Системно-векторный анализ персонажей романа
11. Ночной страж
Всякий читатель Эрхи знает, что «Ночной страж» — это механический воин, сконструированный Чу Ваньнином для защиты простого населения от нечисти. Был ли он похож на «бамбукового воина» из приквела или на стального робота-самурая — последний вопрос. Главное, что это был доступный магический предмет обихода, охраняющий владельца в фоновом режиме.
Но самое важное, что именно так — Ночной страж — называется один из векторов, совершенным воплощением которого является Чу Ваньнин.
Это Звуковая мера.
В первой главе этой статьи перечислены видовые роли, которые каждый вектор играл в доисторическом обществе. Все они так или иначе подчинены солнечному циклу: активны днем, а не ночью; живут в соответствии с сезонным дыханием природы, когда набеги, охоты или заготовка пищи приходится на теплое время года. И только Звуковой вектор живет в обратном режиме: он активен ночью и пассивен днем, никак не завися от времени года.
В древние времена звуковик — это тот самый человек, который «выходит на работу», когда остальные ложатся спать. Он бодрствует у погасшего костра, чутко вслушиваясь в пространство. Зрение не может помочь в темноте; страх Обоняния перед физической опасностью делает его непригодным к работе разведчика и стража (потому что страх заставляет бежать назад, в пещеру, спасаясь за сильным большинством). Только тонкий слух, лишенный страха, может разобрать и определить значение всех шелестов, тресков и стуков, и даже значение абсолютной тишины.
Звуковой вектор способен заметить мельчайшие колебания в пространстве и понять, что это значит для всех, кто рядом (кто спит за спиной или на территории «стоянки»). Звук держит под контролем пространство, занятое «его стаей», которая может быть очень велика. Например, военный лагерь на тысячу человек. Родная деревня. Горная школа.
Шумы, производимые людьми, значат одно, а внешние колебания, на которых сосредоточен слух Звукового вектора — другое; одни движения значат бытовую возню, присущую мирному времяпрепровождению, другие несут опасность. Поэтому один и тот же шорох может иметь совершенно разный смысл, в зависимости от того, шевельнулась ли трава под ветром или она задета хвостом хищника; шуршит солома под руками вора, под боком теленка или под телами влюбленной пары. Одно и то же безмолвие совершенно различно, если оно значит штиль и сон природы, или если все замерло в преддверии опасности.
…Первый раз Чу Ваньнин переступил собственную границу морали на слух*. Он понял через стену, чем занят Мо Жань. И хотя в романе это подано как «тонкие стены гостиницы», через которые кто угодно бы все понял — сам Мо Жань, например, ничего не расслышал.
*Глава 151. Автор помнит предшествующую сцену в деревне с водой (глава 142), но ее финал был вынужденным; никакого смирения с произошедшим Чу Ваньнин не испытал.
* * *
С течением времени люди объединяются из отдельных групп в крупные социальные образования, и задачи Звука тоже растут. Чем сильнее развит звуковой вектор в человеке — тем бо́льшую территорию он «покрывает», так что в итоге вслушивание в информационные колебания может касаться всего человечества. Как только в мире появляется вредоносная идея — Звук первым это определяет и встает на защиту всех, кто пока ничего не понял.
В отличие от дневного стража со Зрением, который оповещает стаю об опасности собственным испугом (выделением феромонов страха), ночной звуковой страж ничего не боится. Поэтому запах жертвы от него не идет, и в древности стая не бросала его умирать.
Звуковой вектор бесстрашен. Это связано с несколькими причинами, одна из которых в том, что страх всегда связан с животным началом — с телом, с телесностью (даже если ум боится сам за себя, это всегда касается «физического» параметра: так страх сойти с ума означает нарушение работы мозга как физического органа). Но в Звуковой мере нет ничего животного. Это самый верхний из верхних векторов. Он воплощает «человеческое в человеческом», поэтому говорят, что звук живет на Небе. Это действительно в чем-то вектор небожителя, лишенного тела.
Звуковой вектор уникален тем, что это единственный вектор, не имеющий материальных желаний. Секс, семья, дети, деньги, карьера, почёт и слава, даже знания — ничто из этого не представляет ценности в звуковом векторе. Эта мера всеми своими желаниями устремлена к пониманию Основного Закона Мироздания, к познанию Первопричины. Ну и природы своего «Я».
Вторая причина бесстрашия Звука — страсть, исключающая мысли о страхе. Говорят, страсть (сила желаний) в звуковом векторе в сто раз превосходит силу желания в других векторах. Но эта страсть так тонка (пока обладатель Звука не направит ее на конкретные интересы), что ее трудно увидеть. При этом счастье Звуковой вектор может обрести только в Звуке. То есть в поле смыслообразования.
Все смыслы Вселенной — говорят научные авторитеты — явлены сразу, то есть присутствуют в мире прямо теперь. Однако человеческий ум не все их может распознать, понять, вскрыть. Развитие цивилизации и человечества связано с тем, что вскрывается очередная доза «смысла». Счастье звуковика — плескаться в этом океане поперек мейнстима и слушать музыку сфер.
Звуковая мера — доминантный вектор*, это часть квартели Информации. Звук по природе интровертен. Но сила этого вектора такова, что когда он активирован — он перекрывает все животные низы в человеке. Зверь с человеческим лицом становится ангелом. И общаться он может лишь с такими же, как он. Чаще всего это выражается в форме «вместе помолчим».
*Звук по доминантности превосходит все меры, даже «доминантные». Например, он способен полностью отключить у человека не только страх смерти, но и телесные ощущения. Животной природе просто нечего ему противопоставить, остается лишь отойти в тень.
ИЗНАЧАЛЬНЫЙ ЗВУК
Индийская религиозная мысль дала нам концепцию возникновения мира из ритма, то есть из Звука. Это звук барабана Шивы — божества, которое представляет Абсолютную Реальность (или трансцендентное Абсолютное Сознание). Прежде, чем мир был создан, раздался Изначальный звук Шабда-брахман. Считается, что это был слог Ом.
Барабан Шивы — дамару — имеет форму песочных весов и, таким образом, бесконечности. Одна его половина означает проявленное, другая — непроявленное. Звук барабана создает космический ритм, в котором дышит и действует вселенная.
И такую же форму бесконечности или песочных часов символически имеет Звуковой вектор.
