ГЛАВА 11, В КОТОРОЙ НИЧЕГО НЕ ПРОИСХОДИТ
…Вернувшись в Платановый дворец, Сюй Фэн закрыл двери, велел капитану стражи никого не впускать, и предался медитации. Медитация была новаторской и экзотичной: феникс рассматривал в уме каждый, осевший в памяти, жест Жунь Юя. В бесконечно замедленном темпе, прокручивая мельчайшие движения по несколько раз. Он с усилием давил то и дело вспыхивающий сердечный огонь, потому что следовало понять, где обман. Возможно, сперва нужно было охладить разум.
Жунь Юй был абсолютно неопытен в любовной науке. Он никогда не пытался флиртовать с девами и мудрыми людьми, чтобы они были к нему более благосклонны. В нем присутствовала некая остаточная естественность, детская живость, но слой усвоенных манер надежно хранил ее от взгляда, та прорывалась лишь в моменты утраты контроля. Это делало ее поистине ценной. Но чтобы Жунь Юй утратил контроль — его выдержка должна была быть разбита, как в смутных воспоминаниях детства. Когда мать заперла Жунь Юя и что-то сделала с ним — а маленький Сюй Фэн прокрался навестить. Он тогда был далек от понимания, виновен его «гэгэ» или нет, просто наказания случаются в жизни, как гроза. Он и не думал облегчить Жунь Юю пребывание в маленькой золотой комнате без окон, он просто очень скучал. Скребся в запертую дверь снаружи, звал, злился, что ему не отвечают. Прижимался носом к разноцветному стеклу, чтобы рассмотреть — что там? Что-то лежало на полу, бесформенное и хрупкое, и дрожало, но на полу было много разных предметов, так что осталась лишь глухая обида. Он не был нужен своему брату, и в этом его брат точно был виноват.
Теперь Сюй Фэн с запозданием подумал, что, возможно, Жунь Юй просто не мог отозваться. Не из-за запрета, а по вполне реальным причинам. Может быть, ему пришлось вынести что-то непосильное. Отчего теперь он так бесстрастно держит удар. Можно ли привыкнуть к боли, всерьез утверждая, что ее нет?..
Но делало ли это давнюю обиду меньше? Даже если да — новая обида осталась, как была. Какая разница, в чем причина. Жунь Юй принимал его знаки внимания, до такой степени тело не может лгать — даже у бессмертных мастеров боевых искусств. Сопротивлялся разум Жунь Юя. Это значило, что все дары Сюй Фэна, вся его искренность и жажда родства — просто помеха, неудобство, а может быть и забава. В царстве смертных такие вещи происходили постоянно, там считалось, что человек — это его тело. Поэтому если тело не сопротивляется — разуму значения не придавали. Потому под Небесами всегда так много драм, слез, насилия и унижений. Но все это меркло перед одной загадкой.
Где кристальный Жунь Юй научился целоваться?.. Он тайно посещал города людей с их весенними кварталами? Рассматривал книги дядюшки Лиса, пока Сюй Фэн тренировался с мечом и луком?.. Читал «Трактаты о внутреннем», пока феникс изучал «Искусство войны»?.. Хорошо бы, это был природный дар. Но таких чудес не бывает даже в Небесном царстве.
Чем больше феникс размышлял, тем хуже ему становилось. Жунь Юй совершенно не опасался его. Ни одно его действие или намерение он не находил странным, действительно угрожающим или безнравственным, и даже знал, как на них лучше всего ответить. Не важно, что он при этом говорил, как пытался остановить его словами — воистину, стражами невинности. Он не предпринимал никаких шагов первым, что могло обмануть поверхностный взгляд — но значило ли это, что он неопытен?.. Не выходило ли так, Жунь Юй способен и давно готов принять от Сюй Фэна действительно что угодно — но не слишком-то этого хочет?.. А каким будет Жунь Юй с тем, кого захочет?.. Каким он будет с Цзинь Ми?..
