Глава 19
ФЕНИКС
Сначала не было ничего, даже пустоты. Потом раздался плеск весел, и перед глазами возникли зеленые всполохи. Сюй Фэн не успел подумать: это сон или Река Забвения? Снова наступила темнота. Постепенно она разошлась перед глазами багровыми тучами, клоками чада, и феникс увидел свои ноги на сухой гористой земле. Небо над головой было серым, как мокрая бумага. Вокруг раскинулось царство Смертных, а именно — провинция Сычуань. Она опознавалась по величественным предгорьям Тибета, где в западном направлении возвышалась священная гора Куньлунь — вход для смертных на Небеса.
Но сердце феникса не ликовало. Не потому, что для возврата домой следовало пройти сотню ли по неприглядному пейзажу и лезть вверх, можно подумать, он и без того не небожитель. Сердце феникса словно было отделено от реальности мутным стеклом. Он не ощущал ни радости, ни горя, только долг и обыденную повинность. Как будто впереди его ничто не ждет, как будто внутри что-то сломалось и умерло. Но и стоять на месте было глупо.
Сюй Фэн двинулся вперед. Солнце не различалось, и ни один предмет не отбрасывал тени. Тем не менее, было слишком светло. Горный пейзаж выглядел голым и безжизненным. Чем выше шла дорога, тем тяжелее делалось на душе. Да и сама душа казалась умаленной, бесцветной. Какая-то мысль или воспоминание вертелась в голове, но ее не удавалось ухватить, словно не хватало энергии.
Наконец впереди возникла глубокая расселина в скалах. Она была темной, но сквозь нее бил свет, и эта картина притягивала взгляд; хорошо, что дорога на Небеса шла здесь. Сюй Фэн вступил в узкий проход, сделал несколько шагов, втянул носом теплый воздух — и провалился в ад.
* * *
Сюй Фэн прилежно учился в детстве и знал, как должен выглядеть вход в преисподнюю. Это тяжелые врата кроваво-красного цвета с надписью «Царство мертвых»*.
Еще он знал, что преисподняя состоит из десяти ярусов или адов. Но все это было для него лишним, так как Небожители безгрешны и никогда не попадают в такие места, а феникс к тому же обладает истинным бессмертием. И вот, оказалось, все свитки были неверны. Потому что он мертв.
Тем не менее, у него все же остались привилегии. Его тело без плоти и костей плавно опускалось вниз, проходя насквозь один ад за другим. На первом ярусе он упал на клинки Горы Ножей и пролетел ниже. Выше остались окровавленные голые души, ползущие по равнине, усеянной мечами, мечи летали вокруг и втыкались в их спины. Некоторые лезли вверх в надежде выбраться наружу, и ножи торчали из их плеч, спин или груди. На груди феникса тоже образовалась сквозная рана, но она не болела. Болело что-то в голове, в памяти — словно он и правда был убит.
Во втором аду он упал в кипящий котел, где варят блудодеев и совратителей чужих жен — и тоже прошел насквозь, оставив позади кричащих и обожженных грешников. Грешников мешали вилами, топя в пузырящемся масле. Адские картины менялись перед глазами. Он пролетел ярус с вырыванием языков сплетникам, хающим императора, ярус с выкалыванием глаз и отрезанием носов — для бесстыдников, что разгласили чужие тайны. Пролетел ярус, где нечестивцев рвали на части клещами, отсекая им конечности или разрубая надвое, а их останки пожирали собаки. Пролетел ад, где дикие звери раздирали зубами души завистников, и холодный ад Леса Смерти, где на деревьях висели окоченевшие тела с вывалившимися внутренностями. Пролетел ад Ледяного Лотоса, где холод так велик, что посиневшие тела и все их органы трескаются, подобно стеклянным сосудам. Пролетел Сокрушающий ад, где двигались скалы, а сверху падали камни, перетирая души в кровавую пыль. Сюй Фэна тоже ушибло скалой, но он упал ниже, оставив камнепад позади.
