Действующие лица: Драко Малфой и Северус Снейп
________________________________________________
Драко Малфой имел красивое лицо и ненавидел газеты. И если первое его качество было у всех на виду, то второе он тщательно скрывал: человеку его положения всегда следует быть в курсе дел, и здесь не обойтись без утренней почты.
...Сейчас была половина девятого утра, за окном стоял май, полный благоухания сирени и честолюбивых обещаний, по потолку Обеденной Залы плыли золотистые облака, и Драко держал в руках только что отобранную у Гойла «Придиру», где черным по белому было написано:
Двойное дно: Что скрывала личина сурового преподавателя.
«На днях редакционному коллективу стало известно, что профессор Северус Снейп, несколько лет преподающий зельеварение в школе Хогвартс, живет двойной жизнью. Еще в юные годы поддавшись на посулы Сами-Знаете-Кого, он вступил в ряды Пожирателей Смерти, где практиковал Темные Искусства, Непростительные Заклятья, кровавые оргии, растление малолетних и финансовые аферы. После знаменитого Падения Темного Лорда м-р Снейп вернулся на стезю праведника, предал всех своих прежних коллег, и стал простым преподавателем, ничем не выдавая своих пагубных наклонностей. НО ТАК ЛИ ЭТО? Как стало известно нашему специальному корреспонденту, школа вовсе не исправила мистера Снейпа, напротив, она дала новую пищу его аморальной натуре. Мало того, что стиль его преподавания по всеобщим отзывам похож на геноцид, и подростки заливаются слезами от одного упоминания о зельях! Еще больше ужаса вызывают у них отработки. Многие их них утверждают, что дело не обходится конспектированием трудов Альберта Великого или чисткой котлов - профессор терроризирует их сексуальными домогательствами, пугая возможным провалом на экзаменах.
- Мне особенно жаль Драко Малофоя, - сказал юноша, пожелавший остаться не названным. - Он постоянно пропадает в лаборатории, так как профессор назначил ему дополнительные часы. И возвращается в слезах.
- Вы хотите сказать, сын Люциуса Малфоя не успевает по зельям?
- Нет, что вы, - с грустью добавил студент. - Он отлично учится. В классе профессора Снейпа он - первый ученик.
...Несложно догадаться, почему. Бедный мальчик вынужден платить за высший балл ежедневными свиданиями с Пожирателем Смерти. Как нам стало известно, мистер Снейп отнюдь не бросил это занятие, и его Черная Метка теперь чернее, чем прежде. Напоминаем, мистер Снейп - Статья об Аморальном Поведении еще не отменена! А Азкабан все еще недостаточно полон!
Задумаемся на минуту. Сегодняшние студенты - завтрашние преподаватели и работники Министерства. КТО НА САМОМ ДЕЛЕ УЧИТ НАШИХ ДЕТЕЙ?»
Драко медленно, словно гадюку, отложил газету. Это был удар. Удар ниже пояса.
Разумеется, все это от первой до последней строчки было неправдой. Кроме всем известного факта, что профессор Снейп давно состоит в рядах сторонников Темного Лорда вместе отцом Драко. Потому что все они учились на одном факультете, где теперь учится он сам.
Ударом это было именно потому, что являлось ложью. Прекрасной ложью, которой никогда не суждено осуществиться. И о которой никто не должен был узнать!
...Какая-то сволочь догадалась. Возможно, Драко проговорился во сне.
- Ну что, круто? - вырвал Гойл страницу из пальцев Драко. - Я прям уржался, как не знаю кто!
- Мерзость, - отчеканил Драко.
- Слушай, Драко, - встрял Крэбб, жуя пудинг, - а правда, что ты там делаешь на этих отработках?...
- Заткнись! - сжал кулаки Драко.
- Может, профессор и правда... того?...
- Я сказал, заткнись, урод! - встал Драко, грохнув стулом. - Не твоего ума дело!