Чу Ваньнин в Эрхе — божество, созданное из священной древесины. Он рожден без отца и без матери, не знает «пребывания в утробе», и имеет целый ряд параметров, характерных для божеств. Не удивительно, что священные имена Шивы подходят Чу Ваньнину, словно эпитеты:
Аджайя — अजय (Ajaya) — Непобежденный, Непокоренный
Чарувикрама — चारुविक्रमा (Cāruvikramā) — Источающий Красоту, Грациозный
Врикша — वृक्ष (vṛkṣa) — Священное дерево
Кумара — कुमार (Kumāra) — Пребывающий в форме маленького мальчика
Калантака — कालान्तक (Kalantaka) — Тот, кто заканчивает само смертное Время.
* * *
Слух звуковика так устроен, что он слышит мысли находящихся рядом людей. Вернее, он слышит вибрации пространства и колебания энергии, которые порождаются в том числе и мыслями людей.
Так что обладатель звукового вектора сразу поймет, почему ему не открыли дверь, в отличие от простого парня Сюэ Мэна. И не станет настаивать, чтобы убедиться в своих тревогах.
«Слышал» ли Чу Ваньнин мысли монаха Хуайцзуя, когда тот сперва отправил его в пещеру для медитации, а потом предложил отдать Золотое ядро?..
Да. Конечно, это не магия и не «чтение мыслей» со всеми их нюансами — это мгновенное понимание смысла происходящего. Будь послушным или начнется прессинг. Медитация в пещере для Чу Ваньнина — не что иное, как вслушивание в суть текущего момента: чего требует от него Хуайцзуй, чего — вселенная, а чего — собственное сердце. Каков его собственный ответ на угрозу в каждую минуту этого молчания.
Язык, на котором это понимание происходит — не словесный, как у оральной меры, а концептуальный (т.е. понятийный, системно-знаковый). Поэтому он лишен эмоций.
Если зрительник сосредоточен на эмоциях, то звуковик — на причине этих эмоций.
Переживая их внутри себя, звуковик порой кажется внешнему наблюдателю неадекватным. С ним явно что-то происходит — но ни мимика, ни жестикуляция, ни какие иные телесные сигналы его не выдают. Он одновременно потерян и сосредоточен.
Именно таким — отстраненным, погруженным в себя — Чу Ваньнин впервые предстал перед Мо Жанем под алой яблоней, с механической дланью своего «стража» в руке.
…Не удивительно, что у Звуковиков красивые ясные глаза, полностью сконцентрированные на одной им известной Мысли.
Звуковики всегда одиночки, однако сам Звук в матрице векторов представляет собой категорию «общего». То есть того универсального, что снимает частные противоречия и показывает за листьями весь Лес.
В этом его ключевое отличие от Зрения. Зрение застревает в частностях, любуется или возмущается ими, тяжело переживая потерю каждой «незаменимости», уникальности, единственности. Звук просто знает, что целое бесконечно ценнее единичного, и все противоречивые частности являются элементами одной картины.
Звук по праву считается вектором огромного масштаба; он сам по себе воплощает масштаб. Если Обоняние — вектор размером с Творение, то Звук — вектор размером с Творца. Неудивительно, что он бывает очень разным по формам своего выражения.
«Типичный» звуковик — это всегда «человек не от мира сего», но с большим разбросом вариантов. Согбенный колдун-затворник (над колбой чахнет). Горный йог (прямой и голый — в снегу). Безумный ученый (копна кудрей, глаза вращаются под очками). Дьявольский композитор (лохматый парик сдвинут на одно ухо). Аутичный математик (девственник до пятидесяти лет). Монах в стигматах или доктор богословия (а также Молодой Папа). Датский затворник, пишущий про снежных королев и оловянных солдатиков…
Словом, это всегда будет человек Служения. Но не «последователь», а творец.
Это связано с тем, что Звук — вектор, отвечающий за развитие как таковое.
Нет лучшего качества для Учителя. Если анальный вектор дает «практических наставников», а кожный — воспитателей, то Звук дает тот тип духовных учителей, которые называются «Ачарья»
Это слово происходит от санскритского корня «чар» — последователь. Термин «ачарья» указывает на человека, который сам следует тому, чему учит — т.е. это «тот, кто учит на своём собственном примере», «тот, кто является примером того, чему он обучает».
Хуайцзуй — типовой гуру. А Чу Ваньнин — ачарья без сомнений.
ГАРМОНИЯ, ПРОВЕРЕННАЯ АЛГЕБРОЙ
Мышление Звукового вектора абстрактно. Это вектор с мужской полярностью, и часто считается, что настоящие мужские профессии как раз те, что связаны «с умом». То есть математика, физика, кибернетика, программирование, философия, теология. Менее мужскими делом считается лингвистика. Это большая ошибка! Из структуральной лингвистики вышла вся философия нового времени плюс много другого (включая и системно-векторный анализ).
По загадочной причине не самой мужской профессией считается музыка. Между тем работа композитора и математика совершенно идентичны. Средний композитор (не автор шлягеров, а нормальный композитор вроде Ханса Циммера) во много раз умнее выдающегося менеджера, и это надо просто принять со смирением.
Все перечисленные звуковые занятия предполагают владение языком абстракций — цифрами, нотами, PHP, C++, JavaScript, Python, двоичным кодом, языком формул, символов и исчислений. Это неречевые знаковые системы. Теология как тип философии оперирует как языком категорий, так и языком формальной логики, что в целом тоже ближе к математике, чем к литературе.
…Читать, воспроизводить и компилировать контент на этих языках может кто угодно, было бы желание. Но «писать» — то есть создавать поэмы на этих языках — может лишь звуковик.
Выше шла речь о «считывании мыслей» других людей. Литература фэнтази часто использует эту способность как особый магический навык (например, Легилименция у Роулинг), что всегда порождает много вопросов. Ведь прямым образом мысли читать нельзя, в чужом мозгу ничего не «написано». Так что присутствуют оговорки об «эмоциональном состоянии» чужого сознания, о каких-то картинках, которые там проносятся и могут быть просмотрены. Похожий навык мы видим и в фильме «Менталист» — но на основании знания героем психологии.
