Системно-векторный анализ персонажей романа
9. Учитель, это омегаверс
НИКАКИХ КОНФЛИКТОВ — ТОЛЬКО МЕСТЬ
Если читатель этой статьи смотрел много китайских фильмов или читал много китайской литературы — словом, если он достаточно погружен в китайский нарратив — то наверняка мог заметить и самый распространенный национальный сюжет.
Это сюжет о мести.
Он пронизывает современные дорамы про бизнес, где на первом плане офисный роман — а движком сюжета при том является давняя боль: кто-то кого-то разорил или подставил в прошлом, скрылся за чужими спинами… И теперь продолжает заметать следы, боясь расплаты. Герой, раскрывший махинацию, способен пожертвовать любовью — но игнорировать месть не может.
Иногда в одной китайской истории таких сюжетов несколько. Они сталкиваются в непримиримой схватке (одна месть находит на другую) или идут параллельно — так устроены «Песнь о Небесах»(«Восхождение фениксов»), «Ветер Лояна» и «Тень». Или они заключены друг в друга матрёшкой, как в фильме «Волосы в серебре» («Серебряная Принцесса»). Одна месть служит ширмой для другой, более мощной.
Но важным для нас будет не сам сюжет, а Образ Мстителя.
Характерный для запада Благородный Мститель вроде Зорро или графа Монте-Кристо (наказывает «плохих», награждает «хороших») в китайском изводе превращается в бесчеловечного клеща, который сосет информацию, кровь и надежды всех подряд, без разбора, чтобы разрушить «обидчику» не только планы, но и весь его мир. Это тотальное истребление жизни со всем ее скрытым потенциалом — любовью, будущим, родственными узами, коммуникацией — причем количество жертв, попавших в жернова, значения не имеет. Много случайных пешек, использованных вслепую или обманутых, будут ступенями такой мести, в ход пойдут члены семьи, друзья, собственные дети, мирные горожане, а то и целые народы, и все будет залито кровью, потому что эмоциональные связи и свидетелей надо вовремя убирать.
Для китайского мстителя самое важное — сохранить в тайне и свою личность, и свои замыслы. Он мастер мимикрии.
То ли дело Супермэн или Бэтман, как и все марвеловские «Мстители». Про них все ясно, они открытые ребята в ярких костюмах. Их цели и планы как раз нуждаются в рекламе. Социальное зло обязано знать, что на него есть управа, и бояться. А «обычные люди» должны иметь надежду. Знание о справедливом защитнике очень поднимает жизненный тонус, помогает сопротивляться насилию. Благородные мстители в цветных трусах идейны.
Китайский мститель совершенно безыдеен. У него есть цель — это правда. Но абсолютно нет ни нравственности, ни морали. Добро и зло, правда и ложь либо не различаются им (реальная ущербность), либо намеренно смешиваются (ущербность мнимая). Им движет лишь гигантский эгоизм, с точки зрения которого есть только Я — и тысячи безликих марионеток, которые зачем-то называют себя «людьми».
Пропаганда добра и справедливости в его исполнении — не более чем маскировка. Она скрывает главную цель, ради которой, собственно, и вершится месть.
Эта цель — бесконечная власть над миром.
* * *
Безликость, замаскированность китайского мстителя имеет прямое отношение к Хуа Бинаню, который две жизни скрывался под личиной милого мальчика «ни рыба, ни мясо». Конспирация была так хороша, что Бинань перед финальной победой сам себя раскрыл. Без этого ни у читателя, ни у героев не было шансов догадаться, кто здесь Главный Босс.
Кстати, в своем кругу — ордене Гуюэ — Хуа Бинань тоже исполнял некую роль: корифей даосской медицины, чье лицо сожжено алхимическим экспериментом (безобразное лицо как тип маски). Так что его замкнутая жизнь не вызывала подозрений.
А поскольку персонажи такого типа более чем густо населяют китайский контекст, имеет смысл говорить о чертах национальной психологии. А точнее — об определенном измерении психики, которое несет в себе подобное содержание.
Это измерение называется Обонятельной мерой.
Конечно, обонятельная мера совсем не обязательно порождает мстителей. Но все заметные мстители — обонятельники.
Для них характерен стратегический расчет и подлинный размах. Это не имеет ничего общего со страстной анальной местью зуб за зуб, основанной на эмоциях и обидах. Месть анальника — частная, она касается одного или нескольких конкретных человек. Обидчик должен быть лично пойман и лично избит или унижен.
Мститель-обонятельник вообще лишен эмоций. Не потому, что он их подавляет или скрывает, а потому что в интересующей нас мере психики их нет. Полное отсутствие эмпатии дает этому типу ту самую безжалостность, расчетливость и жестокость, которая стала у других народов притчей во языцех («жестокие азиаты»). Другие люди здесь являются не личностями, чувства или боль которых имеет какое-то значение, а источником энергии, как батарейки. Это пешки в большой игре. Уровень близости с ними роли не играет. Именно так и кричит обычно отработанный азиат — азиату-бонзе: «Я просто пешка в твоей игре! Ты меня использовал!»
…Правды ради надо сказать, ровно так же обстоят дела у хороших контрразведчиков, крупных политиков и финансовых воротил. Ничего личного, только бизнес.
Обонятельную меру называют «вектором, развязывающим войны». Количество чужой крови, пролитой для сохранения или расширения сферы собственного влияния, тут предельное. Истребить большинство ради своей малой касты — типичный сценарий и для политики, и для экономики, и для мести.
* * *
Мир обонятельного вектора — это тот самый омегаверс, про который нам не напишут правды. Потому что он не только реальный, но и неприглядный.