* * *
...На «отработках», которые, конечно, являлись обычными дополнительными часами для одаренных студентов - а Драко был весьма одарен и весьма трудолюбив - Драко грезил. К седьмому году обучения он мог сварить любое зелье из экзаменационной программы, сносно разбирался в теории и понимал значение волшебных слов «тинктура», «трансмутация» и «магистерий». Но он один знал подлинную причину своих успехов.
- Кристаллизация состава, - профессор поднимал черные глаза над столом и упирался ими прямо в нежное лицо Драко, - наступает на девятом этапе, после сепарации. Отфильтрованные взвеси размягчаются, ваше зелье дезориентируется и плывет, ему словно бы не на что опереться... И лишь после этого - при условии непрерывной варки - возможна ферментация, то есть одухотворение. Любое качественное изменение состава - как вы уже знаете - наступает только под воздействием огня.
- Да, профессор, - опускал глаза Драко, чтобы скрыть непроизвольную краску.
...Дело в том, что получить внимание профессора Снейпа можно было лишь одним способом. Ни красивое лицо Драко, ни его нежный возраст, ни обаяние, ни густой гормональный фон совершенно не интересовали педантичного, капризного и честолюбивого злодея. Злодея интересовал только интеллект.
А Драко интересовало другое. Потому что в интеллекте профессора Снейпа он давно и безнадежно заблудился. Драко интересовала тайная власть, которую профессор имел над умами и душами окружающих. Его прошлое. Его скрытые желания и личные привычки. Цвет его рубашек. Его запах - собственный запах, не перекрытый ядовитыми парами колб, травяными экстрактами и летным порошком. Этот таинственный и до сих пор непознанный запах разливался вокруг Северуса Снейпа, как неуловимое свечение.
И еще Драко интересовало выражение этого лица за пятнадцать минут до пробуждения.
* * *
Декан Северус Снейп слыл человеком недоверчивым. Ему было свойственно десять раз отмерять, прежде чем резать. Семь лет назад он дал себе обещание вырастить из сына Люциуса Малфоя нечто самобытное и ценностное, а не очередную ветку фамильного древа. И вот, судя по развитию событий, декан в этом совершенно не преуспел.
...Некая сволочь написала скандальную статью. На скандал профессору было наплевать, потому что три капли Веритасерума творят чудеса. Ему было интересно, чего эта сволочь добивается - деканского увольнения, собственной сатисфакции, всеобщего глубокого невроза или, напротив, толкает декана к действию.
Должно быть, профессор проговорился под Круциатусом.
* * *
Скандал не замедлил разразиться.
Словно школа, наконец, очнулась, и вспомнила, что у нее есть более насущные темы, чем война с Темным Лордом и практика поражающих заклятий.
Каждое утро начиналось с вала записок, кричалок, проклятий и ужасающих писем сочувствия (последние получал Драко Малфой) «Держитесь, бедный мальчик! - писали сентиментальные тети за сорок. - Скоро это чудовище ответит за все!»
Драко чувствовал, что близок к истерике.
Потому что никто ни за что не ответит никогда. Отвечать было не за что.
Когда-то «чудовище» испугалось брать на себя ответственность за чужие чувства, и решило направить их на вещи воистину значимые и возвышенные, а именно - на углубленный курс алхимиии. Очевидно, оно надеялось, что чувства отсохнут. Чудовище просчиталось. Чем больше ученик погружался в премудрости варки составов, тем более сильным делался его голод. Алхимия давала прекрасное поле для толкований. Алхимический язык был языком страсти и преображения. На нем юношеское томление Драко звучало как «варка» или «ферментация», и неизбежно шло к этапу «проекции» - сиречь, соединению философского камня (самого Драко, преображенного и могущественного) с неподатливой материей (деканом). Огнем выступала профессорская недоступность на всех фронтах, кроме учебного.
Профессор Снейп отдавал себе отчет в том, что никогда прежде не варил и не ферментировал младенцев. Это было занятие, достойное Пожирателя Смерти, каков бы ни был его финал.