Если быть совершенно точным, то звуковик слышит чужое состояние ума, которое продиктовано определенным его содержанием. Слышит «мыслеформы», которыми оперирует ум. Их смысловое содержание ограничено и похоже на набор формул, а формула состоит из базовых смысловых единиц. Бесконечное разнообразие мышление коренится в комбинировании этих исходных смысловых единиц, как музыка состоит из семи нот. Так что Звук слышит именно смысловое содержание сознания.
Поэтому Чу Ваньнин слышит похоть Мо Жаня, но слышит и его искреннюю любовь. Слышит мышление продажного Наньгун Лю, главы ордена Жуфэн, который обменял сердце жены на магическое оружие, и все варианты его внутренних оправданий — так что никакая внешняя любезность, «изреченная ложь» не может это скрыть. Поэтому же Чу Ваньнин вычислил Хуа Бинаня, признав в нем своего ученика Ши Мэя, и не смог пойти на компромисс.
Смысловое содержание чужого ума для звуковика нравственно окрашено, потому что сам он имеет дело с «идеями». Поэтому жить рядом с невыносимым для него смыслом звуковик не будет. Люди в целом не отличаются кристальностью, к тому же бытует мнение, что «мои мысли — мои скакуны», никому не под силу понять, о чем мы думаем. У нашей даосской школы белых котов для всех — а особенно для работников секретных служб — плохие новости.
Даже уйдя в горы, где потише, Звук слышит вас, и не может прогнуться под угрозы или посулы. Поэтому самые известные и успешные борцы против антигуманных, рваческих, эгоистических политик мирового Обоняния — именно звуковики. Мы знаем их по именам в википедии. Например, Махатму Ганди.
Из всех психических мер у звуковика самая тяжелая работа — это работа ума. Не существует более трудоемкой работы, чем работа ума в Звуковом векторе. Звуковик думает всегда, его разум не выключается ни днем, ни ночью. Так что эти люди часто истощаются и плохо спят. Вот и Чу Ваньнин пил сонное зелье, а раз в семь лет уходит в многодневную медитацию для восстановления. Мелкий штрих в общей картине.
Оральный вектор Мо Жаня воплощает собой объединение человечества на основании животной природы всех и каждого. Ведь ни один верхний вектор — даже если он сто раз Человеческий — не может существовать вне тела, сам по себе*.
*т.е. вне хотя бы одной нижней «животной меры»
Звук же воплощает собой единение человечества на основании общих для всех, значимых для всех общечеловеческих Смыслов.
Наедине с собой — и только так наедине со всеми.
ТИШИНА ДОЛЖНА БЫТЬ В БИБЛИОТЕКЕ!
Здесь развлекательное чтиво
соседствует с алгеброй.
будьте великодушны.
Слово «Информация» (ин-форма) — это нечто «внутри формы», суть формы. То есть это облаченные в форму смыслы. Бессмысленные или незначимые послания информацией не являются; это шум.
Существовать в шуме для Звуковой меры так же неестественно, как Зрению в совершенной тьме или уродстве (и, соответственно, среди совершенного эмоционального отчуждения и неприязни). Шум чужих недалеких мыслей, о котором говорил Шерлок Холмс в фильме «Шерлок BBC»: «Отойдите, вы слишком громко думаете!» — это типично звуковое высказывание и типичная звуковая реальность.
Не передать словами, насколько пытка каленым железом ЛУЧШЕ, чем человеческий ор, гам, рык и звяк. Чем активное, раздраженное, голодное, жаркое, верещащее детскими глотками и женскими визгами сообщество, которое просыпается с первыми лучами солнца и начинает грохотать, ронять скарб, готовить еду, топать, заводить моторы и дрели, а некоторые еще фальшиво играют на скрипке за стеной. Эта мука продолжается до глубокой ночи, когда отваливается последний алкаш и последний любовник; когда стихают стоны, хрипы, кашли, шепотки и скрип кроватей.
Хуже этого только такая ситуация, когда звуковика дергают лично. Стучат в двери и окна, постоянно зовут, шуршат рядом, чавкают, скрипят упаковкой от еды, задевают сучьей ложечкой о сучий край стакана.
То есть как у Высоцкого — когда железом по стеклу.
Мо Жаню не понять.
Есть еще целлофановые пакеты — последняя адская разработка для издевательств над звуковым вектором.
Наверное, ад отыгрывается за райскую музыку Моцарта.
Человеку без звуковой меры трудно представить, насколько шумен мир, в котором мы живем. Насколько эти звуки пронзительны, уродливы, заряжены совсем не тем смыслом, в котором хотелось бы жить. Как много жадности, обиды, ярости, зависти, претензий, самолюбования и криков о помощи несут звуки-шумы, производимые людьми. Как страшно хлопают двери за раздраженным человеком. Как жутко ходит за спиной обиженная женщина. Как безобразны звуки скотского совокупления, где царь природы избывает свою тоску.
К звукам природы при том претензий на порядок меньше. Они исторически вписаны в звуковика — от шума ливня до комариного звона. Но люди — это демоны без всяких скидок.
Звуковик в норме имеет пять часов тишины в сутки, и в это время он готов рыдать от счастья.
Неприязнь звуковика к шуму легко понять, если вспомнить, что орган восприятия той или иной меры является ее эрогенной зоной, самым чувствительным местом. Тем сильнее развита мера — тем чувствительнее и орган, в данном случае ухо.
Мо Жань интуитивно нашел это место у Чу Ваньнина, отмеченное родинкой за ушной раковиной.
В Эрхе много внимания уделяется ласкам ушей. Есть на свете люди, которым манипуляции с ушами кажутся отвратительными. Однако у нас другой, совершенно программный случай. Ушная раковина — это то немногое, что может заставить аскетичный Звук хоть как-то обратить внимание на ухажера.
* * *
Как уже говорилось, осмысленно молчать (и думать) звуковик может только рядом с таким же звуковиком. Такой партнер — большая удача, в отсутствии которой предпочтительнее одиночество.
Люди Звука комфортно ощущают себя лишь без людского шума, в естественной тишине. Потому что в этой тишине происходит самое интересное, самое важное: звуковая мера слышит голос вселенной.
Если и есть в мире люди, беседующие с богом — то это звуковики. Только им он «отвечает», но, конечно, не словами. Наиболее точно это можно назвать «пришедшей Идеей».