Для обонятельника весь мир очень плохо пахнет. Даже воняет, как в «Парфюмере» Зюскинда. Не на уровне внешних запахов, а как бы по сути. «Это дело с запашком», «миазмы зависти», «чую измену», «все провоняло похотью» — типичный обонятельный словарь. Эмоции людей и прошитые в их психике «программы» поведения для обонятельного вектора очевидны, информация поступает прямо в мозг, минуя вербальную фазу. Поэтому на бесстрастных лицах обонятельников, которые все еще не научились как следует маскироваться, всегда просматривается гримаса брезгливости, как у Нарциссы Малфой. В определенных кругах она оттачивается в великосветское высокомерие, суть которого тут все та же: отвращение к окружающим.
…Именно с такой высокомерной, ледяной улыбкой Хуа Бинань разговаривает с Мо Жанем в пещере Лонсюшань, хвастаясь победой.
Обычные запахи, которыми полна природа — запахи духов, пищи, дыма, отходов и прочих видов человеческой деятельности — обонятельный вектор различает, как и все прочие, а то и слабей. Дело не в них. А в том амбре, которое источают человеческие хотелки и потребности.
Очевидно, что чем сильнее животное начало (нижние векторы) — тем ярче запах, потому что сила всякого вектора определяется силой его желаний.
Сбывшиеся и разбитые желания вызывают совершенно разные эмоции, но все они для обонятельника равно неприятны. Так что имеет значение не столько сам запах (тип эмоции), сколько его интенсивность или исходящая от него потенциальная угроза.
Некоторые люди все же пахнут приятнее других, в них мало эгоизма и животной вони. Именно так пахнут два доминантных вектора (обоняние — третий): уретральный с его природным альтруизмом и звуковой. Особенно звуковой, потому что он объемнее всех остальных и совершенно перекрывает в человеке его животное начало, так что носитель Звука кажется хищнику беззащитным (абсолютно ложное заключение).
В романах сянься к звуковому вектору непременно будет принадлежать самый возвышенный, чистый и белый даос не от мира сего. И именно его будет выдаивать на эмоции главный обонятельник романа: какой-нибудь Сюэ Ян или Мэн Яо, или Хуа Бинань. Ценности звукового вектора находятся за границей постижения обоняния, звук стоит выше обоняния и полностью ему контрарен. Это неразрешимый конфликт. Так что «порадовать» своего белого небожителя обонятельник не может, а способен только мучить. Много мук — много интенсивного запаха = профит!
Именно потому Хуа Бинань был так оскорблен, недоволен и даже раздражен, когда холодный Чу Ваньнин, привязанный к кровати, не выделил в его сторону ни одной сильной эмоции. Какие-то чувства из него Хуа Бинань выжал, упомянув любовь к Мо Жаню, что хорош только в постели, и наговорив сальностей. Но страха или отчаяния ему добиться не удалось. А это самое питательное.
Поэтому мучают белых непорочных даосов долго и изобретательно, чтобы они эмоционировали и выделяли энергию, поглощением которой упивается обонятельный вектор.
Деликатный и вдохновляющий запах сильных звуковых эмоций несет для обонятельника сексуальную окраску. Это понятно, поскольку эрогенная зона обонятельной меры находится в носу.
На самом деле, конечно, обонятельник чует феромоны. Никто не улавливает их так явно, как он. Это происходит благодаря так называемому «нулевому» или терминальному нерву в черепе, тесно прилежащему к обонятельным нервам.
Этот нерв есть у всех людей, но специфически развит только у обонятельной меры.
Столь же явно обонятельная мера чует в других все отклонения от идеального состояния (кто и насколько отошел от своей видовой нормы). Чей-то гнев становится неуправляемым. Чья-то похоть вовлекла в свою орбиту избыточное количество людей. Чье-то чувство долга надломлено, кто-то неадекватен, кто-то слишком испуган («Я чувствую, что здесь воняет страхом!» — говорил Волдеморт).
Подобный выход людей из колеи воспринимается обонятельником как смрад.
Он ощущает его как личную угрозу, причем с очень значительного расстояния. Так что всегда избегает опасности еще до того, как ее увидели другие. Это и называется интуицией.
Месть для обонятельной меры является средством окоротить чужой эгоизм (поскольку огромное собственное Эго обоняния весьма к нему чувствительно). Месть обрубает обидчику отросшие щупальца, лишает его присвоенной энергии, загоняет обратно под скамью. Вонь временно стихает. В этом смысле обонятельный вектор — санитар леса.
Сам человек обонятельной меры не пахнет, то есть не источает феромонов. Его запах так же скрыт от других, как и его истинные намерения и цели. Так что скрытность —функционально-ролевая природа обонятельника, от которой ему никуда не уйти. Он не просто бывает незаметен в толпе — он способен годами жить рядом со своей добычей, не отсвечивая и отводя ей глаза. Он может оказаться твоим лучшим другом (выражаем сочувствие Лань Сиченю и всем потерпевшим). Или местным дурачком, над которым все посмеиваются. Или вон тем щербатым соседом в трениках.
Благодаря собственной «пустотности», отсутствию личного запаха, он различает запахи других. От него ничто не может скрыться, он читает людей, как книги. Но благодаря тому же отсутствию запаха он наводит на окружающих безотчетный ужас, вызывает неприязнь, гадливость, как человек со смазанным лицом или без пола. Его невозможно определить и выработать к нему хоть какое-то отношение1.
1Один сантиметр Ши Мэя находится и тут, даже в бОльшей степени
Это отчетливый чужой, существо неясного вида.
В целом, так и есть. На неочевидном для большинства поле коллективного эгоизма (желания, стремления и амбиции), которым и является любое общество или государство, держится самый большой сгусток эгоизма личного — обонятельный вектор. Он ранжирует людей в любой группе в соответствии с их полезностью для собственной жизни.
К полезным людям надо быть поближе и пользоваться ими более тонко. Остальные — мусор, управлять которым можно на поточной основе.