А недостойным Пожирателя Смерти был тот факт, что рвение шестнадцатилетнего подростка и его очевидные успехи задевали в разочарованной душе декана неведомые прежде струны. Как всякий алхимик, он был не прочь владеть философским камнем. Более того - он всю жизнь к этому стремился.
...Но, разумеется, не тем способом, что был напечатан в «Придире!»
«Будь ты проклят, распутная мразь, чтоб ты сгнил в тюрьме!» - гаркнула привычная кричалка, падая в тарелку мадам Стебблз, и без того смотревшей на декана с плохо скрываемым отвращением.
- Приятного аппетита, - заметил Снейп.
- Спасибо, я сыта по горло, - отодвинула тарелку Стебблз.
«Коллектив родителей второго курса выражает свое возмущение! - Раскрылась очередная кричалка. - И спрашивает директора школы, когда он назначит на освободившуюся должность декана факультета Слизерин достойного человека! Иначе мы будем жаловаться в Министерство!»
Драко глянул через стол на своего декана. Черные глаза бесстыдно смотрели прямо на него, тонкий рот изгибался в гадючьей усмешке большого жизненного опыта. На лицевой броне декана было написано, что он прекрасно знает, кто подложил ему эту газетную свинью - знает, и принимает как должное. С аристократическим достоинством.
* * *
- Что, Малфой, - преградил ему дорогу Поттер на перемене. - Приятно быть на виду, не так ли?
- Пошел к черту! - оскалился Драко.
- Ну, зачем же так грубо? - глаза Поттера оценили его поверх приспущенных очков. - Школьная знаменитость должна быть скромна и справедлива. К тому же именно эти качества у нас ценит профессор Снейп. Знаешь, у него очень нежные руки...
- Я убью тебя, Поттер! - холодно сказал Драко. - И мамочка тебе не поможет.
- Подумай о своей, - миролюбиво сообщил Поттер. - Ты ведь до сих пор не знаешь, почему твоя мать две недели назад встречалась с мистером Лавгудом?
- Что?... - протянул Драко. - С каким, к черту, Лавгудом?
- С редактором «Придиры». Он, чтоб ты знал, Малфой, родной отец Полумны. Улавливаешь?
- Что за бред?..
- Никогда не рассказывай матери о своих сексуальных фантазиях, - резюмировал Поттер.
* * *
Драко теоретически допускал, что это очередная ложь.
Но была вещь, в которой он не мог сомневаться - его семья всегда ненавидела профессора Снейпа. Это была иррациональная и животная ненависть, в которой забывалась не только осторожность, но и всякое чувство меры.
В жизни Драко Малфоя что-то бесповоротно надломилось, и в трещину пополз густой, дезориентирующий туман.
* * *
В этом тумане он добрел до личного кабинета своего декана и постучал. Дверь открылась. Декан сидел у стола и смотрел на свои руки. Он не писал, как обычно, и не растирал травы. Он просто смотрел на свои руки, на одной из которых - поверх молочной кожи - чернел восхитительный и уродливый Знак.
В тумане Драко приблизился и навис над столом.
- Что вам угодно, мистер Малфой? - отдернул руку Снейп.
- Мне... очень плохо, - сказал Драко.
- Тогда ступайте в больничное крыло, - посоветовал Снейп.
- Нет, - Драко уставился на развязанный деканский галстук и подавил желание намотать его на руку. - Нет. Это... от газет.
- Мне тоже, знаете ли, не очень хорошо, - прозаично сказал Снейп. - Поэтому возвращайтесь к себе, от греха подальше.
- Что вы имеете в виду? - прошептал Драко.
- Именно то, что я говорю, мистер Малфой.
- Я... - Драко склонился ниже, - не понимаю...
...Твердая рука ухватила его за галстук и намотала на кулак.
- Отправляйся вон, щенок, - сказал профессор прямо в нежное лицо Драко, - пока у чертовых газет не появилось веских доказательств! Что, нравится чувствовать себя предметом вожделения?
- Я... - выдавил Драко. - О чем вы?..