У других векторов нет идей — в них есть ценности. Это связано с тем, что животная природа не мыслит, даже в человеке. То есть, не производит мысли. Любой интеллект, кроме абстрактного, способен сравнивать, сопоставлять, анализировать, мечтать и желать, способен хорошо считать и говорить — но не способен породить Идею.
Звук же сам по себе воплощает Идею с большой буквы.
Самая большая из Идей, порожденных звуковой мерой — это идея Бога. Она предполагает, что у всего в мире есть смысл, и, следовательно, есть точка наивысшего формирования смыслов, источник всех формул гармонии. Некое универсальное Сознание, которое открыто для всех, даже если не все хотят ему открыться.
В этой открытости перед Высшим звуковой вектор полностью теряет свое «я».
А вслед за «я» исчезает и страх как свойство, присущее эго.
* * *
Знаменитый «Ад Красного Лотоса», где обитал Чу Ваньнин, был для него единственно приемлемой формой существования: на другой стороне Горы, вдали от всех, за защитными барьерами, наедине с тишиной. Даже если бы глава школы Сюэ Чжэнъюн был мерзавцем — за одно это решение отселить старейшину Юйхэна ему стоило бы вознести благодарственную молитву. Вероятно, он что-то очень чутко понял или угадал.
Чу Ваньнин родился в монастыре. Монастырь, как и Церковь в широком смысле слова (собрание верующих; организация, храм как постройка) — это звуковое изобретение для звуковиков. Единственная форма коллективного существования, где люди не от мира сего могут как-то жить вместе с миром. Это их убежище и место работы по поиску смысла жизни. Известно, что религия начинается со Звука — с молитвы, которая изначально была музыкальной. Монахи пели и поют до сих пор. А еще они молчат (особенно цистерцианцы).
Итак, Чу Ваньнин родился в монастыре и воспитывался монахом в соответствии с принятой религиозной традицией. Даже не зная особенностей его рождения (ни отца, ни матери, ни обычного плотского рождения на свет), мы видим, как окружающая среда отчаянно намекает на его «горнюю» природу. Ведь Звук — это мера, которая создала религию.
Современные психологи, у которых отсутствует Звук (и собственный опыт, связанный с его «включением») смотрят на меры психики теоретически, как на таблицу Менделеева. И считают, что «векторы», сколько их есть в человеке, включаются один за другим снизу вверх, по порядку.
И вот что говорит наша даосская школа белых котов: это не так. Звук включается, когда ощущает апелляцию к нему (разумеется, если эта мера присутствует в психике). Когда нечто снаружи вдруг освещает внутренний сумрак ослепительным, глубоким смыслом, после чего внутри разгорается реактор, с этих пор бесперебойно ищущий ответы на вопросы и выдающий креатив. Это может случиться в очень раннем возрасте.
Гораздо раньше, чем человек осознает, что у его души есть тело, а у тела — нужды.
Такие дети часто выходят во взрослый мир людьми, отрицающими телесность. Прежде всего свою собственную. Именно это мы наблюдаем у Чу Ваньнина.
Он принимает во внимание телесность других как объективный факт — ухаживает за больными и голодными, мало того — ради всех этих несчастных он и покинул монастырь. Чу Ваньнин способен закрывать других своим телом и получать предписанные им раны. При этом слава, удобство, богатство, успех и житейские радости им игнорируются, даже вызывают некую дурноту (другие персонажи ошибочно считают это гордыней или снобизмом). Настоящее же отвращение он испытывает к собственной слабости. Не дай бог начать себя жалеть.
Собственные раны — это не повод «подумать о здоровье», а досадная поломка плоти, которую таскает на себе душа. Хорошо бы смазать машинным маслом и оставить зарастать.
Со стороны можно подумать, что звуковые люди — унылые меланхолики, обиженные на жизнь и свою к ней неприспособленность. Что такое поведение — тип автоагрессии, месть своему телу за его грешные желания или неуместные порывы (и неудачи). Это выгодно смотрится в литературе, и канон отчасти дает повод к такой интерпретации*.
*Самый аховый пример подобного — рассуждения про Иисуса Христа с криво поданной телесностью от экстатического мазохизма до подавленного блуда и тактильного голода (плата за асказу). Тексты разной степени упоротости принадлежат Э.Ренану и Н. Казандзакису.
Но в жизни Звука это не так.
У тела звуковых людей в принципе нет никаких особых порывов (пока не появляется специальный хаски, две жизни творящий сами знаете что). Доминантный Звук не дает телу права голоса. Запущенное, раненое, истощенное, негодное к использованию тело вызывает экзистенциальную тоску, вынужденно переключая на себя внимание от более важных задач. Здоровое тело не мешает, и это лучшее, на что оно способно. Так что расположение духа у звуковиков обычно ровное и деятельное (всегда чем-то поглощены).
Боль в Звуке ощущается как что-то неродное, постороннее. Часто она запаздывает, так что между травмой и ее фиксацией проходит время. Однако мера Звука, как и ритмы вселенной, имеет возрастания и спады, и должна иногда «выключаться», чтобы животная природа человека не дала ему загнуться раньше срока.
Вот тогда другое дело. Болеть может всё, что было травмировано, включая душу. Что несло на себе груз колоссального внутреннего напряжения. Но это когда-нибудь пройдет, закончится, ведь человек — это не его боль, а нечто большее.
Ничто иное не объясняет характер и поведение Чу Ваньнина так исчерпывающе, как это.
* * *
Юный Чу Ваньнин являет собой программный, идеальный образец звукового ребенка: он послушен, бесконфликтен, тих, всегда в приподнятом настроении, самостоятелен, самодостаточен. Он очень хорошо учится, потому что мир его интересует, а сам он хочет знать как можно больше. У него взрослые, серьезные глаза. Такими звуковые дети становятся, если находятся в родной для них среде: там, где на них не орут, не навязывают «командные игры» вроде футбола, не гонят спать в восемь вечера, отбирая книжку, не душат заботой и контролем. И да — там, где нет грубых речей, семейной ругани и суеты (а есть тишина и информация к размышлению). Звуковой ребенок может быть предоставлен сам себе. Он не потеряется, даже если из любопытства уйдет из дома. Он растет в доверии к миру, в котором неплохо ориентируется благодаря функции «Ночного Стража».
Нравственное измерение буддизма (как и любого духовного учения) переживается маленьким Чу Ваньнином как истина. А за истину Звуковая мера способна принять смерть.