Наконец, он приземлился в последнем десятом аду. Ученые трактаты говорили, что отсюда души идут в перерождение, искупив на верхних ярусах все свои грехи. Но феникс уже понял, что верить трактатам нельзя. Вряд ли кто-то из их небесных авторов действительно был знаком со всей преисподней.
Тело Сюй Фэна стало уплотняться, пока к нему не вернулись все привычные ощущения. Теперь он был таким же уязвимым, как все прочие мертвецы, находящиеся тут. А вместе с плотью к фениксу вернулась и память.
Его любимая… Его убила его любимая. Его предал собственный брат. Даже без всяких клещей и кипящего масла это было так больно, что Сюй Фэн скорчился на черном полу. В прежней жизни ярость помогала ему забыть о боли. Ад был местом, где даже ненависть не может пересилить боль.
Черный шлифованный пол не был пуст. За спиной феникса на платформе из темного дерева стояло зеркало. А впереди виднелись ножки трона в виде звериных лап. Немного подняв голову, он увидел девятиглавого льва: три передние головы были опущены, их выпученные глаза явно искали под собой любую безнравственную мошку. Две следующих — по одной с каждой стороны — были вытянуты вперед. Их разомкнутые алые пасти угрожающе скалились, а поисковые позы не оставляли сомнений. Две следующие гордо смотрели вперед гневными глазами, внушая трепет. А две крайних поднимались к небесам в торжествующем рыке.
На этом львином троне в позе лотоса восседал сам Тай И Тяньцзунь, повелитель мира мертвых. Судя по многим свидетельствам, обычно души имели дело с Яньло. Но Яньло был судьей загробного мира и чиновником, главой пятого ада. Правитель же Тай И, как известно, являлся Небожителем, он обитал на Пурпурной Звезде. Вот, значит, каков суд Душ у Бессмертных.
В руках Тай И Тяньцзунь держал два предмета: сосуд с розовой росой и острый нож из черного нефрита.
— Оглянись! — разнесся по залу глубокий голос.
Сюй Фэн поднялся на колени и оглянулся. В зеркале перед ним отражался трон и сидящий на нем Тай И Тяньцзунь. Собственное лицо казалось серым и полупрозрачным. А по верхнему краю самого зеркала шла надпись: «здесь нет хороших людей».
— Здесь нет праведных! — подтвердил голос владыки этих мест. — И ты, сын Небес, ничем не отличаешься от тех, кого оставил позади.
— Я готов понести наказание, — сказал привычную фразу Сюй Фэн. Он так часто произносил ее в жизни. Похоже, там она не помогла. Но у него не было наготове другой.
— Наказание тебе назначу не я, — произнес глубокий голос. — Только ты сам можешь определить меру своей вины и меру искупления.
— Я был убит без всякой вины, — ответил феникс, гладя в отражении на трон. — И не могу судить, что задолжал подземному царству. Я приму любую расплату с уважением, — Сюй Фэн сложил руки перед собой и поклонился.
— Не обманывай себя, — донеслось со всех сторон. — Ты мог выбрать дорогу вверх, к Небесам. Но она тебя не привлекала. Ты сам выбрал путь сюда. Ты виновен.
Поверхность зеркала затуманилась и почернела. Какой-то миг она ничего не отражала, а потом Сюй Фэн снова увидел себя — с возбужденным лицом и алыми искрами в волосах. Изображение уменьшилось, и феникс понял, что перед ним не зеркало, а чужой глаз. Глаз с полностью расширенным зрачком. Он отражался в глазах человека, стоявшего перед ним.
— Я хотел бы, Жунь-гэ, — услышал Сюй Фэн свой собственный медовый голос, — чтобы ты исполнил свою угрозу и на коленях молил меня прекратить.
