— Сделай это, — четко произнес Жунь Юй.
Сюй Фэн отдернул руку и замер. Плечо под его пальцами было жестким, напряженным, холодным даже в пятне закатного света. Он отдернул руку по привычке, еще до слов Жунь Юя, потому что чувствовал чужую неприязнь. Она окатывала его, как вода, когда он прикасался к Повелителю Ночей — в момент душевного единения, в опьянении, в разгар игривой родственной возни. И теперь не понимал, о чем речь.
— Сделай это, — повторил Жунь Юй мягко, и медленно поднял на Сюй Фэна темные ледяные глаза. Их белки порозовели, как бывает в приступе гнева или внутренней борьбы. Сюй Фэн вздрогнул — он успел забыть силу этого лица, привык скользить боковым зрением по светлой скуле над глухим воротом. На деле он просто давно не смотрел Жунь Юю в глаза, не желая выдавать свои чувства.
А Сюй Фэн проводил свои шумные дни в любви и битве. Он был наследником престола, его мать-императрица не чаяла в нем души. Императрица была властной женщиной с неправильным прикусом и тяжелым лицом. Следовало удивляться, что Сюй Фэн получил наружность настолько достойную, чтобы его не чурались войска. Его большие глаза с птичьим веком пригвождали к земле.
Лицо Жунь Юя было прекрасно. Точеное, цвета снега, с летящими бровями и ярким ртом. В редкие моменты, когда Жунь Юй не владел собой, оно было крайне выразительным, но даже ярость, скорбь или сопротивление на нем выглядели красиво. Честно сказать, это лицо было единственной отрадой Сюй Фэна в Небесном Царстве как нечто воистину драгоценное. И неизменное.
— О чем ты? — впился в него глазами Сюй Фэн. — Что, ты думаешь, я хочу сделать?
— Прости, — побледнел Жунь Юй. — Я тебя неправильно понял.
Отступив, он соединил перед собой вытянутые руки и низко поклонился, широкие рукава полностью скрыли голову. Но Сюй Фэну не нужны были ни церемонная покорность, ни извинения. Он хотел понять. Схватив Жунь Юя за запястья, он с силой разомкнул его руки, дернув одну наверх.
Жунь Юй невольно распрямился, все еще глядя вниз. Его лицо совершенно окаменело. Медленно подняв свободную руку, он бережно обхватил пальцы Сюй Фэна и вытек из его захвата.
— Не стоит придавать значения случайным словам, — тихо сказал он и улыбнулся. Улыбка была ясной, искренней.
— Тогда за что ты просил прощения? — нахмурился Сюй Фэн.
— Уже поздний вечер, — посмотрел поверх его головы Жунь Юй. — Скоро восход Луны. Мне пора.
Сюй Фэн озадаченно смотрел в его прямую спину, скрытую черными волосами. Прохладный ветер шевелил концы белой ленты.
* * *
Жунь Юй был старшим сыном императора от наложницы. Он был плодом мимолетной, но все же любви. Правда, вся она кончилась после его рождения, Жунь Юй ее не помнил. Его детство скрывала бирюзовая пелена, которая пахла водорослями и кровью. Внутри нее что-то стонало и копошилось, вызывая чувство стыда.
Стыд имел внятную причину: Жунь Юй был ущербным уродцем, которому не место ни в одном из шести миров. Мать чуралась его облика, и чтобы угодить ей, Жунь Юй делал все возможное для исправления природы. Впоследствии, уже при имперском дворе, он усвоил правила этикета, призванные создавать подобающее впечатление. Но он не был уверен, что этого довольно: отец не любил его, и причина, конечно, заключалась в Жунь Юе.
Он был слабым. Он был страшным. Его истинная форма состояла из проплешин в редких островах чешуи, особенно жалкими были рубцы и выбоины на груди, где раны не смогли зажить полностью. Они сохранялись и в человеческой форме, внушая брезгливость. Обломки его рогов — которыми он и навевал сны, повелевая ночами — не достигали положенной длины, и попытка «вырастить» их за счет духовных сил вызывала лишь мигрени. Приличным был только хвост. Но какой в нем толк, если крылья не выдерживают тела?