Ну, иногда и убить тоже.
Поэтому, когда учитель Хуайцзуй показал, как дела обстоят на самом деле — Чу Ваньнин не разочаровался в истине и не усомнился в своих нравственных ориентирах. Не пришел к выводу, что бог несправедлив или его нет.
Он разочаровался в учителе.
ТЕЛОВЫЧИТАНИЕ
В романе создается впечатление, что отшельничество Чу Ваньнина — это его невольный и тяжкий крест. Особенно, когда читатель видит его в столовом зале Мэнпо: вокруг широкое неприкасаемое пространство, никто не хочет есть с учителем, даже сесть поближе страшно. У несчастного учителя плохой характер, он нелюдимый, строгий и резкий, как понос; так что он такой никому не нужен.
Интересно, как бы это могло случиться, если бы Чу Ваньнин не оградил себя сам. Вернее — на что стала бы похожа его деликатная жизнь, не сделай он подобного. Мы помним его первый обед с Мо Жанем, кости на столе, плевки и чавканье, стук палочек и шмяк мясного куска в тарелку учителя. Разумеется, совместные обеды могут быть приятны, ведь люди Звука похожи на всех других людей. В жизни Ваньнина были и застолья, и интимные завтраки на двоих. Были детские сладости, разделенные с монахом Хуайцзуем. Но постоянная публичность, сопровождающая интимные физические процессы вроде омовений и отправления естественных нужд, в том числе прием пищи — всегда будет для звуковика насилием.
Строго говоря, звуковые люди вообще часто забывают поесть или не отражают, что едят. Для них это несчастная и вынужденная мера поддерживать тело в рабочем состоянии. Среди них очень много вегетарианцев. Это не идейный, а физиологический выбор — растительная пища легче усваивается. Они были бы рады вообще избавиться от тела — но природа решила иначе.
Поэтому и в древности, и в наши дни люди Звука часто отличаются «теловычитанием» или хотя бы полным наплевательством к своей физической форме. Нижние меры способны скрасить этот эффект, добавить плоти, но эталонный образ звуковика — это долговязый аскет в свободной одежде и с длинными волосами (как выросло — так выросло). Звуковики любят длинные волосы и часто носят их без всяких изысков. Время слишком ценно, чтобы тратить его на внешний вид, одежду, еду, болтовню или споры.
Еще очень глупо тратить его на секс.
Можно было бы написать помягче, но правда дороже. Люди Звука не хотят половой жизни. Кто-то все про нее уже понял и не заинтересовался (возвратно-поступательная возня). Кто-то даже не начинал — но и не тянет. Кто-то — если есть связка с уретральным вектором, как у Моцарта или Чу Ваньнина (!) — способен уйти в загул, но вскоре вынырнуть из него, как ни в чем не бывало, и снова погрузиться в свое, высоколобое.
Очень забавно бывает видеть, как глубоко укоренный в теле молодой человек, открывший для себе одновременный оргазм с раскованной партнершей, убеждает звуковика, насколько тот лошок. Не всякого звуковика можно смутить таким разговором. Некоторые отвечают вежливо, но по сути обидно.
Но это потому, Чу Ваньнин, что по сути ты бревно!
Посторонние люди часто думают, что дело тут в детских травмах, негативном опыте, страхе, неуверенности в себе, импотенции или фригидности, неэстетичности процесса и прочих кожно-зрительных примочках. Однако проблема находится не здесь. Как бы ни выглядел человек Звука — он стыдится своего тела, потому что тело — это то, что Звук отрицает. Звуковую меру тошнит от телесности, а подчас — и от физической реальности.
Чу Ваньнин считает себя страшным и старым, совершенно негодным для эротической любви, и все это проявляется в нем лишь тогда, когда поднимается сама тема. В остальное время он не рефлексирует и не задумывается над тем, как выглядит в чужих глазах. Кажется, он уверен в любом своем действии и чужд сомнений.
Так что если не лезть к звуковику под подол, не таскаться с ним в сортир для компании и не склонять к непременному обнажению — проблемы не будет.
Вообще это те люди, что плавают в теплом море в рубахах и футболках, а в купальнях отказываются снимать халат*.
*Эрха, глава 35 про купальни города Юйчен перед походом за мечами
Забота о своем теле звуковика не вдохновляет. По этой причине такие люди часто живут в совершенном бардаке, спят в напильниках и стружках (в свитках, в книжках, компьютерных проводах), не стирают одежду, а если и стирают — то на уровне «сунул в воду, вынул, высушил». С собственным мытьем обстоит примерно так же. Вошел в воду, намок, вышел.
С Чу Ваньнина тут просто спроса нет — он растительное божество и всегда благоухает. Но и без божеств растительности этот тонкий аромат (часто присущий просветленным учителям и прочим святым людям) исчерпывающе иллюстрирует положение дел: пахнет зверем только животная природа.
А небесная — цветами, например, дикой яблоней.
ЧТО ЕСТЬ ИСТИНА?
Как уже говорилось, мышление звукового вектора абстрактно. Это «схватывание сути» в корне отличается от интуиции, которая работает в обонянии. Обонятельный «нюх» находится вне поля формирования смысла (информация), он полностью реализован в энергии. А энергия — это движение от малого к большому, от нехватки к достатку, от слабости к силе. Обонятельная энергия направлена на собственное расширение, причем происходит это без участия «разума», на рефлексе.
А Звук направлен на поиск истины. Широкий объектив (или локатор) сужается, подобно лазерному лучу, и направляется в одну-единственную смысловую точку.
Истина для звукового вектора — не красивая картинка или удобная для выживания позиция, это даже не моральная парадигма. Она, как и говорят умные люди, не вмещается в слова; изреченная мысль всегда уплотнена, конкретизирована, ограничена — и оттого не точна.
Звук переживает истину как гармонию, снимающую все напряженности. Как формулу. Она может отзываться в душе драматично, страстно, а порой и трагически — но это эмоциональные напряженности, а не смысловые. Кристальный смысл Всего, вписанный в формулу сохранения жизни — так может сказать об истине простыми словами звуковая мера.
Чем более абстрактен язык, которым Звук пробивается к пониманию и которым он говорит со «слушателями» — тем лучше. Ведь истина живет и за пределами отдельного языка.