По иронии чутье обонятельника, ищущее личную выгоду, совпадает с теми характеристиками, что назначила людям природа.
Чем сильнее человек и чем ценнее он для социума — тем ярче его запах, а значит — тем выше его ранг. Очевидно, что сильнее всех пахнет уретральный Вождь (самое сильное из всех, четырехмерное либидо; естественный лидер стаи). Это запах свободы, бесстрашия, щедрости и крышевания, куда нужно как можно скорей прильнуть, спрятать свое несовершенство в этом запахе, укрыться им.
В пещерные времена обонятельный вектор, никем не любимый и пугающий своим безжизненным видом, вдобавок с брезгливым выражением на лице, словно вокруг одни помои, часто бывал бит. А то и вышвырнут вон, в холод и скрежет зубовный, где не выжить. Страх за свою жизнь в этой мере наивысший, никакое Зрение даже рядом не стояло. Так что сквозь всю цивилизацию обонятельный вектор пронес страх погибнуть от голода и суровых условий внешней среды, страх собственной слабости.
Отсюда идут все ценности обонятельной меры, главной из которых является Сила. Конечно, не физическая. Это Сила Влияния. Влиятельного человека никто не выбросит.
Соответственно, самое презираемое качество для обоняния — Слабость. Тоже не физическая. Слабость — это подверженность эмоциям, благодаря которой слабак не может терпеть душевную боль и идет на любые компромиссы.
Тело Силы обонятельного вектора состоит из умения терпеть боль.
Эмоциональную в первую очередь, но в целом какую угодно. Это совершенно не похоже на героизм, мазохизм или идейное хождение по мукам. Здесь это животная основа выживания, его цена. Полюс, уравновешивающий голод.
Если ты хочешь выжить — перетерпи. Если хочешь иметь — терпи. Если не смог терпеть — значит не осилил, сдулся и скатился в овечью слабость. Теперь твой голод никогда не будет насыщен, и другой Сильный вытрет об тебя ноги.
Если член якудзы не способен выдержать обрубание мизинца — удел его будет не сладок. Его просто убьют как лишний мусор. Таких не берут в космонавты.
Человек Силы живет среди беззубых слабаков за счет их страхов, тревог, инстинктов и привычек. Психика слабых людей однотипна и подчинена лишь одному: желанию спрятаться от своей боли.
Все управление в мире происходит через управление эмоциями. А главная эмоция — это страх. Страх боли, жалость к себе. Сначала приходит боль, потом — страх, как бы это не повторилось.
Если понять точку боли человека — его можно взять за яйца и держать, выжимая, как губку, пока он не закончится.
Любишь своих детей — будешь делать, что я сказал, из-за угрозы получить их по кускам. Боишься за свое красивое лицо — делай, как сказал, или изуродую. Любишь учителя своего… ну, все ясно.
Пока человек реагирует, выделяет эмоции, содрогается и страшится потерять, держится за свой уютный мирок — он не человек, а биомасса. Хотя в обществе это называется «дурак».
Умный действует, дурак реагирует — говорят современные шаманы2.
2Искаженная цитата Паоло Коэльо из «Книги воина света»: воин действует, дурак реагирует. Коррелирует с «Книгой Воина» Кастанеды.
Именно под таких дураков люди обонятельной меры с удовольствием маскируются, чтобы сбить умников со следа и оставаться незаметными, «как большинство». В обонятельном векторе нет чувства собственного достоинства, так как это глупое чувство мешает выживанию. Гордый, уважающий себя человек, да еще и с понятием о чести, проигрывает обонятельнику и ложится в могилу красивым, с добрым именем. Но какая с этого польза, если он мертв3.
3Характерна реплика Жунь Юя из *Пепла любви*: «Когда мое тело умрет, а дух развеется, репутация будет значить не больше, чем облака. Зачем мне доброе имя после смерти?»
Сверхзадачей людей обонятельного вектора всегда было выжить любой ценой.
В Эрхе этот страх за свою жизнь у Хуа Бинаня оправдан из-за судьбы всех Костяных Бабочек, где мальчики истреблялись сразу по рождении. Столь же гениально обоснована невозможность иметь собственное лицо, ведь золотые слезы способны выдать Хуа Бинаня и тут же превратить его в еду.
Реальная жизнь не так поэтична, но столь же сурова. Если бы окружающие люди знали, что о них думает обонятельная мера, что она способна с ними сделать, и как на деле пахнет самый огромный в мире эгоизм — они просто истребляли бы «чужих» по причине их несовместимости с общественным счастьем. Однако сама природа скрыла обонятельников среди всех остальных. Наверное, она мудрее.
* * *
С точки зрения обонятельной меры большинство чувств и эмоций — это подорожник, который слабаки прикладывают к реальности. Таковы сентиментальные воспоминания, нереалистичные надежды, жажда все переиграть и вернуть, бурное отрицание очевидного, ярость от критики, вера в свою значительность, религиозные представления о воздаянии за гробом, глубокая привязанность к образу любимого человека. Любопытно, что так же рассуждает и буддизм — религиозно-философская система, которую звуковая Индия вытолкала в Китай.
Поиск просветления — это предел, до которого может дойти в развитии обонятельный вектор. В буддизме весь мир представлен матрицей чужих желаний, иллюзий и «омрачений ума» (т.е. мыслей). Идущий к просветлению должен суметь выйти за пределы своих чувств, страстей, мыслей и концепций, за пределы матрицы — и остаться наблюдателем снаружи.
То есть — говоря другими словами — ликвидировать в себе две «человеческие меры» (зрение и звук) и по возможности снизить влияние остальных, где обитают «страсти». Полностью упасть в животное состояние, а потом провалиться еще глубже — в дородовое ничто.