Мелькнули в черном чаду разошедшиеся по голой спине волосы, упавшая вокруг колен одежда — распутный и сладкий образ торжества. И в следующий миг он услышал действительно умоляющий голос Жунь Юя:
— Все эти годы вы боялись, что я стану соперником Сюй Фэну… Но я никогда не думал об этом! Я на долгие годы утратил родную мать. Я хочу лишь одного — быть рядом с ней, — его голос был высоким и жалким. Сам Жунь Юй полз по влажной земле, дрожал и кланялся на ходу, руки вырывали из земли пучки травы. — Умоляю, отпустите ее, она больше не причинит вреда! Я буду присматривать за ней, никогда ее не покину. Прошу! Прошу!
Он кланялся как одержимый, по его лицу из разбитого лба текла кровь. Он издавал странные воющие звуки, которые могли бы разжалобить и камень:
— Я молю вас… молю вас….
— Что это?! — вскричал Сюй Фэн, подаваясь вперед. Никакого торжества показанная картина не несла, от нее в животе сворачивался горячий жгут, ныло сердце, и подступала тошнота.
Вспышка хрустального пламени высветлила отражение, и в нем проступила Цзинь Ми. Она прыгала, стараясь дотянуться до поднятой вверх руки Сюй Фэна. Сюй Фэн зажимал в кулаке драконью чешую.
— Отдай! — отчаянно крикнула Цзинь Ми. — Это мое!
Белые жилистые руки, которые он никогда не спутал бы ни с какими другими, выплыли из зеркальной дымки, одна медленно спускалась по покрытой чешуей груди, оглаживая края перламутровых пластин. Это было бы непристойным, словно Жунь Юй ласкал себя, но движения были слишком рациональными, исследующими. Пальцы ухватили одну из чешуек за край и приподняли ее. И тут же в ее основание снизу ударил нож. Судя по всему, вырвать чешую было и впрямь непросто. Жунь Юй расшатывал ее основание ножом, дергал и снова бил наискось, словно выкорчевывал сорняк. Он глухо стонал сквозь зубы, зрелище было столь же шокирующим, как и мольба. Наконец, трофей оказался вырван, и рука с ножом сменилась на руку с полотном, впитывающим кровь. Это алое полотно расширилось, став алым подолом феникса. Бросив драконью чешую на пол, Сюй Фэн с силой раздавил ее. Но она выскользнула, мерцая, заполнила собой зеркальную поверхность и через миг оказалась рядом с чашей вина. Листья ивы под луной бросали на стол резные тени.
— Боюсь, мне не хватит сил разбить драконью чешую, — с улыбкой сказал Жунь Юй. В его ясных глазах отражались звезды и меч Пурпурных Облаков. Меч гневно опустился на драконью чешую и разбил ее на мелкие осколки. Через миг острие клинка поднялось и коснулось горла Жунь Юя.
— Когда-нибудь, — услышал Сюй Фэн свой голос, — Цзинь Ми, я убью тебя.
Хлопнули створки. Феникс увидел себя в доспехах вана И, выходящего с террасы. Пусть несговорчивая дева внутри подумает над своим поведением. Впереди пестрели флаги, звенела конская сбруя, свежий дождь прибивал к земле поднятую пыль. «Отступись, — прозвучал издалека знакомый голос. — Эта женщина не для тебя». Полотно дождя разошлось, и Сюй Фэн увидел монашеский орден сестер-травниц, окруженный войсками. Это были войска его союзного генерала, отца принцессы Суй Хэ. «Выдайте нам отступницу, что нарушила все правила и вступила в порочную связь с самим ваном И! — гулко неслись суровые слова. — Отрекитесь от нее, или все здесь умрут! Отныне вы лишаетесь неприкосновенности перед законом! Убейте ее своими руками, и тогда останетесь в живых!» На каменном полу расплывалась кровь. Кровь шла изо рта Цзинь Ми, что лежала без чувств на террасе, даже под вуалью было видно, как посинели ее губы. «Ты был слишком занят своей игрушкой, чтобы следить за конфликтом», — терзал слух далекий голос. Ветер звенел в колокольчик на скате крыши, играл опавшей листвой, нес по плитам скомканный окровавленный платок.