Идеальная сцена с Понтием Пилатом и его вопросом «Что есть истина?» содержит и идеальный ответ — но современный читатель его не слышит.
Ответом была тишина — и все последующие за ней события. Потому что Истину можно только постичь самостоятельно — но не всегда возможно передать, а тем более «воспринять» на внешнем уровне как сентенцию.
Истина — это универсальный код, которым написана книга жизни. Код нельзя передать обыденным языком. Поэтому где-то он выражается философскими трактатами, где-то — поэтическими метафорами. Где-то — математическими построениями. Иногда — музыкой. А иногда — актом веры.
Поэтому Чу Ваньнин за восемь адских лет не отрекся от ужасного Тасянь-цзюня. Он слышал невыразимую словами правду и видел смысл находиться рядом с Императором, даже если никто более этого смысла не понимал (или понимал что-то не то). Чу Ваньнин должен был вникнуть в суть происходящего, найти его причину. Когда-то Мо Жань хотел себе такую же ветвь ивы, как у Чу Ваньнина, чтобы также спасать дождевых червей; он был сама доброта. Чу Ваньнин знал, что не заблуждался в Мо Жане, когда принял его в ученики. Но это «истинное прежде» никак не сочеталось с тем, что Тасянь-цзюнь представлял собой теперь.
Чу Ваньнина часто изображают мазохистом, влюбленным красавцем-неудачником с низкой самооценкой, который сдался на милость победителя, так как больше не осталось вариантов. А сдавшись, принялся страдать. С одной стороны, страдание закономерно — ведь читатель помнит, на что походил этот плен. У Чу Ваньнина не было перспектив, даже если кто-то хотел бы, чтобы они были («счастливый брак с Тасянь-цзюнем»). Это невозможно как в логике мира 0.5, который идет к закату, так и в логике героев. Не только из-за ненависти безумного Императора. Чу Ваньнину покой рядом с измененным учеником тоже не нужен.
Это было бы мелко, пошло, бессмысленно. Бессмысленно — самое главное слово.
Знаменитая холодная страсть Чу Ваньнина, которая гонит его доискиваться правды, не дала бы ему ни покоя, ни смирения, ни довольства.
Мысли о самоубийстве и даже его попытки часто приписываются Чу Ваньнину в фэндомных текстах. Но в каноне он сообщил об этом лишь однажды. Когда решил использовать свой гуцинь.
Так что же делал Чу Ваньнин в плену, если только не наслаждался жалостью к себе и не пытался научиться брачной жизни хотя бы таким образом?..
…Он искал смысл происходящего. И нашел.
* * *
В Звуковом векторе возможны аберрации, как и в любом другом. Мизантропия, дикие шизоидные идеи, теории заговора, блуждания в закоулках мелких, устаревших или несостоятельных заблуждений. Еще Звук дает лидеров сект (при наличии орального или обонятельного вектора). Для такого эффекта Звук должен быть неразвит или не реализован.
Так у желающих петь людей часто отсутствует слух. Некоторые при том слышат, что фальшивят. А некоторые — нет. Такая же беда может случиться и со Звуковой мерой. Есть внутренний Вопрос — но не слышится верный Ответ.
Поэтому все Лжепророки тоже выходят отсюда.
Звуковой голод часто сказывается в обильном, неразборчивом мистическом чтении. Это похоже на вечный поиск нужной информации с целью ее компиляции (курсовая из кусков чужих курсовых), в то время как наполненному, развитому Звуку — как у Чу Ваньнина — это не нужно.
Он действительно «владеет предметом» — например, он изобрел заклинание «Тысяча волн, обращенных вспять». Он говорит на языке своей дисциплины и создает на нем новый контент.
ХОЛОДНОЕ СТРАСТНОЕ СЕРДЦЕ
Будучи сам по себе абстракцией, Звук выражает Объем. Он живет в потоке Чистых Смыслов (в чистом звучании), не искаженном грубой вибрацией материи. Абстракция Идеальна. В природе же нет ничего идеального. Видимая глазом информация всегда остаётся плотной, вещественной, словно бы приземленной, с огрехами и допущениями. Она недостаточно «чиста». Но именно это делает ее живой.
В зрительном векторе и тем более в нижних мерах много жизни. Сюэ Мэн и Мо Жань — очень живые люди.
А в абстрактном звуковом векторе жизни в привычном понимании мало. Звук отстранен, отрешен. Зато в нем есть вечность.
Звуковые люди заточены под вечное. Потому поверхностному наблюдателю они могут казаться холодными, бесчувственными, высокомерными, недостаточно человечными (по Акутагаве*). Иногда скучными и унылыми. Иногда — недостижимыми. И довольно часто жестокосердными.
*«Человеческое, слишком человеческое — большей частью нечто животное». Акутагава Рюноскэ «Слова пигмея».
Ну, таких и жалеть не стоит. Даже напротив, пусть прочувствуют последствия.
До чего же ты безжалостен, Чу Ваньнин!.. И до чего же я тебя ненавижу!..
…На самом деле, у звуковика очень много чувств и много страсти. Из всех векторов Звук — самый страстный и необузданный. «Сила желания» в Звуке на порядок превосходит самые темпераментные вектора. Просто это «желание» направлено не на плотское обладание чем-то или кем-то. Это, скорее, духовная жажда, интерес к устройству всего и вся, поиск, разгадывание ребуса, которым является мироздание.
Огромный интерес к сути явления, что приковало внимание звуковой меры, совершенно перекрывает собой более «простые эмоции» вроде страха за свое благополучие, боли, голода, боязни осуждения, жажды родного тепла, горечи одиночества, ужаса перед неизвестностью. Словом, Звук «отключает» все то, что от века тормозит людей.
Однако не надо думать, что душа звуковика закована в броню. Как раз наоборот. Подлость, предательство, насилие, звериный оскал человечьей стаи — это фронт, который всегда гремит в его ушах. Чу Ваньнин вовсе не был защищен от монаха Хуайцзуя, который ломал свое творение, пока сам не устыдился. Не был защищен от Тасянь-цзюня, который вылил на Чу Ваньнина все дерьмо, на которое был способен. Не был защищен от того, с чем столкнулся в школе Жуфэн.
И — надо отдать ему должное — Чу Ваньнин нигде не смолчал. Он четко донес до всех, кто ранил его душу, смысл произошедшего. И это не было лишь «словами». Это всегда был в том числе и Поступок.