Нирвана диаметрально противоположна самадхи — индуистскому растворению себя в Абсолюте (парабрахман, парамашива, мировая душа, изначальное сознание, сто имен у этой идеи). Потому что сама концепция Абсолюта — это омрачение ума, что ни к какой нирване привести не может.
Но нам интересней другое.
Обонятельная мера отражает взаимоотношения между личностью и группой, что на символическом уровне представлено плоскостью (двухмерное пространство).
Эта плоскость и есть матрица, социум. Обонятельная мера стоит за ее границей, видит все ее характеристики и дергает за нитки.
Никогда не действуя прямо, открыто и самостоятельно, человек обонятельного вектора дирижирует из тени (загребает жар чужими руками). Поэтому другое название этого психологического типа — «Серый кардинал».
Доминантный вектор квартели энергии — Обонятельная мера — представляет «животное в человеческом» и считается самым лютым из векторов.
Это второй и важнейший из векторов Управления. Вместе с кожей они составляют Канал Управления системой. То есть той самой матрицей, в которой представлены все роли, цели и планы носителей живой материи.
Доминантность обонятельного вектора означает, что его голос невозможно заглушить никакой иной мерой. Ценности любого другого вектора (кроме Звука) будут интерпретированы Обонянием и поставлены ему на службу.
* * *
Обоняние — вектор размером с творение. Он действительно огромен как по своим аппетитам, так и по размаху деятельности.
Творение тут представляет собой доску для игры в го. Мастер Игры — носитель обонятельной меры — играет тут с другими такими же мастерами; это игра обонятельников друг с другом. Задача игрока — перекрыть соперникам кислород так, чтобы им было некуда ходить, а осталось бы только сдаться. Мировая война, террор и эпидемия (биологическое оружие) — другая сторона решения этого вопроса, если кто-то уперся и сдаваться не хочет. Победитель получит весь мир.
Основным ресурсом обонятельного вектора являются люди, превращенные в игровые фишки. Заряженные идеей или зараженные вирусом (в фильмах сянься это будет яд или тайная техника, контролирующая сознание)4. Так в фильме «Детектив Ди и странный красный глаз» трупы, зараженные личинками особых червей, превращались в зомби, кусали солдат, и так стали армией, способной осадить императорский дворец.
4в современных реалиях часто используются наркотики
Сама по себе идея о заражении армии противника смертельной хворью очень стара. В Эрхе Хуа Бинань так поступает с армией Заклинателей, которая угрожает его Плану. Народ, внутри которого копошатся черви, сделает буквально все, что угодно, ради спасения своей шкуры.
Однако заразить можно и мирное население — чтобы лишить политического соперника ресурсов, денег на борьбу с эпидемией и рейтинга (при нормальной власти люди не болеют!). Подобное мы видим в фильме «Луна в огне», снятом по роману Цзюньцзы Ицзэ. Кстати, здесь встречается еще один характерный паттерн: герой-мститель инсценирует свою смерть, чтобы в дальнейшем действовать из-за кулис.
Этот прием часто встречается в детективах: преступником оказывается тот, кто уже умер на глазах публики и не принимается в расчет.
* * *
Превратить людей в фишки можно менее явным, но не менее циничным способом: использовав обман, прикрытый высокой идеей. Ради всеобщего блага. Ради свободы и справедливости. Или ради все той же мести (захватчикам, иноверцам и т.д.)
Исторический пример — буддийская организация «Белый Лотос», которая начала как освободительное движение против манчжуров, а оказалась деструктивным культом, часть которого работала на Триады.
Нет в азиатском кинематографе числа тайным организациям, у которых на вывеске одно, а в бухгалтерской книге другое. Они закрывают лица черным и красиво называются «Союз четырех сезонов» (к/ф «Ветер Лояна») или «Окно в Небо»5. А потом выясняется, что всем им промыли мозги или поставили на счетчик. Не выполнишь задания, захочешь сорваться с крючка — взорвутся твои кишки или погибнет вся семья до девятого колена. Или получишь, как в «Далеких странниках», семь гвоздей.
5новелла и к/ф «Далекие странники». Дословный перевод названия секты 天窗 (tiānchuāng) — «Слуховое окно»
В целом, это излюбленная тактика любых Темных Лордов. Пожиратели Смерти Роулинг — типичная тоталитарная секта, а империус и круциатус ничем не хуже любой иной техники подавления воли.
Чтобы играть в людей и не чувствовать никаких укоров совести, нужно быть нечувствительным к истине. И у обонятельников это именно так! Совесть других людей для них - одна из их болезненных кнопок, которую можно жать и жать, чтобы совестливый дурак оставался под контролем.
«Снег валил хлопьями, когда Ши Минцзин погиб, и с тех пор Мо Жань возненавидел свое бессилие, возненавидел равнодушие Чу Ваньнина, с тех пор он окунулся в бездну, упал во мрак.
Подделка… Оказывается, все это было не по-настоящему!
Оказывается, он ради этого якобы умершего друга полжизни сходил с ума, был одержимым полжизни, уничтожил весь мир, а в конце свел в могилу самого любимого на свете человека.
Это абсурд. Абсурд!!!
Гнев и боль клокотали в нем так, что кожа немела и кровь стыла; его зрачки сузились, и он через силу прокричал:
— Ты… Как ты мог это сделать с чистой совестью?!
— Моя совесть совершенно чиста, — слегка улыбнулся Ши Мэй. — А вот ты — Владыка, Наступающий на бессмертных».Глава 245
Обоняние, которое чует все и всех, не чувствует истину. Истины, как и добра и зла, для этого вектора не существует.
Даже больше: как только знание об истине или ее тень показывается в фокусе этой меры — обоняние тут же превращает ее в объект манипуляций. Все тоталитарные секты, куда приходят за прозрением, а оставляют там квартиры, деньги и личную свободу — продукт таких манипуляций. А что? Выжить-то надо любой ценой.