Жунь Юй прекратил принимать свою истинную форму, едва его человеческий облик стал стабильным. Это случилось в подростковый период, когда здоровые создания как раз осваивают свои возможности. Первый полет Жунь Юя был ужасен. Его снесло с края астрономической платформы и прибило к внешней гранитной стене Небесного Царства. Ниже глаз и внимания небожителей, хотя кому до него было дело? Он сломал крыло, расшиб голову, и чудом остался жив.
Несколько лет медитации укрепили его, но полет так и не стал радостью. Сначала всегда приходили травмы, бессильный ужас перед слепой стихией, полная никчемность и глупые, мучительные рывки с перебоем дыхания. И лишь потом поток подхватывал его, истощенного, почти безжизненного — и нес в своих нежных объятиях, холодил затылок, даря блаженное чувство невесомости.
За все приятное в жизни приходилось платить неразумную цену, но кто говорит о цене, если в жизни есть капля радости?
У Жунь Юя был младший брат, который представлял собой средоточие света и жизненных сил. Он являлся единственной теплой душой в этом царстве холода и отчуждения. Конечно, сам он этого не видел. Все под небесами принадлежало Сюй Фэну, им гордился отец, его чтили небожители, и даже демоны уважали за воинские навыки и благородство. Он был Повелителем Пламени и его источником. Его характер и золотистый облик свидетельствовали в пользу браков по расчету. Сюй Фэн жил в эпицентре страстей, жара, азарта и заботы. Жунь Юй рано понял, что тянется к нему за всем, чего лишен — и вовремя остановился.
Он — старший брат — не должен быть настолько безответственным. Его долг — стать тем самым плечом, на которое Сюй Фэн сможет опереться. Никогда — наоборот.
Сюй Фэн был наивным, стремительным, зорким, с прекрасным оперением феникса. Когда он летал над Небесным Царством — его пронзительный крик заставлял сердца трепетать от восторга. В этом высоком крике было что-то беззащитное, и Жунь Юй невольно стискивал кулаки. В свои годы он уже знал, что небожители лучше всего умеют терять, а потом причитать над потерей. Никто не был ровней Сюй Фэну по силе и дерзости. Это значило, что в свой роковой час он останется один.
* * *
Сюй Фэн не отличался деликатностью, поэтому несколько раз повторил одну и ту же ошибку. Он знал, что с отцом надо быть почтительным и церемонным, а с матушкой почтительным и пустым. Она не выносила чужих мнений и обесценивала любые чувства, кроме собственных. Но с некоторыми небожителями все же можно было не притворяться, а это именно то, что и дает жизни смысл.
Сюй Фэн любил крепко выпить с Небесным Лисом и самозабвенно смеялся над его речами. Речи Лиса всегда вращались около любви, брака, красоты и прочих весенних тем, отчего голова делалась легкой, сердце — мягким, а воздух вокруг искрил. Лис приходился Сюй Фэну дальним дядюшкой, поэтому всегда оказывался виноват, если его и Сюй Фэна заставали спящими вповалку под нефритовым столом для вэйци. Или когда Сюй Фэна вынимали из веселых заведений в царстве людей, где он забавлял доступных дев и даже бренчал на гучжене. Или когда его находили хмельным и безмятежным в мотках алых нитей — единственного оружия Лиса. С Лиса все обвинения слетали, как снег. Он был уютным, игривым и мудрым. Поэтому никто никогда не видел его девять хвостов сразу, и все забыли, как он опасен.
Воздушный Лис отлично поддерживал и раздувал огонь Сюй Фэна. Он привык очаровывать, и не всегда просчитывал последствия. Обожая племянника, он вручил тому первую красную нить судьбы, когда Сюй Фэну едва исполнилось десять.
Сюй Фэн, которого еще не интересовали девы, поскольку с ними нельзя было биться в грязи, булькать в фонтане и таскать сливовое вино, понес свой дар по назначению — завязать на руке приглянувшегося человека. Конечно, это оказался тот, с кем можно булькать в фонтане и украдкой пить сливовое вино — улыбчивый и спокойный семнадцатилетний Жунь Юй.