Сжигание мостов — лучшее определение этой модели поведения. Если нет больше смысла находиться с кем-то или где-то, если окружающая реальность фальшива — надо уйти.
В случае с Тасянь-цзюнем, с которым Ваньнина связывала карма — иначе не скажешь — это уход от собственной модели существования. Мосты тут тоже были сожжены, но не снаружи, а внутри. Самое спорное, но и самое смелое решение.
* * *
Про Звуковой вектор наговорено много ерунды теоретиками, у которых его нет — и размножено блоггерами в безыскусной копипасте. И еще больше глупого сделано политиками, у которых сжимается нутро от того, что Звук — единственное, что они не могут контролировать.
Школа Жуфэн не смогла контролировать Чу Ваньнина, когда тому было 16 или 17 лет. Тем более она не могла совладать со взрослым заклинателем, которого хорошо бы просто не пускать на порог, да масштаб бессмертного Юйхэна не дает.
Если рассматривать все векторы человека как некий оркестр с различным набором инструментов, то Звуковой вектор — это композитор и дирижер, который всех расставляет по местам. Он же определяет ту музыку, которую этот оркестр будет играть. Какой-то инструмент с его мелодией окажется урезанным, что-то станет более выпуклым. Звуковой вектор абсолютно ультимативен в выборе идей.
Если человека без ведущего Звука можно переубедить логикой, соображениями эффективности или безопасности, эмоциональным давлением — то со Звуком этот номер не проходит.
Ну, это как бы очевидно — Звук исполняет «божественный» заказ, а с этой конторой спорить бесполезно.
Ни монаху Хуайцзую, ни Хуа Бинаню, ни императору Тасянь-цзюню, ни кому другому не удалось отвратить Чу Ваньнина от его решений, направить его энергию на свои личные нужды, сбить его настройку. Цена никогда не имела для Ваньнина значения. И ни один суровый или сентиментальный довод его не переубедил.
СВОБОДА ВОЛИ
Звуковой вектор не ограничен в своем развитии.
Хотя ультимативность Звука делает своих носителей эгоцентриками (в восприятии других людей), на деле у звуковиков отсутствует «Я». Так что они нуждаются в его обнаружении, в ответе на вопрос «Кто я?»
Все найденные Звуком смыслы здесь сведутся в конечном итоге к известной аксиоме: «Я и Отец Небесный — одно», или, как говорят индусы, «Атман есть Брахман».
Поэтому определение своего «я» для социального функционирования этот вектор берет готовым из других векторов. (Я хозяин, я деловой человек, я красавец и т.д.)
Чу Ваньнин «менял» свою самоидентификацию в романе несколько раз, в зависимости от тех вызовов, что бросала ему жизнь. Он был старейшиной Юйхэном, затворником, активным деятелем — специалистом по Барьерам, замученным пленником, наложницей Чу, учителем Мо Жаня, растерянным любовником, непримиримым истребителем зла, нежным домочадцем, исследователем и человеком, который «закрывает время», свидетельствуя погибель одного мира (0.5) и спасая другой (2.0).
Но в отличие от Мо Жаня, который проходит в романе подлинную трансформацию, переживает рост, Чу Ваньнин не изменяется по сути. Он словно бы сразу целостен, полон, несет в себе все роли и смыслы человеческой жизни. Просто сначала мы видим его в ограниченном диапазоне. В течение действия он раскрывает другие стороны своей натуры, однако его идеалы остаются прежними. Он углубляется как персонаж, ни от чего не отказываясь и не изменяя «себе». Потому что его Звуковая доминанта всегда остается одной и той же.
Звук не «играет» разные роли, приспосабливаясь под обстоятельства. Он действительно проживает их. Причина в том, что Звук может принять в работу ценности любого вектора. Он обладает уникальным свойством моделировать с помощью внимания любые контуры протекания энергии*. Каждый вектор имеет свою схему, путь, по которому бегает его внимание. Звуковик умеет моделировать такие схемы.
*здесь Контур — это путь, по которому бежит сигнал.
То есть он может смоделировать поведение любого вектора.
Выражено это тем, как Звук прыгает с одной идеи на другую. Каждая идея подразумевает свой контур внимания (одно дело «человек человеку волк», другое дело — друг).
Все остальные семь векторов не владеют подобным переключением состояний, они обусловлены. В каждой мере ее желания и цели изначально заданы, а схема работы внимания раз и навсегда определена. Поэтому часто говорят об автоматизме нашей психики.
Почему люди наступают на одни и те же грабли?.. Почему существуют «семейные сценарии», родовые «проклятья», когда дочери повторяют судьбу матерей, а внуки совершают те же ошибки, что и деды? Почему психологи работают с пациентами годами, и результат часто сходит на нет, если перестать ходить к своему специалисту?..
Почему люди не летают, как птицы, даже если уже все как бы поняли?..
…Потому что выйти за рамки своей схемы не может ни один вектор, кроме звукового.
Звуковику от природы дана способность разобраться в своих настройках, что-то в них подкрутить и поменять собственную программу. Изменить путь, по которому течет энергия. Это и есть то, что называется «способностью к развитию».
Власть над своим автоматизмом воспринимается как Воля.
Так что звуковик — единственное существо на земле, что наделено свободой воли.
Не зная этого, нельзя понять, отчего Чу Ваньнина так перекорежило, и из чистого, строгого, холодного небожителя, презирающего тот самый «суп жизни», вдруг показалась страстная наложница Чу Фэй (правда после долгих мук по настройке и смирению).
Как Чу Ваньнин смог простить Тасянь-цзюня. Как мог терпеть скотское отношение к себе. Как вообще годами сидел в клетке своей комнаты, где даже на гуцине нормально не поиграть. Почему в нем не поселился страх от постоянной дрессировки.
Почему он остался внутренне свободным и решился на последний шаг, отдав жизнь за плененных и приговоренных Императором людей в предгорьях Куньлунь.
Почему в его последних словах «Проснись, Мо Жань!» не было ни сожалений, ни ненависти.
Говорят, каждый звуковик создает собственную Вселенную. Звук делится по уровню идей, до которых он дорос. Так что он может быть явлен в идеях анального вектора, зрительного, кожного и т.д. Может видеть, как работает Зрение или Оральность в Звуке. А может быть Звук и Звуке. Это Звук, который дорос до идеи целостности всего под небесами.