— Молодая госпожа! — послышался голос Жунь Юя. — Молодая госпожа!..
Знакомые руки подняли его возлюбленную и почтительно внесли в дом. Жунь Юй сидел перед ней, вытирал кровь с ее губ и вливал в холодное тело свои жизненные силы. Сквозь тонкую ткань на спине проступали напряженные лопатки. Его горестное лицо было столь же белым, как и ее. Даже черты лица у них были похожи. Ярко сверкнул перед глазами незнакомый тяжелый дротик, качнулись вишневые ветки. В глазах Цзинь Ми застыл ужас. Голубой свет залил все вокруг — тело Жунь Юя метнулось вперед и встало на пути оружия. Зеленое пламя Цюнци залило все вокруг — тело Жунь Юя метнулось вперед и приняло удар, предназначенный деве. Свет огня Лотоса в круге тай-цзы залил все вокруг — тело Жунь Юя метнулось вперед и закрыло Цзинь Ми.
— Больше не вставай на моем пути, — услышал Сюй Фэн свой шипящий, полный ярости голос.
Нежное лицо Цзинь Ми в вуали приблизилось, ресницы дрогнули, в полных желания глазах отразились алые фонари. Вспышка Несметных молний и пламя Лотоса Забвения залили тронный зал, но ничье тело не метнулось вперед — тело висело в воздухе, и по нему тек золотой свет.
— Что это?! — руки феникса давно держались за раму зеркала, побелевшие пальцы впились в темную древесину.
Мертвая Цзинь Ми в брачном уборе лежала на кровати.
Безжизненный Жунь Юй в тлеющих одеждах лежал на мраморе тронного зала.
— Все мечты сына Небес сбылись, — раскатисто несся по залу голос Тай И Тяньцзуня. — Он должен быть очень счастлив. Ему не пришлось прилагать никаких усилий к исполнению своих желаний, ибо он изначально благословлен.
— Я никогда не хотел ничего подобного, — взвыл феникс, — это не мои желания! Пусть бы лучше я умер сотню раз, только бы никто не страдал по моей вине! Я просто хотел, чтобы меня любили!.. При чем тут чья-то смерть?!
Голос расхохотался.
— Я не держу тебя, — провозгласил он. — Ты волен встать и уйти на Небеса прямо сейчас.
Сюй Фэн закрыл глаза, чтобы отрешиться от всего, сосредоточиться, найти свою точку покоя. Только так можно избегнуть разрушения. Но темное зеркало было и там, словно его веки просвечивали. От себя не сбежишь. Здесь нет хороших людей. Такими их делает сама жизнь и другие люди. Феникс всегда чувствовал себя хорошим. Но в глазах других он бывал плохим. И стоило принять их точку зрения, как все опоры оказывались уничтожены.
— Ты все забудешь, — говорил меж тем Тай И Тяньцзунь, и львы его трона согласно кивали страшными головами. — Даже небожителям не нужна полнота знания. Но в тебе поселится страх смерти. Ты будешь страшиться того, что тебе предстоит узнать здесь. Если эта цена подходит тебе — ступай.
— Нет, — отпрянул Сюй Фэн, мотая головой, и впервые его сердечная боль сменилась обычной тяжестью принятого решения. — Нет, я здесь не за этим! Я все равно уже здесь! Я должен понять… Почему… — он указал на зеркало рукой. — Как это прекратить?.. Я не хочу быть таким! Это не я.
— Вот как?.. — донесся до него его собственный голос, полный злой насмешки. — Ты, наверное, не расслышал: Цзинь Ми спасла меня ценой своей безопасности и свободы. Она сделала это дважды! Тебе не понять, каково это!