Жунь Юй, большинство времени проводящий в изоляции, не был осведомлен об особенностях красных нитей и прочих забавах Лиса. Он с благодарностью принял дар — такой же алый, как и оперение Сюй Фэна. Это было мило. В любом случае, это ничего не значило, потому что дети не ведают, что творят.
Но время шло, и вместе с ним испарялась простота. Жунь Юй отлично знал, что за судьба предписана Сюй Фэну, наследнику трона и маршалу небесных войск. Он не боялся, что Сюй Фэн привяжется к нему как к другу или родной душе. Он боялся, что эта привязанность внезапно оборвется, как только феникса позовут иные горизонты. И тогда собственная привязанность Жунь Юя останется висеть на честном слове снаружи гранитной скалы Небесного царства, со сломанным крылом и пробитой головой.
Строго говоря, даже слова может не быть для минимальной опоры. Его привязанность просто рухнет, и восстать из пепла ей будет не дано.
Поэтому он мягко спланировал отступление, и с присущей ему ненавистью к себе методично его осуществил.
Кто же мог знать, что в шести мирах куда больше ценится не изначально недоступное, а утраченное?.. Привязанность к недостижимому — это всего лишь мечта, бесплотное томление. Привязанность к потере способна породить болезненную страсть. И горячее сердце Сюй Фэна хватало свою потерю, удерживая лишь воздух, и болело без причины. Его никто никогда не отталкивал. Вероятно, он что-то делает не так.
Тысяча лет рассыпалась дождем, прежде чем обнажилась неприглядная правда. Холодный, возвышенный, скромный, полностью самодостаточный Жунь Юй слишком чист для недалекого Сюй Фэна, чьи радости просты, как сладкое вино и книга с откровенной обложкой. Грусть утонченна, в Сюй Фэне не было грусти. Даже проигрывая в вэйци, он не печалился. На деле его печалило лишь одно: Жунь Юй больше не был с ним искренним. Они не проводили вместе время, бездумно лежа в золотом свете. Не смеялись над напыщенными небожителями и сплетнями Лиса, не тренировались в стрельбе, не делились секретами. Едва эта тень утраченной благодати возникала между ними — Жунь Юй мрачнел, кутался в мантию и вскоре уходил.
Казалось — он постоянно мерзнет. Но мерзнуть в присутствии феникса невозможно!
Поэтому Сюй Фэн несколько раз повторил одну и ту же ошибку. Он брал Жунь Юя за руку, делясь с ним своей огненной ци. Хватал, чтобы успеть. Окатывал потоком жара, заглядывал в глаза — помогает ли?
— Не трать силы напрасно, Фэн-эр, — отцеплял его руку Жунь Юй, — способности Второго Принца достойны лучшего применения.
— Но почему? — однажды не выдержал Сюй Фэн. — Я лишь хочу помочь тебе!
— Хорошо, — опустил глаза Жунь Юй и застыл. Его улыбка озадачивала. — Согрей меня.
Всю свою детскую привязанность, радость и саму жизнь вложил Сюй Фэн в направленный поток. Мощной волной он ворвался под чужую кожу, потек по меридианам, вокруг Жунь Юя встал золотой ореол. И в следующий миг все оделось паром. Улыбка Жунь Юя исказилась, но он держал ее на лице, как подобает в присутствии наследника престола. Пока она не треснула судорогой, пока голова Жунь Юя не запрокинулась, хватая воздух, и было достойно изумления, что он не вырывается, пока жидкое пламя превращает его тело в пепел.
— Почему? — закричал Сюй Фэн, оттолкнув Жунь Юя.
— Наши стихии противоположны, — закашлялся тот, но вскоре вновь принял надлежащее выражение. — Следует трансформировать энергию потока, чтобы его можно было принять. Не могу передать, Повелитель Пламени, как я сожалею, — тихий голос владыки ночей пронизывал до костей, как ветер на реке забвения. — Простите меня.
— Почему ты просто не сказал мне? — Сюй Фэн снова схватил его за руку, но вовремя отдернул пальцы.
— Я не смею ограничивать желания наследника престола, — церемонно поклонился Жунь Юй. — Будет лучше, если Фэн-эр просто забудет об этом.