Новаторская медитация не задалась, это было понятно по тому, как Сюй Фэну стал тесен свободный ворот. Как получилось, что он так мало знает о Жунь Юе, его интересах, привычках, скрытой от внимания жизни?.. Почему его мать порой так злится на него?.. Является ли его подчинение действительно результатом послушания? Не стало ли это извращенной игрой?
…Не успев обдумать, что делает, Сюй Фэн обнаружил себя в покоях матери. Если бы он был таким хорошим сыном, как она считала — он пришел бы гораздо раньше. Императрице сегодня досталась россыпь клеветы, он должен был уверить ее, что все это ничего не значит.
Матушка была неожиданно бодра. Она сидела перед зеркалом и делилась с Суй Хэ секретами женской привлекательности. Большие мерцающие серьги в виде «глазков павлина» — символа изобилия и счастья — были предметом живейшего обсуждения. На столике перед зеркалом лежали веером образцы ткани. Крайне тревожным являлся их цвет: все они были красными*.
Поэтому разговор с первых же слов пошел не туда. Императрица настаивала на скреплении помолвки и назначении даты свадьбы с Суй Хэ. Сюй Фэн упирался достаточно долго, чтобы понять — только изгнание сможет избавить его от решения. Суй Хэ плакала, потому что если на ней не женятся — репутацию не вернешь, их брак пожалован Императрицей, все оговорено, в чем ее вина?.. Матушка плакала и ворковала, приводила несокрушимые доводы, даже стыдила семя распутного императора, которому волю дай — будет гулять до скончания веков. Меж тем хитрый предатель Жунь Юй давно все обставил лучшим образом, и потерявший хватку Тай Вэй, и подлый Ло Линь за него горой, жаль, ей не позволили вывести всех на чистую воду.
— Матушка, стоит ли принцессе Суй Хэ слышать все наши семейные размолвки?.. — постарался вклиниться Сюй Фэн.
— Ах, да она почти член семьи! — ожидаемо ответила Императрица. — Однако… пусть дева Суй Хэ простит моего невоспитанного сына… мне надо сказать ему несколько слов наедине.
Наедине матушка отбросила и сдержанность, и осторожность. С какой стати глупый Сюй Фэн постоянно липнет к предателю Жунь Юю? Обхаживает его, как родного?.. Забыл, чем тот опасен? Не понял до сих пор, каков Жунь Юй на самом деле? Сколько у него терпения и мстительного ума?.. Какая холодная у него кровь, не чета птичьей?.. Что вообще можно ждать от дракона, который с детства сам обдирал свою чешую, чтобы скрыть свою подлую природу? Который сам обламывал свои рога?.. Это же каким лицемером надо быть, чтобы пойти на такое. Но суть не спрячешь, даже если постоянно притворяться! Так что Сюй Фэн может быть уверен — ни одно наказание и ни один удар не будут для Жунь Юя достаточными, нет такой боли, которая бы его испугала или сдержала, он просто отряхнется и пойдет вперед, таких остановит только смерть.
— С какого детства?.. — звук замер на губах Сюй Фэна, был еле слышен — но матушка расслышала.
— Он уже достался мне таким! — изрекла она. — Тебя еще не было, Фэн-эр… Неужели ты мог подумать, что это я или отец могли приучить его к такому?!..
— Нет, нет… я не то имел в виду… — но феникс и сам не знал, что имел в виду. Наверное, что он сам в детстве плакал, расшибая локти и коленки, и когда брата били. Он не помнил, чтобы при нем Жунь Юй что-то делал с собой. Наверное, было бы много крови, такое не пропустишь. А со скольких лет он помнил Жунь Юя?.. Он помнил его подростком — это точно, но правда и то, что в детстве трудно определить чужой возраст, особенно если речь о небожителях.
— Почему он мне никогда не говорил?.. — спросил феникс, и тут же понял, что это глупо.
