо.
…Конечно, феникс прочитал его еще до полуночи. Дежурный офицер выдал ему изящно подписанный конверт, едва Сюй Фэн переступил порог.
Феникс получал груды писем личной тематики, и обычно просматривал их беглым взглядом, поскольку особой ценности в этом продукте не видел. Сюй Фэн знал, что он — самая яркая и значительная мишень для пробы сил, поэтому относился к письменным откровениям как к досадному, но статусному обстоятельству. Однако в этот раз автор был не типичным. Поэтому у Сюй Фэна немного дрожали руки и немного кружилась голова. И непривычно ныла область над даньтянем. Так что он закрылся в своих покоях, лег на подушки и приготовился без помех прочесть несколько страниц объяснений. Их хороший слог в любом случае мог утешить его, если письмо исключало весеннее признание.
Конверт содержал в себе лишь один лист. На нем чернели три слова.
И эти слова были НЕ ТЕ.