Но теперь Сюй Фэн забыть не мог. Ни приоткрытых губ, ни рывков кадыка, ни сведенных бровей, ни медленно закрывающихся глаз, ни сорванного дыхания, ни этого дивного ощущения, когда дорогая вещь ломается в твоих руках, ни на миг не теряя своего изящества.
Искренность Жунь Юя — она могла быть такой. Видимо, другой теперь она быть не может.
Вернувшись в свой платановый дворец, Сюй Фэн порвал и выбросил все весенние свитки, что врали ему о счастье и доверии. Он был монстром, убийцей, разрушителем. Ну — будущему небесному императору такие качества на руку. Стоило тщательно подойти к вопросу выбора супруги в будущем. Водная стихия по праву считалась прекраснейшей из всех, девы вод были красивы, добры и рассудительны, лучший выбор для Небесной Императрицы. Что ж, видно не судьба.
* * *
Жунь Юй смотрел на свои ожоги, скрытые длинными рукавами, и чувствовал знакомое отчаяние. Однако теперь к нему примешивалась необъяснимая слабость, как от сильного опьянения. Он знал, чего желает, и знал, что недостоин этого. Но теперь он знал и цену. Ничего, кроме печали, это знание не несло.
Ничто в его колком, прозрачном мире ему не принадлежало. Все, к кому он по наивности тянулся, в конечном итоге видели в нем груз. Подобное положение унизительно, единственный ценный урок, заключенный в нем — умение держать лицо. Но между терпением и надеждой может не быть ничего общего. Терпение — это удел, а надежда — шаг к саморазрушению. Поэтому лучшим выбором является терпение без надежды.
Однако что делать с тем, кто сам тянется к нему, Жунь Юй не представлял. Это не просто смущало, это пугало, было ядом. Стоит ли миг сердечной близости дальнейших лет одиночества и сожалений? Стоит ли вечного стыда? И это не обсуждая кары от царственной четы, которой почти не нужно повода. Повелитель Ночей был плох как друг и тем более плох как брат в глазах небесного престола. Он был плох как старший родственник, как советник, плох даже как телохранитель. Нет ничего более отвратительного, чем Повелитель Ночей как объект тревоги или симпатии.
Поэтому единственное, что оставалось — просто следовать плану. Отчуждение — это так привычно. Может быть, это единственное, что способно поддержать разбитую гордость.
* * *
В день совершеннолетия Сюй Фэна небесный дворец запланировал большое торжество. Были приглашены даже безвестные небожители и гости из дружественных царств. Еще была приглашена принцесса Суй Хэ*, царственный павлин, столь подходящий фениксу в спутницы жизни.
С утра платановый дворец Сюй Фэна был завален подарками, которые не предъявишь на глазах императорской четы — кувшинами крепкого вина, аляповатой керамикой, любовными записками из весенних домов, куда вложены засушенные цветы и пряди волос, почтенными свитками из царства демонов на черной бумаге с искрами. Демонов никто не приглашал, но кто помешает выразить свои чувства небесному маршалу, от которого зависит мир и благополучие? Кто-то прислал тюк золотистой ткани. Жунь Юя тоже никто специально не приглашал, но было ясно, что ситуация не так проста. Так что Жунь Юй зашел к Сюй Фэну в середине дня и вежливо преподнес свой подарок — белый кристалл в перламутре, украшенный багровой шелковой кистью. Вряд ли фениксу действительно подходил перламутр, но вещь казалась уравновешенной. Кристалл мерцал в темноте собственным холодноватым светом, посылая по перламутру радужные блики, багровый шелк делал свет теплее.
— Не говори мне, что это та звезда, — вспомнил Сюй Фэн, рассматривая кристалл на просвет.
— Да, это свет той звезды, — улыбнулся Жунь Юй. — Она упала в ночь твоего первого полета.
— Я думал, он давно рассеялся, — прикрепил кристалл к поясу Сюй Фэн. — Свет старых звезд не стоек.
— Эта молодая звезда, — опустил голову Жунь Юй. — я уронил ее случайно, когда увидел тебя над головой. Так что можно считать — она сбита из-за тебя, и принадлежит тебе.
Феникс привычно обнял Жунь Юя, тот привычно вывернулся.