— Ха! — взмахнула рукой Императрица. — Уверена, он будет утверждать, что забыл! Кому захочется, чтобы про него знали такое?..
— И что, драконы действительно способны вырывать собственную чешую? А не терять ее раз в тысячу лет?.. Просто ты… отец…
— Все знают, что дракон способен потерять за жизнь лишь одну чешуйку, как мы — свое перо, — пожала плечами императрица. — Твой отец подарил свою не мне. Поэтому больше мы к этому разговору не вернемся. А теперь ступай, проведи время в саду с принцессой Суй Хэ.
Императрица Ту Яо никогда не собиралась просвещать Сюй Фэна ни об этой чешуе, ни о детстве Жунь Юя, но теперь было названо имя Су Ли. Кто знает, не пожелает ли кто раскопать правду. Значит, нужно успеть создать верное впечатление, чтобы либо не захотелось копать, либо все раскопанное навредило Жунь Юю — жестокому существу с больной душой — а не ей.
Беседа с Суй Хэ была нежна и пуста. В качестве жены принцесса птиц, действительно, выглядела бы безупречно. Она могла стать достойным компаньоном, умным союзником. Но, видимо, сердце Сюй Фэна было очень маленьким, оно оказалось полностью занято кем-то другим, и Суй Хэ со своими надеждами его лишь утомляла. Поэтому половину времени Сюй Фэн поглаживал свою поясную подвеску — звездный кристалл в перламутре. Зря он пошел к матери. Воистину, большое знание — большая печаль. Другую половину времени Сюй Фэн смотрел не на спутницу, а на небо над головой. Именно благодаря этому он и увидел темный дымный шлейф, поднявшийся со стороны внутренних дворцовых покоев и растаявший в воздухе.
В императорском дворце только что был нарушитель! Этого нельзя было так оставлять! Дворцовая стража утверждала, что ничего не видела и не слышала, сигналов о проникновении не поступало, императрица только что подтвердила, что нет причин для волнений, может быть, померещилось?..
Сюй Фэн откланялся, помчался в казармы и отдал приказ капитану своей личной охраны — намертво прибить разведывательный пост рядом с покоями Императрицы. Его матери угрожают. Доверять небесной гвардии стало сложно, что-то странное происходит вокруг. Пусть его добрый и верный товарищ, не задающий лишних вопросов, займется этим делом сам.
* * *
Жунь Юй вернулся во Дворец Небесных Сфер, закрыл двери, велел Куань Лу никого не впускать, и предался медитации. Первым делом он убрал все сомнительные следы и синяки; многие процессы в его теле, действительно, шли медленнее, так что обычно раны и повреждения принимали свой истинный вид спустя сутки. В детстве это часто было причиной недоразумений: если его били и своевременно не видели следов, значит, нужно бить сильнее. Во многом благодаря этому он приучился не думать о помощи: после утреннего наказания кнутом его спина оставалась ровной до вечера, кровь успевала свернуться, и раны не требовали немедленного вмешательства. Но на следующий день все становилось таким, как оно есть: синим, красным, опухшим, вновь кровоточащим. Однако к этому времени прошлое успевало остаться в прошлом, и Жунь Юй полагал, что это норма. Теперь он куда лучше знал свое тело, и мог помочь себе сам.
После этого он замедлил дыхание и пересмотрел события последних дней в уме. С одной стороны, он и впрямь сумел отвлечь внимание Сюй Фэна от Цзинь Ми. Но с другой стороны он чувствовал, что перемудрил. Он должен был убить в себе жалость, сострадание, человечность и последние крохи тепла. Он должен был принять ненависть, возненавидеть сам. Только став непримиримым врагом Сюй Фэна, он имел возможность отдалить его от Цзинь Ми. Жена врага — мой враг. Что же он сделал вместо этого?..