История Сюй Шуаньлиня, которому Хуа Бинань обещал вернуть любимого учителя Ло Фейхуа, ради чего Шуанлинь того фактически проклял на последний круг ада (якобы оттуда проще воскресить6), на деле чудовищна. Это многоступенчатый, хорошо продуманный обман, активирующий в Сюй Шуаньлине его точки боли: потерю наставника и потерю чести. Шуанлинь становится орудием Хуа Бинаня, до последней минуты не понимая, что происходит. Формация Воскрешения оказывается ложной. Она раскалывает пространство, откуда тут же вываливается армия Бинаня. Шуанлинь теряет всё, сгнивает заживо в магической технике, дух его учителя рассыпается в прах.
6логика рассуждений такова: всякая душа тут же идет в новое воплощение, так что ее не найдешь. А на последнем круге ада душа страдает вечно.
…Тигр не может думать интересами барана, и в целом всем уже ясно, кто самый крупный хищник в социуме.
Обонятельный вектор называют отцом лжи. При этом сам он различает ложь на сверхчувственном уровне, поэтому лгать ему бесполезно.
Так Ши Мэй-Бинань улавливал ложь Мо Жаня еще до того, как Мо Жань сам ее осознавал.
* * *
У обонятельного вектора средний сексуальный темперамент, подчас сублимированный в «волю к власти», так что церебральный секс тут случается чаще реального.
Возможно, именно церебральным сексом следует называть выдачу обонятельником своей проницательности за мистический дар. На протяжении истории игра на слабостях других лучше всего шла под соусом «общения с незримым» (разумеется, за достойную плату).
Да, любезный читатель. Все шаманы, колдуны, шептуны, гримы червисловы, знатоки грязного белья, а также заклинатели духов и прозорливые гуру, которым боги лично сказали, что федор импотент — обонятельники. Их мистический дар держится на той самой интуиции и способности читать матрицу.
Управление людьми нуждается в легитимности, признании со стороны самого высокого ранга (чтобы он не видел конкуренции, поскольку сам - Правитель). Тайная власть должна скрыться в тени власти явной, вступить в ней во взаимовыгодный сговор. Поэтому церкви работают на государства, мафия отстегивает государству процент, а с банковскими системами уже давно все ясно. Так же обстоят дела с различными масонами, лигами плюща, всей вирусологией (в том числе компьютерной) и средствами химического контроля (алкоголь, наркотики, психотропные вещества и те антидепрессанты, которые вам прописал ваш психолог).
Для отдельного обонятельника это значит, что ради выживания он должен скрыть свои интересы за чужими интересами, своих желания - за чужими желаниями, а свой эгоизм - за эгоизмом других. Встать "под авторитет", подписаться под его целями как родной член коллектива.
Именно так поступила мать Хуа Бинаня, войдя в высший орган мира заклинателей Павильон Тяньинь. Она тоже выжила благодаря чутью.
Именно так поступил сам Хуа Бинань, став правой рукой Главы медицинского ордена Гуюэ (корпорации-монополиста).
Именно поэтому же Мэн Яо так стремился к отцовскому признанию: став законным наследником, а там и Верховным Заклинателем, он получил доступ ко всем богатствам золотого клана Ланлинь Цзинь.
Ведь самым безличным инструментом влияния в нашем мире являются Деньги. А деньги, как известно, не пахнут.
Стоя за левым плечом вождя (в нашем случае — за плечом императора Тасянь-цзюня), обонятельный вектор осуществляет тайную власть, внешнюю стратегию и внутреннюю разведку. В истории государств такие люди предвещали заговоры, эпидемии и бунты. И всегда держали явную власть в курсе — кто о ней что думает.
Неверно думающих (мыслью смердящих) нужно убивать.
Неверно думающих за границами стаи — например, что мы слабы и у нас можно отнять кормовую базу — надо убивать вдвойне. То есть быть войне.
Так начинается тот самый путь к влиянию и к власти над миром, который прошит в обонятельной мере. Только добившись максимального влияния, она перестает бояться за свое выживание, хотя тревога все равно остается. Она не покидает обонятельника даже во сне. Так что он плохо и чутко спит, просыпаясь за пять минут до того, как в окно влетит коктейль Молотова.
* * *
Классический представитель обонятельного вектора, вроде Мэн Яо или Хуайсана, будет сидеть на огромном ресурсе и играть роль милого зайки, совершенно бесконфликтного, уязвимого и улыбчивого. Обонятельная мера приятна в общении, так что ее зубы покажутся лишь в решающий момент. Такой человек ни с кем не спорит, ничего не доказывает и вообще устраняется из враждебной ситуации еще до ее возникновения.
Невозможность «прочитать» представителя обонятельного вектора и определить, что это за человек, другие люди обычно объясняют его недостаточной вовлеченностью в ситуацию, в разговор или спор. А персонажи китайских романов — его сдержанностью и хорошим воспитанием (нет эмоционального фона). Он как бы уступает сцену жизни другим, чтобы все прочие выпячивали себя, пока скромный человек формально отвечает на вопросы и произносит общие слова согласно правилам этикета.
Невовлеченность действительно является одной из характеристик этого типа. В силу отсутствия эмпатии и сильного индивидуализма он не может слиться с кем-либо, поделиться своими мыслями и чувствами, поэтому у такого человека нет друзей.
Именно обонятельному вектору принадлежит высказывание: "Досье нужно собирать не на врагов, а на друзей; рано или поздно они станут врагами".
Часто представители обонятельного вектора обладают "инфернальностью облика". У них бывает пронзительный взгляд при невыразительной мимике и что-то такое в лице, что внушает иррациональный страх (отпугивает слишком заинтересованных).