— Верно, — ответил Жунь Юй. Он стоял перед ним с влажными неприбранными волосами в одеждах цвета цинь. Прекрасный солнечный день, который закончился нежностью и истомой. Как давно это было.
— Никто, кроме Цзинь Ми, до этого момента не держал мою жизнь в своих руках! — обвинял феникс, словно ему мало устного согласия. Он хотел растоптать сомнения Жунь Юя, который завидовал ему, но не смирялся и не шел на поводу. Жунь Юй не любил его, как Цзинь Ми, и это нужно было показать ему со всей беспощадностью. Феникс знал, о чем говорит: он видел свою голову в лепестках опавшей глицинии, он лежал на траве в Царстве Цветов, и Цзинь Ми все дни ухаживала за ним. Поила его отваром, гладила по волосам, не отходила, не взирая на запрет. Конечно, она совершила ошибку, выпустила Цюнци, но если бы не это — Сюй Фэн никогда не узнал бы ни о ее чувствах, ни о мягкости ее рук. Его лихорадка накатывала и отступала, и каждый миг прояснения он чувствовал рядом Цзинь Ми.
— Никто не был столь самоотвержен! — отчеканил феникс. — И столь… бережен!
Ему показалось, что Жунь Юя перекосило, словно он наглотался незрелых слив — но сейчас на этом выразительном лице различались и другие чувства. Что-то среднее между презрением и сочувствием… жалостью? Он снова увидел свою голову в лепестках опавшей глицинии, он лежал на траве в Царстве Цветов, и вокруг была ночь. Сюй Фэна лихорадило, его укутывала накидка Жунь Юя из небесного шелка, а поверх нее белели его руки. Жунь Юй согревал его самым нескромным образом, даже дышал в шею, как на морозное стекло. В прошедшую ночь у Сюй Фэна был жар, и Жунь Юй тем же способом охлаждал его, сплетаясь с его телом, как феникс никогда не мечтал, не мог представить. Это было нечестно! Холодные руки на его лице принадлежали не Цзинь Ми. Влага на нем не была росой: Жунь Юй сидел над ним, обхватив себя за плечи, и его слезы капали на лоб и скулы Сюй Фэна. А потом наступил темный провал. Он увидел голубую волну, что у его неподвижной груди стала золотой.
— Что ты делаешь? — раздался женский голос. — Ты же себя убиваешь!
— Я превращаю свою воду в пар, — бесцветно отозвался Жунь Юй. — В этом виде Сюй Фэн сможет принять мои силы.
— Но это ужасно, — ответила женщина. — Твоя стихия кипит! Кто вообще способен на такое решиться…
Жунь Юй сидел с неподвижным лицом и закрытыми глазами, он был крайне сосредоточен. Его пальцы окружало голубое марево.
— Ты нарушаешь естественный порядок вещей, — сказала женщина тихо. — Ты идешь против природы. Имей в виду, если твой разум однажды даст слабину, когда ты делаешь подобное — ты серьезно пострадаешь.
— Я знаю, — поднялся Жунь Юй, — мне это безразлично. Просто не говори о том, что видела.
…Это определенно было больше того, что Сюй Фэн мог перенести. Если повелитель ада добивался, чтобы феникс себя возненавидел — он добился своего.
В темном зеркале переливался огнями Звездный Балкон.
— Я знаю твои слабые места, — феникс в отражении сузил желтые глаза и ударил Жунь Юя в шрам на груди. Откуда ему было знать про вырванную чешую?.. Он просто знал, что это самое чувствительное и незащищенное место, для которого даже взгляд был слишком груб. Но взгляд был вчера, а сегодня, на Балконе, остались лишь обида и воздаяние. Поэтому Сюй Фэн ударил дважды. Сначала ручной печатью, затем кулаком. Удар был сильным, Жунь Юй упал.
— Больно? — присел Сюй Фэн.