Жунь Юй давно и привычно ненавидел себя. Но теперь его ненависть обрела новые краски. Он был слаб. Он был жалок. Он питал пустые и постыдные надежды на то, что не имело определения в словах, никем не поддерживалось, не было кому-либо известно, жило лишь в его воображении. Ради этого неопределимого, тайного, неразделенного, он был готов топтать свою гордость и отрицать свое тело. Это не жертва, если впереди есть хоть какой-то просвет. Но здесь на просвет не было даже намека. Его природа противоположна природе феникса. Есть ли на свете более очевидный барьер?..
Страстный, огненный, жадный и щедрый феникс присваивал Жунь Юя, пользуясь его способностью к растворению. Ему было трудно противостоять из-за харизматичной уверенности Сюй Фэна в своей правоте, из-за его радости, прямолинейности, детского невинного голода, из-за его физической силы и легкости, с которой он забывал мелкие неполадки. Из-за его способности быть ироничным и игривым. И — как ни странно — из-за его неспособности чувствовать чужую боль.
Нет ничего более угнетающего, чем когда кто-то глубоко понимает и чувствует твою боль, но совершенно не способен понять и ощутить твою радость. Не может поделиться своей. Как Куань Лу. Шествие в печали, вечный траур. Жунь Юй, как все живые существа, нуждался в радости. Но, видимо, кто-то решил, что он выше этого. То есть — он ее недостоин.
Цзинь Ми — единственная, кто готов был делиться с ним своей немудрящей радостью и искренне сочувствовать «бедному рыбёшке». Поводы для этого, как и смешная кличка, не блистали глубиной. Но зато и присвоение, которым грешила Цзинь Ми, как большинство дев, было столь же поверхностным и несерьезным.
Внутри Жунь Юя жила глубокая, как океан, безмолвная, словно бездна, мерцающая, подобно звездному своду, сила. Она неслышно плела свою сеть, когда он молчал, она была белее снега, чище льда. Она была легка, как слои тумана над устьем летней реки. И она давила его изнутри, не находя выхода.
Свет и покой. Прикосновение душ сквозь телесные оболочки. Совершенное знание, что упасть можно в чужие руки, а не на голые скалы, верность за пределом небытия, вечное движение, вечное возвращение, вечная пощада, тихий смех на границе дня, принятие, оправдание, сбывшееся ожидание. От сердца к сердцу идут серебряные цепи, они поют, когда ты спишь, они сияют днем, невесомые, они — и повод, и поддержка. Не нужно слов, не нужно зрения, ночь сгорает каждое утро, день сгорает каждый вечер, мягкие сумерки стирают их следы без сожалений. Аромат османтуса в золотом вине. Капли вина на белых цветах, облака легче лепестков; все проходит, но это никогда не пройдет, пребудет неизменным во множестве форм. Продленный жест, подхваченное слово, абсолютная отдача, абсолютная защита, священные двери, священные границы, искры в пыли, влага сообщающихся сосудов. Нежность, ломающая сталь. Сталь, поющая струнами циня. Строгость без насилия, насилие без крика, крик без гнева, гнев без отмщения, некому мстить, когда нет виновных, когда вокруг только свет и покой. Мир, подчиненный закону, и стоящий выше любого закона. Если и на девятом уровне Небес нет этого мира — его нет нигде.
Он не должен жалеть себя, это никогда ни к чему не приводило. Он будет жить, словно его томление — порочная прихоть, а придушенное горло, рваные рукава и оставленные страстью синяки — норма, обычное дело, а то и благо.
В конце концов, Жунь Юю повезло. Он легко переносит силовое взаимодействие, погружаясь в него, как битву. А то, что в его жизни нет ничего, кроме битв — мелочь.
Возможно, он сможет найти отражение своих представлений в Цзинь Ми. А если нет — что ж. Не все рождаются для любви. Некоторым, вроде него, видимо, просто не дано понять, что это такое.