Однако на самом деле происходит вот что: бессознательный испуг у людей вызывает отсутствие опознавательного запаха. Невольно провоцируя обонятельника проявить себя, люди вокруг него выпячивают свои видовые роли — то есть красуются что есть сил, акцентируют свои сильные стороны, давая обонянию превосходный материал для наблюдений. Другими словами — они ранжируются на его глазах, и в конечном итоге их ранги в социальной иерархии делаются очевидными.
Например, Сюэ Мэн считает себя первым и лучшим учеником Чу Ваньнина, он старший, главный. Он постоянно выпендривается, подчеркивает свое превосходство. Но совершенно ясно, что первый и сильнейший ученик Ваньнина — Мо Жань. Это становится ясно при попытках вызволить душу Ваньнина из царства мертвых. Все ученики получили одинаковое задание, но до конца дошел только Мо Жань.
Именно из-за Ши Мэя и его смерти Чу Ваньнин демонстрирует пиковое состояние своего ведущего вектора: способность пожертвовать личным ради общего. Это продолжалось в мире 0.5 до самой смерти Ваньнина, и это было опасное поведение: ведь Тасянь-цзюнь постоянно получал подтверждение, что для его учителя весь мир ценнее жизни конкретного ученика. Можно было бы не обострять. Но тогда ни император, ни читатель не поняли бы, каков Чу Ваньнин на самом деле. Почему он, даже сломленный, никак не смирится.
Во время застолья на троих, которое постоянно упоминается в этом тексте, Мо Жань берет на себя роль хозяина и гурмана, также полностью проявляя обе свои видовые роли. Без Ши Мэя он бы остался гурманом-балагуром, заказывающим еду — но роль хозяина, который распоряжается расстановкой блюд, правом на доступ к пище (что кому достанется), очередностью ее приема и т.д. была бы совершенно не нужна.
Чу Ваньнин, ничего не делая, оказывается за этим обеденным столом тем полюсом, к которому стекаются все смысловые потоки.
Это пример естественного ранжирования. Очень важно понимать, что происходит это не благодаря интеллекту, уму или тактике обонятельного человека — а благодаря биологии.
Мы же в омегаверсе. Никогда нельзя про это забывать.
* * *
Во время этого же застолья можно видеть, как обонятельник ведет себя в проблемной для него ситуации (чары Ши Мэя больше не действуют на Мо Жаня). Он максимально корректен. Однако улучает момент, чтобы «случайно» испортить атмосферу всеобщей влюбленности и довольства.
Ши Мэй пытается эмоционально расшатать присутствующих, вселить в них беспокойство упоминанием о том, что знаменитые пельмени готовил не он, а Чу Ваньнин. То есть, получается, недоступный Ваньнин уже давно имел на Мо Жаня какие-то виды или дал перед ним слабину, собственными руками налепив еды (а всем известно, что учитель не способен готовить, у него все подгорает). Мало того — он делал так постоянно. Все время пас Мо Жаня, выходит. И врал. Ах, как неудобно! А Мо Жань, глупый, и не знал. И что ему теперь думать?.. С чем останется Ши Мэй, если самое чистое, первое впечатление о нем у Мо Жаня — эти самые пельмени — окажется ложным?.. Как парочка выйдет из положения?.. Нельзя ли с их реакции что-то срубить.
По счастью, правда успела выйти наружу раньше. Однако не менее важно, что по поведению своих сотрапезников Ши Мэй сделал верные выводы о том, какой глубины достигла их связь. И временно отступил.
Нет на свете такой обиды, на которую обонятельный вектор ответит сразу, на месте. Он спрячется за формальной улыбкой (плюнь в глаза — скажет «божья роса»), и сделает вид, что ничего не произошло.
И когда через день, через год, а то и через десять лет у него появится возможность отомстить обидчику — тот пожалеет, что когда-то сделал или сказал. Нанесенной обиды обонятельный вектор не забывает никогда.
Уровень обиды виден по степени злорадства, которое выливается на обидчика по завершении мести. Судя по всему, Ши Мэй-Бинань был очень обижен тем, что Чу Ваньнин достался не ему. Даже если он предполагал такое развитие событий — обида меньше не стала.
Так что он оказался не способен скрыть свое ликование в пещере Лонсюшань, когда к Чу Ваньнину вернулась память, а раздавленный Мо Жань под грузом содеянного не мог прийти в себя; только подвывал.
АХ-ХА-ХА, ТАК ТЕБЕ И НАДО!
— Тасянь-цзюнь, все то время, что ты владел им, ты украл. Ты сам знаешь, какая ты дрянь, тебе и самому лучше всех это ясно, нет нужды подсказывать.
— С руками, полными крови, как может Тасянь-цзюнь быть вместе с бессмертным Юйхеном, на котором нет ни пятна?
— Ты подумал, насколько он разозлится, когда очнется и поймет, как долго ты его обманывал? — Ши Мэй ласково погладил Чу Ваньнина по щеке; тонкие пальцы, словно нежные молодые ростки, обвели края его губ. — Нрав Учителя суров и горяч. И ты полагаешь, он сможет простить тебя?
Глава 245
Так же повел себя Сюэ Ян, наслаждаясь отчаянием Сяо Синченя. Злорадствовал, хохотал, читал нотации. Не мог остановиться, даже когда тот перерезал себе горло. (Прежде с даочжаном Сюэ Ян ни разу не пропалился, изображая душевную близость. Откуда можно сделать поспешный вывод, что он был искренен).
Сюэ Ян — пример неразвитости интеллекта в обонятельном векторе. Инстинкт самосохранения в таком случае срабатывает очень примитивно, на первобытном уровне: обонятельник убивает источник опасности.
На вопрос: «Кто ты для меня?» обонятельный вектор может ответить единственным образом: «Тот, кто утолит мой голод».