- О том, зачем ты сюда пришел, - профессорская рука совершила еще один оборот, и Драко понял, что сейчас задохнется. Он закрыл глаза и приготовился умереть счастливым.
Хватка неожиданно ослабла.
Драко медленно открыл глаза. Профессор откинулся на спинку и лениво наблюдал за ним прищуренными глазами. Галстук Драко, как длинный язык, неприлично мел по поверхности стола.
- Я пришел, - сказал Драко, пряча галстук под мантию, - потому что газеты и так все написали. Все уверены, что это правда. Поэтому лучше пусть это будет правдой!
- Что, мистер Малфой, одолел нетерпеж перед отправкой на фронт? - усмехнулся профессор Снейп.
- А зачем ждать?
- Действительно, незачем. Поэтому я тоже не буду ждать. Убирайтесь прямо сейчас.
- Северус... - произнес Драко.
- Ты явно превзошел своего отца, Драко, - встал профессор. - Люциус не умел просить. Имел слишком много спеси. И, знаешь ли, я так привык к этому за двадцать лет, что не могу удовлетворить человека, который совершенно забыл о достоинстве.
С этими словами профессор хлопнул задней дверью кабинета, и Драко различил раздраженное «Колопортус!» Взламывать заклятье и продолжать осаду он не решился.
Жизнь сломалась окончательно. На пути Драко Малфоя стоял его собственный отец.
* * *
До сорока двух лет жизнь Люциуса Малфоя была вполне банальна. Когда Драко исполнилось семнадцать лет, в жизни Малфоя-старшего произошло действительно необычайное событие.
Он охладел к Темному Лорду.
Мощь Темного Лорда к тому времени достигла пугающих размеров. Формально у Люциуса теперь было все. Но по каким-то причинам к самому Люциусу у Темного Лорда обнаружился счет. Давний счет, на который набежали проценты.
Проценты были слишком велики.
Люциус понял, что неплатежеспособен, и стал искать пути к отступлению.
* * *
Драко находился в факультетской гостиной, когда его отец прислал за ним, упомянув, что не прочь так же увидеться с профессором Снейпом.
-Ты не боишься оставлять меня с ним, папа?.. - насмешливо спросил Драко. - В свете последних газетных статей...
- Брось, - поморщился Люциус. - Уверяю тебя, нашего зануду вся эта свистопляска только развлекла. Ты же знаешь, у него нетипичное чувство юмора.
- А откуда ты знаешь, что это неправда?..
Люциус прозрачно посмотрел на сына.
- Я знаю Снейпа гораздо дольше и гораздо... глубже, чем ты думаешь, - изрек он. Драко покраснел. - К тому же, я знаю этого специального корреспондента. Не смей меня провоцировать, сынок.
...По холодной усмешке отца и его затвердевшим губам Драко понял, что заступил в оберегаемые области. Области, свидетельствующие: между отцом и деканом существует нечто большее, чем круговая порука.
* * *
Прежде Драко не смог бы понять, почему влиятельный и самоуверенный отец обращается за помощью к человеку, лишенному в их среде веса. Почему он обращается к тому, кого давно считает своим врагом. К тому, кто как любой Пожиратель открыт перед Темным Лордом и потому в качестве хранителя тайны совершенно бесполезен.
Теперь он знал, на что делается ставка.
...Вероятно, декан когда-то любил его отца. Может быть, это чувство тлеет в нем до сих пор. Ход во всех отношениях верный: профессор Снейп - именно тот человек, который предпочтет умереть ужасной смертью, чем признаться, что кого-то любит. Он самому Люциусу Малфою никогда не признавался в таком простом и красивом чувстве, как любовь. Боялся профанации.
Даже Драко он сообщил об этом в уродливой форме.
Но Драко знал, что декан согласится. Потому что несколько часов счастья - единственное, ради чего стоит жить.