* * *
Однажды, несколько лет назад, Сюй Фэн болтал с Жунь Юем за игрой в вэйци. Дело было ранним вечером, под фальшивой сливой; рядом журчал водопад, а Небесный Лис читал любовный роман о честной куртизанке-гэцзи** и принце чужой страны, выдавшем себя за торговца.
— Нет, — тихо сказал Жунь Юй своим журчащим голосом, — измени свой ход, Фэн-эр.
— С какой стати? — нагнулся над доской феникс.
— Иначе через пять ходов Повелитель Пламени будет вынужден признать поражение.
— Но пять ходов еще не сделаны, — возразил феникс.
— Мы можем отложить партию, — приподнял руки над доской Жунь Юй, держа ладони поверх камней из красного и голубого оникса, словно те трепетали, и их вибрацию следовало заглушить. Жест, используемый при окончании игры на цине. — Тогда Наследный Принц сможет неспешно все обдумать.
— Почему это для тебя так важно? — откинулся назад Сюй Фэн. — Нет никакой разницы, проиграю я или нет.
— Если Повелитель Пламени проиграет, игра закончится, — опустил руки по краям доски Жунь Юй. — Мы не так часто проводим время вместе. Было бы печально сократить его… но, возможно, я неверно понял намерения Повелителя Пламени. Если его ждут дела, то он не должен заставлять себя растрачивать время попусту.
— Ты слишком много думаешь, — недовольно заметил феникс, снимая свой камень с доски и вертя его в пальцах. — У меня нет никаких дел, и если игра закончится, мы сможем начать еще одну. Что тревожит тебя на самом деле?.. — острые глаза феникса пробежались по красивому лицу напротив.
— Я редко играю в вэйци, — признался Жунь Юй. — Мало кто готов разделить со мной доску… Прошу Повелителя Пламени понять, — Жунь Юй улыбнулся. — Большая удача найти сильного соперника. Неудивительно, что я отношусь к его тактике серьезно.
— Почему Повелителя Ночей не радует его выигрыш? — поставил камень на доску феникс. — Если победа получена в честном состязании, разве она не является достойной наградой сильнейшему?..
— Знаешь, что делает игру интересной, Фэн-эр? — поставил голубой камень на доску Жунь Юй и поднял на феникса улыбчивые глаза. — Непредсказуемость победы. Постоянный выигрыш — это скучно. Постоянный проигрыш — это скучно. Я был бы крайне огорчен, если бы время, проводимое со мной, было наполнено для Повелителя Пламени скукой. Но я слишком уважаю Повелителя Пламени, чтобы намеренно поддаваться. Прошу не судить меня строго.
— Ты слишком все усложняешь, — поставил новый камень феникс. — Но в царстве смертных есть способ сделать и выигрыш и проигрыш захватывающими. Мы можем играть на ставки.
— Вот как? — Жунь Юй сделал вид, что смахивает с края губ незримую пыльцу. — Пусть Повелитель Пламени просветит меня, что я мог бы ему проиграть, а не отдать даром.
— В тебе нет азарта! — изрек феникс. — Мы могли бы сыграть на одежду.
— Тебе нравится моя одежда? — поразился Жунь Юй. — Боюсь, она не пойдет Повелителю Пламени, однако…
— Ты не понимаешь, — лицо Сюй Фэна порозовело. — Ладно, забудем.
— Ах, — подал голос Небесный Лис, — воистину многообещающая идея! Вы полны весеннего огня, ваше высочество!.. Я как раз только что прочел, как прекрасная гэцзи, презрев условности…
— Я понял, — побледнел Жунь Юй. — Лучше я просто откажусь от игры.
— Даже если твой проигрыш увижу только я? — снова нагнулся над доской Сюй Фэн. — Ты же утверждал, что легко обыгрываешь меня. Теперь уже не так уверен?..
— Нет, я… — опустил глаза Жунь Юй. Феникс ждал окончания фразы, но не дождался.
— Боишься за свою репутацию? — подначил он.