— Я могу сопроводить тебя в императорский дворец, — примирительно сказал он. — Если хочешь.
— Нет, — повернулся к столу Сюй Фэн. — Я не знаю, когда смогу туда прийти.
— Но торжество назначено на следующий час. Боюсь, никто не сможет начать без тебя.
— Я знаю. У меня неотложное дело.
…Делом оказалась бумага из царства демонов, где один из правителей просил о немедленной встрече с целью получения от небесного царства поддержки. Автор бумаги ждал небесного маршала на границе своих земель в тайной пещере, где мог быть обнаружен в любой момент предателями и убийцами.
Дело действительно было срочным, так как царство демонов постоянно лихорадило. В борьбе за объединение его частей горделивые князья нижнего мира истребляли соседей и родичей, ломая плоды столетней дипломатии.
— Не тревожься, — поклонился Жунь Юй. — Я пойду туда вместо тебя и дам гарантии. Или передам все, что требуется, от твоего имени.
— Демоны недоверчивы, — заметил Сюй Фэн. — Это может быть опасно.
— Если Фэн-эр даст мне свой жетон, — посмотрел в его глаза Жунь Юй, — это снимет все вопросы. Однако послание может быть ловушкой. В таком случае тебе тем более не стоит ходить. Я уничтожу жетон, если ситуация станет неблагоприятной. Чтобы никто более не смог им воспользоваться.
— Тебе не следовало это говорить, — смял бумаги феникс. Он только что понял, как простодушен его взгляд на вещи, и как на самом деле умен его сводный брат. — Теперь все стало выглядеть хуже, чем до того!
— Не волнуйся, — отступил Жунь Юй. — Я смогу позаботиться о твоих интересах. До меня же демонам нет никакого дела. Надеюсь, ты простишь мне отсутствие на твоем торжестве.
— Найди меня сразу по возвращении, — протянул ему жетон главы армии Сюй Фэн. — Если там будет переворот, мы должны быть готовы.
Жунь Юй поклонился и покинул зал. А феникс пошел на прием.
Прием был роскошный, как и обещалось. Принцесса Суй Хэ блистала по правую руку Императрицы. Сюй Фэн сидел рядом с ней. Место рядом с Императором пустовало, и ради сохранения застольного баланса там расположился капитан дворцовых войск. Он не знал, куда делся негодный старший сын, но исправно подливал вино. Вопрос о сыновней непочтительности был неприятен, поэтому император налегал на алкоголь, а императрица полностью сосредоточилась на грядущей счастливой паре, расхваливая то сына, то будущую невестку.
Наступили сумерки, сытые и ублаженные гости радовали глаз, журчали заздравные речи. Прекрасные девы из водного царства показали изысканный танец с голубыми и зелеными лентами, их огромные рукава струились, как весенние воды, и на пол сыпался жемчуг.
И не успели они подняться из низкого поклона, как в залу ступил Жунь Юй.
Одного взгляда на мать хватило Сюй Фэну, чтобы понять — случилась катастрофа. Жунь Юй, сын озерной девы, сильнейший заклинатель Воды, так подгадал момент своего появления, что невольно превратил танцовщиц в свою свиту. Словно их выступление было его великодушным даром присутствующим. Они почтительно расступились перед старшим принцем, окончательно закрепив его триумф. Это было оскорбительно, таким образом в тронный зал не вступал ни один владыка, даже императрица явилась на собственную помолвку с меньшей помпой.
— Прошу Небесного императора и матушку простить недостойного сына за опоздание, — опустился он на колени согласно этикету. — Прошу Повелителя Пламени не гневаться.
— Ты! — встала императрица. — Ты явился позже срока без всякой причины, проявил такое неуважение, и еще просишь о снисхождении?.. Полагаешь, мой сын простит подобную дерзость?..
— Матушка!.. — начал было Сюй Фэн, но прекрасная Суй Хэ остановила его за руку, что было мудро.
— Дорогая, — подал голос император, — я разделяю твои гневные чувства, но все же прошу сдержаться ради гостей.
— С какой стати мне сдерживаться? — резко возразила императрица. — Откуда тебе знать, что чувствует оскорбленное сердце матери?
— Объяснись! — грозно сказал император Жунь Юю.