* * *
Через две недели труп Люциуса Малфоя был найден невдалеке от родового поместья. Место было непростым, и потому сердечный приступ исключался. А вот что нельзя было исключать, так это неудачный темный ритуал, заказное убийство на политической почве, зачистку Пожирателями своих рядов, тайную операцию аврората, церемониальную расправу и магическую дуэль. Супруга покойного пожимала плечами и изредка разражалась театральным смехом. У нее было отличное алиби.
Драко впервые стало страшно.
Так страшно, что он запутался в собственных чувствах. Грудину постоянно жгло, словно там скопились соленые, непролитые слезы.
Плотный туман превратился в ядовитые испарения. Ясным в них был только один факт - облегчение наступит, когда Темный Лорд, наконец, победит.
* * *
...Во время экзаменов Обеденный Зал как и прежде заполняли почтовые совы с газетами. Газет теперь выходило в два раза больше - добавились неофициальные листки, сообщающие «правду», и некое издание «Правда вне закона» - ничуть не совпадавшее ни с листками, ни с «Пророком», «Пророк» насквозь почернел и захлебывался официозом пополам с угрозами, и только «Придира» осталась прежней.
«Новые сведения о трагическом самоубийстве известного мецената Люциуса Малфоя, - читал Драко. - На днях стали известны подробности одной из самых загадочных смертей последнего времени... Люциус Малфой, меценат и Пожиратель Смерти, счастливый обладатель миллионного состояния, покончил с собой на почве полного и окончательного банкротства. Говорят, его имение было заложено, деловые связи пошатнулись, и сам он находился на грани развода. Причиной разорения явилась страсть к магической рулетке и огромные денежные ставки в тайных азартных играх, принятых в аристократической среде. Но так ли это? Как стало известно нашему особому корреспонденту, на самом деле Люциус Малфой долгие годы состоял в порочной связи с певичкой Севериной Слизняк, роковой брюнеткой из Блэр, которая снабжала его наркотиками и транжирила его состояние. После того, как супруга Люциуса Малфоя отказалась давать ему развод, алчная певичка прислала миссис Малфой отравленные капли для улучшения сна, которые по трагической случайности и выпил бедный самоубица...»
Именно под этой статьей, которую Драко читал с непреодолимой тошнотой, он обнаружил приписку матери. Она велела ему, дорогому сыну и наследнику рода Малфоев, открыть въездные ворота колледжа послезавтра, 22 мая, в три часа пополуночи.
* * *
Драко не раздумывал. Такие же приписки получила половина его факультета.
Симпатические чернила испаряются очень быстро. Драко, будучи префектом курса, собрал добровольную армию в гостиной, где она до половины третьего ночи резалась в шахматы.
В три часа она открыла все двери и центральные ворота. Завхоз Филч был обездвижен десятком «ступефаев» и заперт в кладовой. Ремус Люпин, бывший преподаватель по ЗОТС, а ныне правая рука школьной администрации, по непонятной причине попался по дороге в полной боевой готовности, с какой-то картой в руках. Он отбил пущенные в него заклятья, и после непродолжительной борьбы выпустил из своей волшебной палочки воющий фейерверк, который вырвался наружу и понесся вдоль окон Хогвартса, набирая высоту и оповещая всех о тревоге воплем «Засранцы!».
Когда Пожиратели Смерти ворвались на территорию Хогвартса, их ждали во всеоружии. Напротив них оказалась стена крепкой обороны из школьников, преподавателей и авроров, И во главе этой оборонной стены стоял профессор Северус Снейп, что не лезло ни в какие ворота.
...Но самое болезненное, горькое и необычайное ждало Драко впереди.
Из студенческих рядов вышел Гарри Поттер и встал на полшага впереди Северуса Снейпа. И Северус Снейп машинально, привычным жестом положил правую руку ему на плечо.
После этого началась война.
* * *
Война длилась до полудня. В шесть утра пришло подкрепление, сформированное из остатков Министерства Магии и добровольцев. Но всего этого Драко не видел.