— Если я верно понял желание Наследного Принца, — медленно проговорил Жунь Юй, не поднимая глаз, — он мог бы получить желаемое, отдав мне приказ. Не нужно унижать классическую игру подобной ставкой.
— Вот как? — непонятно почему разозлился феникс. — Как, оказывается, просто найти общий язык с Повелителем Ночей!
— Ах, Юй-ди***, — подал голос Лис. — Ты слишком неопытен и не понимаешь природу чувств! Фэн-эр прав, не стоит так серьезно относиться к игре и к чужим словам.
Жунь Юй вздрогнул, едва Лис начал говорить. Казалось, он убежал мыслями далеко за границы сливового сада и прослушал сказанное. Феникс постучал пальцем по доске, давая понять, что ждет ответного хода. Жунь Юй смотрел прямо перед собой и никак не реагировал.
— Я сказал что-то неподобающее? — перелистнул страницу Лис. — Ты пугаешь меня, Юй-ди!..
Жунь Юй встал. После этого он почтительно поклонился Лису.
— Прошу дядюшку никогда не называть меня этим именем, — сказал он, подняв рукава на уровень лица. — Это может создать ему серьезную проблему, прошу прислушаться к моим словам.
— О! — захлопнул книгу Лис. — Я и не подумал!
Атмосфера в сливовом саду сразу налилась тревогой и ожиданием катастрофы, словно сгустились грозовые облака. Небрежно произнесенное «Юй-ди»**** могло быть понято как намек, измена, намеренная провокация. Потому что это значило ни много ни мало «Император Юй».
Феникс тоже вскочил. Резкая волна воздуха сдвинула фишки с их мест и перевернула бы стол, если бы он не был выточен из выступа скалы, скрытой под дерном.
— О чем ты только думаешь! — схватил он Повелителя Ночей за руки. — Почему ты всегда настороже?.. Никому, кроме тебя, подобное и не пришло бы в голову!
— Пусть дядя пообещает мне, — встал на колени Жунь Юй. — И я клянусь впредь не возвращаться к этому недоразумению.
— Хорошо-хорошо! — взмахнул рукой Лис, снова утыкаясь в свою книгу.
— С меня не возьмешь обещание, Юй-ди?.. — поднял его феникс, разряжая обстановку смехом. — Или думаешь, я не посмею так называть тебя из-за твоего старшинства?..
— Нет, — бледный Жунь Юй отступил. — Но мне придется взять на себя ответственность. Если Повелителя Пламени это устраивает, прошу его быть ко мне снисходительным в будущем.
— О чем это ты?..
— Повелитель Пламени действительно смеется надо мной? — на лице Жунь Юя расцвела во всех отношениях приятная формальная улыбка.
— Я вас оставлю, — поднялся с замшелого камня Лис, не отрывая глаз от книги. — Юная героиня только что решила пожертвовать собой ради принца!.. Ах, какая прекрасная сцена!.. Почитаю без помех!..
Жунь Юй прищурился и опустил голову. Феникс пожал плечами.
— Объяснись! — переплел он руки. — О каком снисхождении речь?..
— Если однажды отец или матушка, услышав, как Фэн-эр называет меня, — журчащим голосом сказал Жунь Юй, — спросят его, что это значит — сможет ли он солгать?..
— Зачем мне лгать? — покачнулся вперед-назад феникс.
— А что ответит Фэн-эр на вопрос, где он впервые об этом услышал?..
— Разумеется, правду! — раздраженно ответил феникс. — Дядюшка так назвал тебя за игрой в вэйци!
— А что скажет дядюшка, когда спросят его?
— Что ничего предосудительного не имел в виду, он имеет право называть тебя младшим родственником.
— А что ответишь ты на вопрос, откуда же тебе известно, как это может быть понято? Намеренная игра слов, что угрожает небесам и сводит на нет все усилия родителей… Разве дядя сказал тебе об этом, Фэн-эр?..