— Нет, — ответил Жунь Юй, привстав на локте.
…Лжец, — понял Сюй Фэн. Он всегда знал, что Жунь Юй обманывает его, но постоянно ошибался в предмете лжи. «Я ничего не знаю о любви». Это было главной ложью, и лишь такой глупец, как бог войны — получающий все блага даром либо с боем — мог поверить.
Сюй Фэн ушел, а Жунь Юй остался лежать на песке. Он дважды пытался подняться и дважды падал, словно его не держали руки. Он лежал довольно долго, сжимая в кулаках белую пыль. Потом резко развернулся на спину. Издали он казался отдыхающим и куда менее жалким. Словно грелся в звездном свете. Но это было не так: на его лице блестели следы слез.
— Прости, — прошептал Жунь Юй, сводя брови. — Прости, Фэн-эр… Я не смог сделать то, что должен… Я слишком… слишком…
…слишком — что? Слишком люблю Цзинь Ми?.. Слишком хорош для тебя?.. Слишком брезглив?..
Сюй Фэн впился в дымное стекло, царапая его руками, словно стимулируя показать недозволенное.
— Я недостоин твоего желания… — закрыл глаза Жунь Юй.
— Убейте меня! — развернулся Сюй Фэн к трону.
— Ты и так убит, — глубокий голос обволакивал сознание.
— Но это невыносимо! — упал на пол Сюй Фэн, коснувшись лбом плит. — Какой смысл быть в аду, если ничего нельзя исправить?.. Я не знаю, как это исправить! Я просто хочу за это заплатить! Прошу досточтимого Тай И Тяньцзуня, Небожителя, отправить меня в любой из других адов, пусть он сделает меня смертным!..
Нож из черного нефрита метнулся в Сюй Фэна, и, повинуясь движению пальцев правителя ада, застыл перед его лицом.
— Ты не смертный, — сказал Тай И Тяньцзунь. — В нашем мире существует баланс, нарушать который не властен даже я. Твой отец, Небесный Император, заключил со мной сделку. Даже разбив свою душу, ты не растворишься в бесформенном хаосе, как того жаждет твоя слабость.
Феникс схватил нож.
— Мой отец заключил сделку с правителем преисподней? — скривился он. — Во время моего рождения?..
…Все подвиги и опасности вмиг поблекли, это был жестокий и незаслуженный обман!
— Во время твоей смерти, — ответил Тай И Тяньцзунь. — Вспомни. Ты был убит оружием, уничтожающим Бессмертных. Тяньшан-хуанди Тай Вэй обменял свою жизнь на твою.
— Разве он не был отравлен?.. — что-то не сходилось, черный нефрит был остр и блестел, как чужие разошедшиеся зрачки. Но Сюй Фэн зря ждал подробностей. Зал потемнел, единственным источником света оставалось зеркало за спиной.
Феникс обернулся. В зеркале появилась ненавистная картина. Янь Ю лежал в кровати Повелителя Ночей и обнимал Жунь Юя. Но к привычной ревнивой боли теперь примешивалась новая: руки Жунь Юя зажимали живот, откуда сквозь пальцы сочилась золотистая духовная субстанция, ошибка была исключена. Так может вести себя лишь поврежденное золотое ядро. Янь Ю накрывал его руки своими, и сквозь них пробивался бирюзовый пар.
— Отпусти себя, — шептал Янь Ю. — Это все равно уже случилось. Перестань сопротивляться. Позволь мне перекрыть твои меридианы. Тогда боль уйдет.
— Я не спас ее, — бормотал Жунь Юй сквозь зубы, мотая головой. — Она надеялась, что хотя бы я буду… это последнее, что у меня осталось. Я должен…
— Но матушка бы с тобой не согласилась, — уговаривал Янь Ю. — Думаешь, ее обрадует, если ты последуешь за ней?..