Драко, не владея собой, выстрелил в Поттера. Поттер увернулся и выстрелил в Драко. Драко прикрыла мать. Но, видимо, она была одержима чувствами, весьма далекими от любви - поэтому Драко слегка опалило, никакие узы крови не сработали. Мать выстрелила в Снейпа со словами «Будь ты проклят!». Снейп упал, и озверевший Поттер выстрелил снова. Мать упала на колени, ее волшебная палочка отлетела на несколько шагов. Драко отбежал с опасного места и стал палить напропалую. Снейп поднялся. Потом снова упал в траву и пополз под прикрытием тумана - в молочных полосах он был совершенно неразличим. Оттуда - из травы и сырости - он стрелял опасным ядовито-зеленым светом, как и положено гадюкам. Потом прямо перед собой Драко обнаружил красное лицо Невилла Лонгботтома. Лицо исказилось - и больше Драко ничего не помнил.
Он очнулся под утро. По полю стелился туман. В этом тумане тут и там мерцали редкие вспышки. Драко побрел, волоча ноги, к месту наибольшего скопления огней. Под ногами попадались тела, лужи слизи и воронки. Потом его ноги задели за что-то мокрое и черное.
Драко равнодушно посмотрел вниз, и колени его подогнулись.
Профессор Снейп лежал в траве с нелепо вывернутой шеей и белел окровавленным лицом. Кровь заливала всю правую половину его головы вместе с развороченной глазницей. Правая рука отсутствовала - оторванный рукав прихотливыми лохмотьями мок в росе и темной жиже. Левая рука, откинутая далеко вбок, три дюйма не доставала до волшебной палочки. Ее рукав был сбит, на нем красовалось два репья. А на молочной голой коже не красовалось ничего. Ни единого следа, ни единого рисунка, ни единой царапины. Ничего, похожего на Черную Метку.
Темный Лорд был повержен.
Северус Снейп был потерян.
Драко опустился лицом на молочную голую кожу, пахнущую росой и анисом, и заплакал.
* * *
В этом положении его нашли. И тут же взяли под арест. Драко не выразил никакого протеста. В состоянии неизбывных слез, словно во сне, он ждал суда.
* * *
Финал магической войны был вполне предсказуем. Мать Драко была мертва. Поттер находился в клинике, и никто не знал, чем кончится его борьба за жизнь. Он не приходил в сознание. Большинство Пожирателей были под следствием, кроме бесповоротно мертвого Питера Петтигрю. А вот Хогвартсу повезло меньше.
Неожидаемым оказался лишь один факт: профессор Снейп остался жив.
* * *
Профессор Снейп, так вдумчиво вещавший о тайнах тинктур, ходе трансмутаций и прочих высоколобых вещах, равно удаленных и от Темных Сил и от Защитных Искусств, словно никаких войн не существует на свете - профессор Снейп оказался двойным агентом, шпионом и диверсантом, а вовсе не честным Пожирателем Смерти. Проще говоря, он оказался банальным предателем. Хоть тут газета была права! Из-за него Драко потерял своих родных - и Снейп палец о палец не ударил, чтобы это предотвратить. Из-за него Драко встал на сторону проигравших и теперь отправится в Азкабан. И он еще возлагал на декана какие-то нелепые надежды! И тот смел их подогревать! А сам оправдывал надежды Поттера! Он просто обманул доверчивого Драко. Он обманывал его всегда.
Этот обман опалил Драко и что-то пережег в нем навсегда. Когда на суде обвиняемому дали защитное слово, Драко Малфой с холодным сердцем и ясной памятью обвинил своего учителя. Профессор Снейп был потерян на поле битвы, в утреннем тумане. Потерян и оплакан. То, что осталось от декана, смотрело на Драко единственным глазом из свидетельской ложи. Ничего человеческого ни в этом взгляде, ни в этом облике больше не было.
* * *
Год спустя Драко Малфой вышел из тюрьмы. Его заключение было не столь тягостным, как у взрослых - он все же считался несовершеннолетним, и срок был данью условности. На его счету в банке обнаружились сбережения, по каким-то причинам избежавшие конфискации. Запущенным родовым имением занимался судебный совет.