Чу Ваньнин всегда был для Ши Мэя именно таким объектом.
«Ты [т.е. Мо Жань] перепробовал его на вкус и так и эдак, бесчисленное количество раз, — усмехнулся Ши Мэй, держа бесчувственного Чу Ваньнина. — Теперь, стало быть, пришла и моя очередь. Мне немного обидно трахать человека, которого ты уже имел, но поскольку это он, я перетерплю».
Глава 245
Во время битвы на Драконьей горе, когда Чу Ваньнин кинулся сдержать разрастание Пространственно-временных Врат — Хуа Бинань хладнокровно метнул ему в спину клинок.
Внутренне обонятельный человек ощущает свое бесконечное доминирование. Для него есть лишь сфера его власти, а люди — даже самые особенные, подобно сестре Му Яньли — воспринимаются как инструменты влияния. Конечно, вне социальной группы, сам по себе, обонятельный вектор обречен. Без поддержки школы Сышен, без ордена Гуюэ, без своей сводной сестры Хуа Бинань бы не выжил. Поэтому, беззастенчиво пользуясь людьми и презирая их, обонятельные люди к ним же и стремятся.
Обонятельный вектор называют Дверью между адом и раем, поскольку он стоит на границе животных векторов (являясь их вершиной) и человеческих мер (зрение и звук). Но для нас куда символичней то, что именно в двери между адом и раем — на границе мира демонов — погибает Хуа Бинань.
Еще более символично то, что ад его отверг.
…Потому что нет в животном аду никакого счастья. Каждый читатель знает: счастье там, где рай, а рай там, где Чу Ваньнин.
* * *
Обонятельная мера встречается в чистом виде очень редко.
То есть действительно редко.
Чаще всего она «выключена» или скрывается в тени других векторов, давая человеку склонность к меланхолии, приглушенным цветам и звукам, замкнутость, фригидность нервных процессов, уклончивость в поведении (знаменитое японское «кто знает!»), дипломатичность и тяготение к таким же блеклым, эмоционально-сдержанным компаниям (орден Гусу Лань). Ведь чем слабее люди выражают свои эмоции, тем менее резким и неприятным для обонятельника является их запах. И тем привлекательнее, соответственно, выглядят такие люди.
Ах, Чу Ваньнин, никогда не выражающий своих чувств. Зачем природа создала тебя таким?..
Менталитет Китая сформирован обонятельным вектором. Знаменитая максима Сунь-цзы «Война есть искусство обмана» говорит сама за себя.
Китайский секс распространяет запах сырой рыбы или сырого мяса, даже если в нем участвуют кристальные небожители. Это акцентируется как привлекательный запах страсти, а не ужас. Поэтому есть подозрение, что пахнет не тело, а что-то еще.
Теперь становится понятным широкое распространение в Китае буддизма, который стоит на «пустотности». Пустота не пахнет.
Еще стоит вспомнить национальную нелюбовь к конфликтам. Конфликты — это неприемлемо, они перегружают мозг обилием информации, причем настолько сильно, что он не способен понять, в чем соль. Кто прав, кто не прав — разбираться слишком хлопотно. Неважно, что решение было несправедливым. Давайте просто закроем глаза.
По правилам, понятным обонянию, причиной ссоры будет тот, кто первым повысил голос (не сдержал эмоций), а виновником потасовки — тот, кто первым ударил (отреагировал эмоцией). Он же будет единственным, кто понесет наказание.
Даже коммунистическая программа Китая сохранила эти следы былого. Например, самооборона при драке здесь уголовно-наказуема, так как нарушает общественный порядок. Чтобы иметь право ответить на побои, нужна гора бумажек и условностей. Так что даже дюжий мужик, сам же спровоцировавший конфликт, позволит себя избить, чтобы оказаться жертвой. Жертва ни в чем не подозревается.
Чувствуете знакомый принцип?.. Я не виноват, меня подставили!
…Ну, потому что ты дурак.
Ты дурак, Мо Жань, и теперь твои руки по локоть в крови.
* * *
В Китае человек всегда был ценен тем, сколько пользы он приносит обществу. Это совершенно конкретная материальная и практическая польза, а не какие-то там духовные порывы. В современном Китае это осталось неизменным. Общественная польза должна быть ощутима и измерима, а само общество — ранжировано по системе баллов.
В голове у китайца словно бы есть таблица, в которую он ставит всех людей в соответствии с их профессией, ростом, возрастом, внешней привлекательностью, уровнем дохода, и т.д. Как не вспомнить знаменитый сборник «Самые выдающиеся размеры», который попал к Чу Ваньнину и лишил его дара речи?..
Или «Список самых красивых заклинателей» из «Магистра дьявольского культа»?..
Обонятельный вектор Китая заставляет китайцев не только всю жизнь соревноваться друг с другом, конкурировать из страха оказаться не у дел (! Гениальное безличное управление), но и всю жизнь сдавать экзамен. Они как будто бегут по колее в одинаковых спортивных костюмах, пока им ставят оценки.
Самым главным идеологом системы рангов является Конфуций. Каждый человек должен вести себя в соответствии со своим возрастом, полом, статусом, и еще сто правил. Не надо нам сходить с лыжни, не надо нарушать систему единожды установленных ролей и посягать на лишнее — потому что это задевает чувства некоторых, а угрозу от подобного мы чуем за милю. Потому и вырезаем таких целыми кланами.
Китайский идеал — серьезный молчаливый мужчина без чувства юмора (он нарушает границы приличий), сдержанный в эмоциях и нуждах, чуждый шумному веселью. Он постоянно думает лишь о судьбах родины и народа. Никогда не решает проблемы силой. Это депрессивный муж государственного ума.
То есть идеализированный обонятельник.