— Отчего бы мне просто не промолчать?.. — взорвался феникс. — Я разве не могу догадаться сам?.. С какой стати мне принимать все чужие подозрения?.. Если кому-то кажется, что невинное обращение звучит возмутительно — при чем тут я?..
— Но ты не догадался, — подвел черту Жунь Юй. — И это с вероятностью будет понятно не только мне. Как вы думаете, ваше высочество, с кого Их Величества спросят за свою обиду?..
— Почему ты думаешь, что я не способен тебя защитить? — сжал кулаки феникс. — Ты всё подаешь так, словно оно заранее решено, и нет никаких иных вариантов!
Жунь Юй снова поднял на феникса прозрачные, смешливые глаза. В них была преувеличенная наивность.
— А как вы можете защитить меня, ваше высочество?.. Для этого вам необходимо по меньшей мере мое согласие покрыть вашу ложь. Я не очень хорош в подобном, и, боюсь, это только раззадорит Их Величества. Поэтому я просил вас о снисхождении. Зная вашу расположенность ко мне, можно предположить, что Повелитель Пламени не захочет, чтобы его матушка наказала меня собственноручно. Вероятно, Повелитель Пламени станет молить ее передумать.
— Это и есть твоя партия в вэйци? — вдруг спросил феникс. Его лицо потемнело и светилось изнутри золотым жаром.
— Именно так, ваше высочество, — прикрыл глаза Жунь Юй. — Вас попросят исполнить наказание вместо нее, чтобы доказать уважение к родителям. Это не очень трудное задание. — Жун Юй опустился на колени, подняв перед собой руки. — Прошу вас быть снисходительным и исполнить его без пререканий.
Феникс покачнулся и сел на колени напротив него. Медленно он опустил руки Жунь Юя:
— Но это не конец партии?
— Если вы будете противоречить, ваше задание усложнят, — ответил Жунь Юй. — Тогда мне будет трудно считать вас снисходительным… Прошу Повелителя Пламени правильно оценить ситуацию.
— И какую же фишку мне следовало положить в другое место? — спросил феникс. — Чтобы игра не закончилась моим проигрышем?..
— Повелителю Пламени не стоит называть меня придуманным дядюшкой обращением, даже если оно ему так полюбилось.
— Что ж, — встал феникс. — Ты выиграл. Признаю это. Ответить лишь на один вопрос! Почему ты взял обещание с дядюшки, и не взял с меня?
Жунь Юй снова поднял руки на уровень лица.
— Повелитель Брачных Уз гораздо старше меня, я не имею права вмешиваться в то, что у него на уме, — ответил он. — Но Фэн-эр мой младший брат. Мой долг способствовать тому, чтобы он был как можно более осмотрительным. Для этого он должен видеть опасности и перспективы, не будучи связанным обещанием.
— По-твоему, я глуп? — снова сел перед ним феникс.
— На какой ответ рассчитывает Его Высочество?..
— А как бы ты поступил на моем месте? — феникс положил голову на вытянутые вперед руки Жунь Юя, превращая его поклон в нечто личное, не очень благовидное. Потерся о ребро рук подбородком. — Если бы тебе приказали наказать меня — как бы ты поступил?..
— Мы этого никогда не узнаем, — руки Жунь Юя дрогнули. — Подобное не может случиться, нет смысла рассуждать зря.
— Разве нет смысла? — взял Жунь Юя за руки феникс. — Но я хотел бы услышать о снисхождении Повелителя Ночей. Хватило бы ему строгости исполнить императорский приказ без толики сомнений.
Жунь Юй опустил руки.
— Я не стану отвечать, — сказал он.
— Думаю, это и значит для тебя «отложить партию»?.. Но так не пойдет. Я не стану сердиться, каким бы твой ответ ни оказался. Может быть, что-то подобное — это тайная мечта Повелителя Ночей?.. — глаза феникса смеялись. — Поэтому он не отвечает, боясь выдать себя?..