— Прошу небесных владык о наказании, — опустил голову на руки Жунь Юй. Он знал, как неуместны публичные объяснения, тем более по скользкой теме непорядков в нижнем царстве.
— О да, ты его получишь! — сверкнула глазами императрица.
— Матушка, позвольте мне с этим разобраться, — поднялся Сюй Фэн.
— Хорошо, — усмехнулась императрица. — Тридцати ударов твоего огненного кнута будет достаточно.
Жунь Юй коснулся головой пола. Он не ожидал такого развития событий и хотел скрыть меловую бледность, разлившуюся по лицу. Его не тревожил огненный кнут — его беспокоили многочисленные свидетели этой сцены.
— Прошу, отец, — выдавил он. — Позвольте мне принять наказание снаружи.
— Я не услышал никаких объяснений, — сказал император, смерив глазами супругу. — Поэтому не вижу причин удовлетворить твою просьбу. Закон есть закон.
— Выведи гостей, — обратил тяжелый взгляд на Суй Хэ феникс. Он тоже был не готов к подобному. — Если тебе дорого мое расположение…
Суй Хэ отличалась цепкой хваткой и сообразительностью, поэтому вышла из-за императорского стола, взмахнула рукавами и разметала вокруг золотые перья. Потом она грациозно и низко поклонилась присутствующим.
— Императрица Ту Яо** и Повелитель Ночей приготовили блистательному Сюй Фэну подарок, — мелодично сказала она. — А подданные моего царства птиц приготовили подарок для всех вас. Прошу вас пройти со мной, чтобы насладиться им. И дать возможность имениннику от чистого сердца поблагодарить свою семью.
Девы царства птиц тут же вышли вперед и повлекли гостей наружу. Вскоре зала опустела, а снаружи засверкали вспышки. Императрица поджала губы.
— Встань у дверей, — приказал Сюй Фэн капитану дворцовых войск. — Никого не пускать.
— Надеюсь, мой сын быстро справится, — села императрица, — чтобы его невесте не пришлось и далее брать ответственность на себя.
Сюй Фэн медленно вышел из-за стола, каждый шаг размышляя над достойным возражением. Но перед императрицей Ту Яо он был желторотым птенцом, способным лишь сильнее загнать себя в угол.
— Все хорошо, — поднял на него взгляд Жунь Юй и прикрыл веки. Он говорил о проведенных переговорах, феникс понял это. Но императрица не поняла.
— Нет, не хорошо, — возразила она. — Запах паленого шелка отвратителен. Жунь Юй! Сними одежду.
Жунь Юй окаменел.
— Верхней мантии будет достаточно, — примирительно сказал император. В его лице промелькнула тень, и он приложился к кувшину. — В конце концов, он не государственный преступник…
В этот момент Жунь Юй стащил с себя верхнюю мантию и скомкал ее. Импульс гнева на миг застелил ему глаза, и мантия приземлилась перед столом. Раздался стальной стук.
— Ты! — снова вскочила императрица, указывая пальцем на темное пятно. — Что это?! Ты украл жетон Повелителя Пламени, чтобы распоряжаться его войсками?! Ты подло воспользовался тем, что мой сын празднует свое совершеннолетие и не может следить за тобой?! Я была права, подозревая тебя в измене!..
Жетон действительно выпал из рукава и теперь красовался прямо на мраморе. Император, наконец, встал.
Феникс наконец упал на колени.
— Матушка, отец! — сложил он дрогнувшие руки. — Это не то, что вы думаете. Я собственными руками отдал жетон…
— Да как ты мог додуматься до такого? — взревел император. — Ты разве не знаешь, что у тебя нет права давать этот знак в чужие руки?
— Повелитель Пламени не виноват, — стальным голосом сказал Жунь Юй. — Идея с жетоном моя. Сюй Фэн не мог до такого додуматься.
— То есть ты обманом отнял у него знак высшей военной власти? Или все же украл? — не унимался император.
— У него не было возможности мне отказать, — отчеканил Жунь Юй.
— Он лжет! — закричал Сюй Фэн, потому что крик остался единственной возможностью переломить ситуацию. — Это не правда!