Мы хорошо знаем его по книгам с Великими Злодеями, которые озвучивают обонятельный вектор в той степени, насколько сумел передать автор. Знаем его пренебрежительное и антигуманное отношение к людям, насмешку Силы над Слабостью, его вселенский аппетит, манифестацию его избранности и социальный дарвинизм.
Сама по себе обонятельная мера ничего озвучивать не будет, потому что ее мышление вневербально. Она может поклоняться силе воли и силе разума, выглядеть как совершенно свободное существо, но на деле она движима тем же автоматизмом, что и все другие меры.
Поэтому в добрых книгах на нее всегда находится управа. Ей является единственная из всех мер, которая свободна от автоматизмов — Звук.
Приложение: Фантомас
«ТЫ НИКОГДА НЕ УВИДИШЬ МОЁ ЛИЦО,
ЭТА МАСКА НАВЕКИ СКРЫЛА ЕГО ОТ ЛЮДЕЙ»
Фантомас (фр. Fantômas, человек-фантом) — гениальный преступник и злодей, скрывающий своё лицо за множеством масок; один из наиболее известных антигероев французской литературы и кино. Фантомас создан французскими писателями Марселем Алленом и Пьером Сувестром в 1911 году.
Фантомас — классический пример «убийцы без лица». Это элегантно одетый человек в маске, внешность которого не известна. Таким образом «пустоту» на месте его лица может заполнить что угодно (например — иррациональный страх), а сам Фантомас способен обрести лицо любого персонажа. Как мастер перевоплощения он любит совершать преступления под личиной других людей, подставляя невиновных и даже умерших. В том числе тех, кто был убит им собственноручно.
Но не кровищей единой славен злодей. Часто Фантомас не убивает своих жертв, а доводит их до безумия или полностью разоряет, отнимая всё. Как и положено обладателю обонятельного вектора, он плетет интриги и заставляет даже лучших друзей идти друг против друга. Устраивает стычки между родственниками, которые жили душа в душу до его появления. Убивает мужа на глазах жены, которую до этого сделал своей любовницей.
Как и положено «фантому-невидимке», Фантомас имеет туманное прошлое, никто не знает его настоящего имени и происхождения. Он действует в разных странах от Мексики до Юго-Восточной Азии и везде носит разные обличья и имена.
Впервые перед читателем он появляется как молодой эрцгерцог Хуан Нортом из германского княжества Гессе-Веймар, то есть как богач-аристократ. «Он предстал таким, каким был… великолепным в своей дерзости и невозмутимости. У него было тщательно выбритое лицо, энергичный подбородок и незабываемый взгляд». Он свободно говорит на нескольких языках, блестяще образован и обладает всем набором качеств, от которых женщины теряют голову (но его истинное лицо, как и прежде, неизвестно).
Его личная жизнь, в отличие от Хуа Бинаня или профессора Мориарти, вполне состоялась. На начало серии у Фантомаса есть сын, потом обнаруживается дочь, рожденная в Индии от женщины-европейки. К своим детям Фантомас настолько же беспощаден, как и ко всем остальным. Например, чтобы заслужить внимание красавицы-дочери, он регулярно при ней умерщвляет её поклонников.
Для совершения преступлений Фантомас использует эксцентричные и опасные способы — распространяющих чуму крыс, гигантских змей (ну вот куда без них, правда, мастер Холодной Чешуи?..), серную кислоту (флакон с жидкостью подменяет духи), лезвия бритвы (оказываются в ботинках в обувном магазине), взрывчатые вещества и прочее в этом роде. Он гениальный преступник и наслаждается тем, что делает.
Будучи безличным и многоликим, Фантомас стал «властелином страха», так что романы о нем считаются образцом «жуткой» бульварной литературы (в отличие от пародийной трилогии с Жаном Марэ).
Первый роман о Фантомасе заканчивается его казнью на гильотине, закон и порядок восторжествовали. Но лишь после казни комиссар понимает, что казнили не того, а настоящий Фантомас (все еще не ясно, как он выглядит) всех обхитрил и скрылся.
Это дало возможность написать о нем 32 романа в соавторстве, и еще 11 романов написал Аллен после смерти Сувестра. Все это время Фантомаса ловят и не могут поймать.
Характерны, в связи с темой, и названия романов: «Месть Фантомаса — Мертвец-убийца» (привет Тасянь-цзюню!), «Роковой букет: Букет Фантомаса» (привет матери Ши Мэя и ее Цветку!), «Любовные похождения князя: Фантомас забавляется» (привет Чу Ваньнину!), «Преступный отель: Фантомас обвиняется!» (привет первой ночи жаньваней!), «Пустой гроб: Гроб Фантомаса» (привет китаефэндому!), и еще более тридцати вдохновляющих названий для Фикбука.
У первого романа о Фантомасе не было обложки, а у авторов не было идей. Издатель предложил авторам поискать идею в ящике с неудачными рекламными плакатами. Там они раскопали постер «Розовые пилюли для бледных людей», где был изображён человек в маске и костюме на фоне крыш; правую руку он устремлял в небо, рассыпая пилюли (ну вы поняли!).
Впоследствии пилюли заменили на кинжал. Но факта из истории не выбросишь.
«Пустотность» как вместилище любых свойств стала самой сильной стороной Фантомаса (как известно, любой Архетип тоже пуст, обладая лишь внешними структурными параметрами, но без частных подробностей). Об этом преступнике писали стихи и поэмы, он стал героем фильмов, песен, фольклора, а его имя сделалось нарицательным.
«Фантомас очаровывает от начала до конца своим неповиновением правилам и инстинктивной храбростью, а также разумом, столь опасным благодаря контролю, который он противопоставляет смелости», — сказал Жан Кокто (Le Figaro littéraire, 1961 г.).
Примечания:
Диаграмма описанных персонажей
Полная диаграмма