Два последующие года слились для Драко в одну блестящую, неразборчивую ленту. Он был молод, свободен, в живых остались некоторые из его факультетских приятелей, у него были средства к существованию - и целая жизнь, чтобы прожить ее заново.
Этих лет хватило, чтобы поправить свои дела, завести нужные связи, вернуть себе светский и таинственный облик, снова сделать невинным нежное лицо, возобновить взаимоотношения с родственниками и прежними друзьями отца за границей, обзавестись бездной свободного времени, разбить два девичьих сердца и понять, что это - та жизнь, которую он ненавидит всеми фибрами души.
К своему ужасу Драко сделал горестный вывод: единственным, что действительно занимает его сердце, является чертова алхимия.
* * *
К этому времени одноглазый циклоп перестал внушать ему отвращение. Циклоп сидел в своих подземельях и уродовал детские души - к счастью, теперь у него было куда меньше авантажности, так что была надежда, что и жертв будет поменьше.
На исходе августа Драко направил профессору Снейпу почтовую сову. Там было всего несколько строк:
«Отправка на фронт состоялась. Осадок размягчен. Имеются ли способы ферментировать правду из лжи? Прошу подтвердить кристаллизацию состава».
Ответ пришел с лондонского адреса: «Набережная Темзы, 17-00»
* * *
...Набережная Темзы в дымке извечного лондонского смога была пуста. Никого, похожего на старого калеку или волшебника, там не было.
Драко дважды прошелся вдоль реки, пока не заметил его - сидящего на скамейке в обычном темном плаще и по старой шпионской привычке прикрывшегося газетой.
Со спины он походил на типичного обитателя Ист-Энда, которому для полноты картины не хватает лишь вертящегося рядом сеттера. Черные влажные волосы, полоса белого шарфа скрыта мокрыми лацканами плаща, левый локоть на спинке скамьи. Потом он наклонил голову и обернулся.
Два насмешливых черных глаза уставились прямо на Драко.
В этот момент Драко понял, что давно смирился со всем, что произошло и будет происходить в его жизни. Потому что этот глаз мог быть и один - и инвалидная коляска в придачу. Это ничего не меняло. Драко любил этого человека.
Под белым шарфом зеленел знакомый, небрежно спущенный галстук. Драко поймал себя на мысли, что больше всего на свете хочет завязать его по-человечески. Двумя руками.
- Что за гадость ты читаешь? - спросил он по праву взрослого человека обращаться на «ты».
- Единственный достойный выпуск «Придиры», - ответил Снейп.
Выпуск лежал у него на коленях, рядом с пустым рукавом. Это был тот самый ужасный номер со статьей про смерть его отца.
Драко усмехнулся.
- Не знаю, какая сволочь написала про эту певичку. Большей глупости и придумать нельзя.
- А мне кажется, что это весьма похоже на правду... - дернул бровью Снейп. Драко ощутил знакомый холодок внутри живота.
- Не хотите ли вы сказать... - от волнения он перешел на привычное «вы». - Вы же не хотите сказать...
- Да, мой друг, - поднял подбородок Снейп. - Это мой единственный напечатанный труд. Не правда ли, он вполне достоин этих страниц?
- Но Северина Слизняк... Черт бы вас побрал, Северус! Это слишком!
- Слишком откровенно? Или слишком вульгарно? - рассмеялся Снейп.
- Слишком... бесчестно! - Драко взял газету и с нежностью уставился на пожелтевшие страницы. Влажный ветер шевелил листья, сбитые ранним листопадом, и постепенно разгонял смог. От обтянутых твидом колен, которых касался Драко, шло неощутимое свечение.- Представляю, сколько они еще мусолили эту тему! После такой подачки!
- Не представляете, - перевел взгляд на реку Снейп, накрывая перчаткой руки Драко. - Газета загнулась. Это был последний выпуск.
05.10.2004
The End