— Что?! — нависла над столом императрица, и ее глаза сияли воистину неземной радостью. — Ложь в глаза небесному престолу — куда большее преступление, чем все, что мы тут видели. И теперь я накажу преступника сама!
В ее руке стало собираться красное пламя — один из пяти видов смертоносного огня. Император обеспокоенно смерил ее взглядом, но промолчал. В глубине души он не верил, что его жена жестока. Он знал, что ей скучно и муторно от его измен, что она ненавидит его старшего сына, но кто знает: возможно, она действовала справедливо. Он занимался воспитанием Жунь Юя лишь несколько месяцев в своей бессмертной жизни, после чего отступил ради покоя супружеского ложа. Может быть, тот вырос лицемером. А может быть — законченным интриганом, чья показная покорность призвана усыплять бдительность. Воли и твердости старшему принцу было не занимать, так что всегда полезно немного окоротить чужую гордость.
— Матушка! — вскочил Сюй Фэн, закрывая руками Жунь Юя. — Матушка. Ваша особая гостья только что сказала, что это мой подарок. И вы не возразили! Так отчего теперь отказываетесь от своего решения? Разве моей невесте приятно будет узнать, как вы переиначили ее слова?.. Если вам угодно наградить меня наказанием брата, следуйте данному слову и не вмешивайтесь!
— Действительно, — сел император, расправив складки одеяния. — Это хороший довод. Дорогая супруга, нам следует показывать пример сдержанности во всем, даже если наше сердце возмущено.
— Но когда я назначала наказание, я не знала всего! — возразила императрица. Наконец, ее губы поджались в узкую алую линию. — Хорошо. Я не стану настаивать, если Сюй Фэн добавит десять ударов за ложь.
— Но это слишком жестоко! — снова выкрикнул Сюй Фэн и осекся, почувствовав, что Жунь Юй схватил его за край одежд. Рука Жунь Юя была белой и судорожной, и слова возражения застряли в горле.
— Либо так, либо я сожгу его проступок пламенем лотоса! — категорично сказала императрица. — Выбирай!
— Не пререкайся, — перебросил волосы вперед Жунь Юй. — Уже поздно. Мне нужно приступать к своим обязанностям.
…Когда все было кончено, Сюй Фэн негнущимися руками набросил на Жунь Юя его мантию. Она, действительно, удачно скрыла багровые рубцы и истлевшую ткань.
Жунь Юй медленно поднялся. «Благодарю небесных правителей, — сказал он глухо. — Прошу позволить мне идти».
Императрица кивнула, но продолжала сверлить глазами обоих принцев. Сюй Фэн предложил Жунь Юю руку для поддержки, тот отрицательно мотнул головой. Он сделал несколько шагов к выходу, остановился у столов, влез в рукава. Его безупречная осанка осталась такой же, как всегда. Но он не двигался, словно вдруг потерял точку опоры. Белая лента вдоль его волос била Сюй Фэна по глазам.
Феникс шагнул к нему, и тут Жунь Юй взял со стола винный кувшин. И величественно развернулся.
— Было бы грубо не выпить на этом торжестве, — произнес он, подняв вино. — Долгих лет жизни Повелителю Пламени. Пусть звезды охраняют твой покой, Фэн-эр. Поздравляю!
В глазах Сюй Фэна потемнело. Заздравные слова звучали омерзительно и правдиво. Кристалл на поясе качался в такт его дыханию, когда он подскочил к Жунь Юю и вырвал кувшин. Жунь Юй покачнулся, феникс схватил его за плечи. Жунь Юй с силой ударил его по рукам.
Императрица расхохоталась.
_______________________________________________________
Примечания:
*Cуй Хэ — 穗禾 (Suìhé) — хлебный колос. Но при том же звучании "suìhé" его можно было бы записать иначе: 禭赫 – огненное платье (парадное или посмертное); 眭赫 – яростный взгляд; 祟翮 – крылатая напасть; 奞赫 – в ярости хлопать крыльями.
**Ту Яо — 荼姚 (Túyáo) — обольстительный колос тростника/сорная трава. В этом значении имя пересекается с именем Суй Хэ (хлебный колос). Однако Ту Яо также означает «Чарующее зло (отрава)».