Единство, целостность — общий знаменатель самых известных звуковых постулатов от «нет ни эллина, ни иудея» до «Мировой Души».
Пример такого мышления мы видим в пуранах и тантрах (диалоги Шивы с Шакти, например).
Он называется Нефритовой Мерой.
НЕФРИТОВАЯ МЕРА
Задача Звука в конкретной человеческой жизни — спустить свои смыслы и знания в плотный телесный мир, где много и грязи, и жести (см.Боддхисаттва). Такой человек должен прожить и реализовать понятое, породниться со всем тем, что когда-то презирал, прийти не к праведникам — а к грешникам. Принять свою животную природу и не стать от этого животным. Ему предстоит жить в гармонии с миром, подружиться с ним, ничему не противостоя. Примирить обе свои природы — звериную и человеческую.
Смиренно делать то же, что делает мир. Но осознанно, не теряя из виду тех истин, что звучат в Звуковой мере.
Это и есть — идти шаг в шаг с Творцом. Или — как говорит известный профессор — участвовать в драме Эру. В этом нет и не должно быть никакого подавления себя, потому что для такого человека уже нет ничего, что ело бы его изнутри. Для Звука именно такая жизнь — жизнь в состоянии силы.
Именно такая жизнь дает и реализацию и счастье, и именно ее хотел Чу Ваньнин. И получил, оставив своего учителя Хуайцзуя.
Если я не спасу себя — как смогу спасти других?
Если я не спасу других — как смогу спасти сам себя?..
Так что звуковик всегда метафорически «спускается с горы», как все белые даоджаны до него, и принимается за работу.
Эта потребность «спуститься в мир» переживается как та самая страсть, вершина смысла жизни.
Если звуковик этого не сделает — он кончится как личность, запрется в своей черепной коробке и просто протухнет. Его депрессию тогда не скрасить ни жарким сексом, ни вкусной едой, ни государственной наградой. Проваленная миссия — дорога к духовной смерти.
Образы святых и бессмертных, образы, созданные в том числе Алхимией, дают нам «нетленное тело» подвижника. Это физическое тело, пронизанное Звуком.
Оно поет в тишине. И всегда источает тонкий аромат.
Тело Нефритового Императора Звуковое.
И общаться с таким телом извне действительно лучше всего молитвой. Другое дело — ее форма может быть абсолютно любой. Главное, чтобы смысл был тот самый, про дыхание мира как пронизывающую его любовь.
Заключение
За века развития цивилизации люди Звука действительно стали «ночными стражами» в широком смысле слова. Они, как и их дикие предшественники, все также не спят по ночам, в одиночестве корпят над своим «окном в вечность», небрежно одеваются в широкое и удобное, не стригут волос, обрастают пеплом и хламом, питаются как попало чем бог послал, и не хотят поднимать гири хилыми руками.
Но они же и есть те, кто стоит на пороге бездн нашего сознания, в ночи разума. Они вычленяют там вечные смыслы и делятся ими со всей человеческой стаей.
Философы, математики, поэты, музыканты и мыслители. Они работают вне цензуры, потому что истина стоит вне политики — и политика ее не видит.
А если истина вдруг превратилась в угрозу — как для Синедриона или монаха Хуайцзуя — то тем хуже для последних. Потому что люди смертны, частности уйдут — а истина нет.
Она вечна.
__________________________
Список имен Шивы, которые мог бы носить Чу Ваньнин:
Мритьюнджая — मृत्यजय (Мrit'yunjaya) — Победитель Смерти
Аджата — अजात (Ajāta) — Никогда не рождавшийся
Ниджа — निज (Nija) — Нерожденный
Чарувикрама — चारुविक्रमा (Cāruvikramā) — Источающий Красоту, Грациозный
Саттвика — सात्विका (Sattvika) — Праведный
Нията — नियत (Niyata) — Воздержанный
Шуддхавиграха — शुद्धविग्रहा (Shuddhavigraha) — Чистейший, Целомудренный
Анагха — अनघ (Anagha) — Безгрешный
Абхита — अभीत (Abhīta) — Бесстрашный
Саттвастха — सत्त्वस्थ (Sattvastha) — Стойкий
Даялу — दयालु (Dayālu) — Сострадательный
Теджасвини — तेजस्विनी (Tejasvini) — Лучезарный
Нитьясундара — नित्यसुन्दर (Nityasundara) — Вечно Прекрасный
Приядаршана — प्रियदर्शन (Priyadarśana) — Дарящий Приязнь, Привлекательный
Сарвачарья — (Sarvacharya) — Всеобщий Наставник
Муктакеша — मुक्तकेशा — (Muktakeśā) — Носящий Длинные Распущенные Волосы
Арданах — °अर्दन (Ardanah) — Страдающий
Индриявартана — इन्द्रियवर्तन (Indriyavartana) — Ускоряющий проявление чувств
Канта — कान्त (Kānta) — Возлюбленный
Ав’яя — अव्यय (Avyaya) - Непреклонный
Кумара — कुमार (Kumāra) — Пребывающий в форме маленького мальчика
Тримадху — त्रिमधु (Trimadhu) — Любящий сладости (принимающий подношения
тремя видами сладостей)
Пхалодайя — फलोदय (Phalodaya) — Даритель Плодов
Шипивишта — शिपिविष्ट (Śipiviṣṭa) — Пронизанный лучами света
Джитендрия — जितेन्द्रिय (Jitendriya) — Побеждающий Чувства
Кама — काम (Kāma) — Само Желание
Асухрид — असुहृद् (Asuhṛd) — Жестокосердный
Триюдха — त्र्ययुध (Triyudha) — Трижды Вооруженный
Кшуннарупа — क्षुण्णरूप (kṣuṇṇarūpa) — Принимающий форму Побежденного
Врикша — वृक्ष (vṛkṣa) — Священное дерево
Вришакету — वृषकेतु (vṛṣaketu) — Символизируемый деревом
Аджайя — अजय (Ajaya) — Непобежденный, Непокоренный
Калантака — कालान्तक (Kalantaka) — Тот, кто заканчивает само смертное Время.
Специально для Мо Жаня:
Дхана — धन (Dhana) — Сокровище
Примечания:
Звуковой учитель-ачарья
Диаграмма Чу Ваньнина (Звук) и его учеников