— Какой смысл в моей жизни? — выдохнул Жунь Юй. — Я не хочу быть обузой. Но я уйду тем, кем был рожден. Как небожитель.
…Темнота дворца Небесных Сфер расцвела звездами, искрами, фонарями. Алые лотосы плыли в небе, а под ними Сюй Фэн жарко обнимал Цзинь Ми. В эту ночь они зачали ребенка. По стиснутым рукам Жунь Юя текло золото. По влажной испарине на плечах Цзинь Ми стекали пунцовые тени. Хмельные запахи вина и цветов ощущались даже сквозь стекло. «Ты выйдешь за меня?» — смеялась ночь. «Да». «Клянешься?..»
— Поклянись! — донесся из-за стекла голос отца. — Ты дашь Небесную Клятву. Ни одна душа не должна узнать о том, что произошло.
— Хорошо, — бледный Жунь Юй на краю кровати поднял руку. — Клянусь Небесами никогда не говорить о произошедшем…
— Если ты действительно все осознал, — оценил его покладистость Император, — я прошу тебя отныне следить за Императрицей и Племенем Птиц.
…Арест Ту Яо был куплен дорогой ценой, но все это уже не имело значения. Сюй Фэн ничего не знал о планах отца, который заставил сына шпионить за женой — но это тоже не имело значения. Жизнь его брата полна молчаливых жертв — но и это не имело значения. Стали бы слова и поступки Сюй Фэна лучше, если бы не были оттенены контрастом? Если бы жизнь его брата была счастливой? Если бы отец любил их одинаково? Если бы мать-императрица не вела Жунь Юя к смерти?.. Имел бы Сюй Фэн тогда право на все свои обвинения, порывы и угрозы? Разве Цзинь Ми не всегда была чужой невестой? Сюй Фэн не знал об этом, когда влюбился, но потом узнал — и разве что-то изменилось?.. Разве ее кровавый кашель когда-то что-то значил?.. Разве ее решение выйти за Жунь Юя что-то значило?..
Доводы Жунь Юя тоже не значили ничего. Разве его отказ потакать желаниям феникса имел значение?.. Нет, это всегда было лишь позой скромности, притворством. Сюй Фэн ненавидел тех, кто ставит свою невинность выше него.
Цзинь Ми была другой, поэтому сердце Сюй Фэна таяло. А об Жунь Юя оно разбивалось.
Стала бы ненависть Сюй Фэна меньше, если бы его отвергал грешник, а не праведник? Если бы Жунь Юй был безнравственным, законченным злодеем? Если бы он мучил Цзинь Ми, подвергал ее опасности, бросал умирать? Принуждал к замужеству силой?.. Сделал ей ребенка, чтобы она склонилась перед обстоятельствами?.. Если бы это он вонзил в спину феникса свой ледяной клинок?..
О нет. Он ненавидел бы еще сильней. Но ему определенно было бы легче. У его ненависти было бы оправдание.
Сюй Фэн хотел быть слепым. Перед смертью он оделся хрустальным пламенем, чтобы нанести удар по Жунь Юю, который того и ждал. Один из многих ударов хрустального пламени, которое давно не могло удивить или испугать Жунь Юя. Но это пламя удивило и испугало Цзинь Ми.
Два самых близких для феникса существа потеряли в хрустальном пламени своих родных. Как можно было направить это пламя на одного из них в присутствии другого?.. Чего он ждал?..
— Ты когда-нибудь, хоть один миг, любила меня?..
— Никогда!
Сюй Фэн был достоин смерти. Может быть, не в тот день и не в том месте, но он определенно должен был быть убит.
Он не умел отпускать, мириться с ходом времени. Он не умел проигрывать, продолжал брать реванши, бился своей горячей грудью в обстоятельства и границы. И когда это оборачивалось не победой, а разрушением — не знал, что делать. Его самобичевание никогда не приносило плодов. Но даже это не имело значения.