— Я не стал бы исполнять такой приказ, — тихо и жестко ответил Жунь Юй. — В отличие от Повелителя Пламени, я ничем не дорожу. Поэтому нет ничего, чем я не смог бы пренебречь, следуя голосу своего долга. Повелитель Пламени может быть спокоен.
— Думаешь, у Небесного Престола нет возможности тебя переубедить?.. — отстранился феникс.
— Я не смею иметь подобные мысли, — коснулся головой земли Жунь Юй.
— Ладно, хватит, — поднял его феникс. — Ты сумел испортить мне настроение на несколько дней вперед. Надо было не позволять дядюшке мешать мне играть на ставки. Тогда я сейчас услаждал бы свой взор, а не угнетал слух.
Жунь Юй рванулся в сторону, но Сюй Фэн удержал.
— Однако мы выяснили, что можно обойтись более простым решением…
— Хватит! — отцепил его руку Жунь Юй, его лицо заострилось. — Хочешь увидеть меня без одежды?.. Можешь просто принять все сказанное мной за руководство к действию. Уверен, последствия не заставят себя ждать.
— Да что на тебя нашло? — Сюй Фэн из последних сил старался спасти вечер, начавшийся беспечально, мирно, с намеком на игривое завершение. Почему Жунь Юй не может почувствовать прелесть такого времяпрепровождения, отчего ему необходимо всегда все портить?..
…Именно тогда, много лет назад за игрой в вэйци, Сюй Фэн позволил своей фантазии зайти дальше позволенного. Все время, пока Жунь Юй говорил с ним, предупреждал его, показывал свое понимание будущего — Сюй Фэн раздевал его глазами. Мысленно держал в своих руках. Ощущал его кожу на губах, влагу дыхания, слышал его вздохи, тихий протест, голос наигранной скромности. Скользил по нему грудью, обнимал ладонями лицо, зарывался в волосы, целовал его глаза. Разумеется, виноват был Лис, Повелитель Брачных Уз, который не мог читать свой глупый роман, не распространяя вокруг себя плотную чувственную ауру. Для дядюшки подобное было забавой. Но когда он ушел, жажда не исчезла вместе с ним, она стала лишь сильней. Атласная спина Повелителя Ночей — по которой нужно спуститься руками и ртом, обвести губами каждый позвонок, видя, как тело покрывается мурашками, как рвется наружу стон, ломая преграду приличия, давая право на обладание, позволяя смять, сломить, поглотить, восполниться, восстановить изначально разрушенный порядок. Спина со свежими следами, расцвеченная кровью, горячая, чувствительная, кричащая о помощи и ласке… как можно было быть таким беспечным, забывчивым, ненасытным, глухим?..
…Очень просто. Ничего не знает о жажде тот, кто никогда ее не испытывал. Когда на праздновании собственного совершеннолетия создалась похожая ситуация — Сюй Фэн ее не узнал. Но наутро он точно понимал, что именно произошло, и что должно быть дальше. Жунь Юй всегда был дальновиднее его. Конечно, он тоже все понял.
Поэтому сейчас оба они в запутанной ситуации, из которой нет нейтрального выхода. Он нашелся бы, если бы Сюй Фэн нравился Жунь Юю. Но феникс знал, что он не нравится, а использовать бумаги и приказы в таких вопросах — верх унижения.
Кровавые следы на спине вращались перед глазами. Напоминали о возможностях.
________________________________________________
Примечания:
*Цвет брачных одежд.
**Гэцзи — «поющая красотка», тип куртизанок Древнего Китая.
***-ди (弟) — «младший брат», шире - «младший родственник» (братец Юй). Второе значение иероглифа - ученик, последователь. В другом написании -ди (的) — суффикс для образования притяжательных признаков (принадлежность), прилагательных и числительных. В данном случае – «Нефритовый».
Второй часто употребимый суффикс «-эр» имеет уменьшительно-ласкательную окраску.
****-ди (帝) — император, небесный царь, бог, верховный владыка.