…Алое пространство за чьей-то темной головой. Золото на каменных колоннах. Парят в чаду красные символы долголетия, ленты, священные узлы и пышные кисти. Украшены драконами и фениксами красные зонты, качается багровый балдахин. Это тронный зал?.. Это свадьба Феникса?.. Клубится дым от благовоний, но пахнет османтусом и первым снегом, где же Цзинь Ми?.. Кто новобрачные?..
Темная голова на переднем плане обретает черты. Конечно, это Жунь Юй. Странно, что Сюй Фэн забыл. Жунь Юй склонился над мертвым телом феникса. Упавшая без чувств Цзинь Ми лежит справа, поодаль пестреет оперение Суй Хэ. Жунь Юй держит в ладонях голову Сюй Фэна, сложившись пополам — его бесконечный жемчужный шлейф выходит за поле зрения. Пахнет сандаловой пастой, железом и дворцом.
— Зачем ты пришел, — медленно шипит Жунь Юй, выталкивает больной шепот. — Зачем запятнал трон кровью?.. Что еще я должен был сделать, чтобы тебя остановить?.. Я принес тебе трон и славу, и эту женщину. Если бы ты умел ждать…
…В этот миг всё самоумаление Сюй Фэна превратилось в свою противоположность. Он был виновен в сотне нелепых и скверных вещей, но разве был он виновен в том, каков он?.. Стремление к ясности и правде было его природой. Он любил двух человек, которые смешались перед ним в темном зеркале, любил с одинаковой страстью, отыгрывался на одном за другого, он хотел полноты и путал их, не замечал разницы. На самом деле, он любил нечто единое, одно. Оно принадлежало ему до начала времен, какая тут может быть дисциплина или щепетильность? Какие могут быть условности?.. Истина существует вне условностей. Сюй Фэн летел к ней всю жизнь, не чтобы поглотить ее, а чтобы заставить ее сиять, осветить ей все темные углы мира. Все несчастья шести миров связаны с тем, что истина до них не снизошла. Скорость была его природой. Свет и жар были его природой. Ждать от него терпения или расчета было тем же, что ждать предательства собственной души.
Потому в следующий миг Сюй Фэн понял, что не простит. Он смирился с тем, что не может простить себя, своего вечного самолюбования. Но теперь стало понятно, что он не может простить никого. Каждый на свой лад ставил ему преграды, искажал его суть в удобном для себя ключе. Небеса вообще не знали никаких истин — они поддерживали лишь Порядок. Абсолютно все в этом разгромленном тронном зале были виновны. Все они видели в нем что-то свое, личное, безликое. Цзинь Ми увидела в нем убийцу, мелочную душу. Отец — покорного увальня. Мать — труса и самодура. Суй Хэ — нефритовый жетон. Жунь Юй видел в нем наивного святошу, который не переживет правды. Мир этих существ был Сюй Фэну чужд. Это они — а не он — заслуживали кары.
С таким пониманием реальности путь на Небеса был для него закрыт.
Резко взлетела рука с черным ножом.
— Я не заслуживаю права быть Небожителем! — воскликнул феникс. — Я навеки отрекаюсь от Небес! В этом мире у меня больше не будет дома! Я проклинаю свою истинную форму. Отныне ее узрят лишь те, для кого я не являюсь пищей!
Черный нож вошел в сердце феникса, распространяя по телу холод забвения.
…Сюй Фэн стремительно забывал все, что понял, и все, что лишь начал понимать. Закружилась перед глазами цветная метель.
Черный нож вышел из спины феникса, выталкивая из легких темную, застоявшуюся кровь.
И в то же мгновение в глубокой пещере Сюй Фэн открыл глаза.
_________________________________________________________
Примечания:
*地獄 — Диюй; царство мёртвых или «ад». По представлениям китайцев, вход в Диюй находится в Сычуани. На западе от нее, в соседней провинции Цинхай, находится гора Куньлунь, обитель богов.