Системно-векторный анализ персонажей романа
4. Этот достопочтенный хороший оратор
Роман, которому посвящена эта статья, не даром назван «Эрха» (ERHA; 二哈 — èrhā) — «дурацкий хаски». Главный герой Мо Жань и правда похож на дурную брехливую псину, когда добродушную, а когда и озлобленную, в чем нет никакой собачьей вины, поскольку человеческая мера к животному неприменима. Этот хаски прилипчивый, слюнявый, беспардонный, игривый, порой жалкий в своем животном ограничении, но также полный звериной витальной силы. Он выглядит ребячливо и мило, когда является щенком. И пока в нем не включилась рефлексия — он невинен, так как природа не знает чувства вины.
«Настоящий полковник», суровый тыловик из предыдущей главы никогда не будет выглядеть так, потому что анальный вектор воплощает Зрелость. Он считается интровертным, в то время как Мо Жань в его лучшие моменты — это чистая неугомонность, контактность и оптимизм.
Мо Жань любит жизнь самым простым, немудрящим образом — он любит общество, громкие звуки, ругань и смех, вкусную еду, вино, пряности, площадные выступления и жаркие толпы, прикосновения, хороший обильный секс, сотню ярких ощущений — без высокой утонченной зауми. Он любит вариться в человеческом котле, потном, пахучем, нажористом, конфликтном, полном таких же доступных тел (В.Юнев определяет такое состояние энергии как "суп жизни"). И он способен закрутить варево из этого котла вокруг себя, стать в нем персоной номер один, когда все внимание обращено на него — горластого и яркого, говорящего с толпой на её языке.
Он в своей среде у костра с деревенскими шутками: «Какие бабы тебе больше нравятся: с большим задом или с большими сиськами?». Если надо, сам скажет, как отрежет: объяснит девице, что не женится, а другу-ученику, что у того недотрах. И если соврет — недорого возьмет.
Так выглядит оральный вектор — самый «животный» и потому самый сексуальный из верхних векторов. Он относится к квартели «Энергии», а энергия — это то, что шевелит и раскачивает всех. Поэтому у людей орального вектора всегда озорные глаза с огоньком, руки, созданные для объятий, и большой, подвижный рот — который так хорошо целуется, врет, играет словами, орет и говорит непристойности.
Оральный вектор любит веселье и безделье. Особенно же — коллективные застолья. Это место, где можно не только болтать и балагурить, но и хорошо поесть. Мо Жань — фокальный персонаж Эрхи, и обилие разнообразной еды в романе мы часто видим его глазами. Вся она кажется сочной, свежей, ароматной, то зажаренной до золотистой корочки, то томленой на пару в нежном соусе, то острой, будоражащей и пряной (кроме сожженного Чу Ваньнином тофу — но с ненавистного учителя и спроса нет; он губит жизни и еду). Мо Жань отлично ориентируется в этом пищевом раю; стоит лишь вспомнить его заказ обеда на троих в таверне города Учан (Эрха, глава 132). Он учел вкусы каждого за столом и даже немного помог в сервировке.
Представитель орального вектора — это первый повар в истории человечества, то есть тот, кто не просто сварил пищу, но и сделал ее объектом получения удовольствия.
В романе упоминается, как прекрасно сам Мо Жань умеет готовить и как он любит это делать1.
1например, настряпал пятиярусный бамбуковый короб с завтраком; глава 134
Приготовленная им еда относится к высокой кухне знаменитого «цветочного дома», которой Мо Жань овладел в совершенстве. Маленький мальчик, а впоследствии подросток, мог найти себе в публичном доме любое занятие: научиться рисовать, играть на музыкальном инструменте, бить морды клиентам, танцевать; если повезет — то читать или писать, если нет — красть и выпрашивать чаевые. Но Мо Жань научился готовить.
Странно, но характерно, что при этом он не научился аккуратно есть.
Оральный вектор неряшлив. Мо Жань за столом может причмокивать, облизывать пальцы, оставлять после себя сальные пятна и мусор — и таким образом убеждаться, что все окружающие разделяют его наслаждение пищей. Оральный вектор навязывает свое присутствие не только болтовней. С помощью объедков он помечает территорию.
В первых главах Эрхи мы видим, как Мо Жань сопровождает Чу Ваньнина на обед. Подсев к нему за стол, Мо Жань не только чавкает, хрустит свиными ребрышками и складывает обглоданные кости на стол, выбешивая своего учителя. Он умудряется еще и сплюнуть кости в его тарелку. Его пальцы блестят от жира, потому что он ест руками, а не палочками; его губы блестят от жира, когда он широко улыбается. Кость из тарелки учителя он достает с фальшивым раскаянием, окончательно сокращая тому жизненное пространство. Даже тарелка учителя больше тому не принадлежит.
Это не четкий план или месть: это кураж, баловство, испытание на прочность и терпимость. Бессознательное желание продемонстрировать своё — и вообще всеобщее — естество. Мир, где мы живем, в своей основе является непрерывным циклом жратвы, совокуплений и смертей, где кто-то умирает, кто-то рожает, где одни жрут и трахают других, и все празднуют торжество силы. Не нужно делать скучное лицо и обманывать, что вы — остальные — не такие.
Чу Ваньнин — не такой, и это неимоверно бесит. Бесит!
Потому так велико удовольствие сбросить его и таких, как он, с их высоких пьедесталов. Стащить обратно, в гущу, в животный низ. Ведь только там и есть жизнь.
Оральный вектор воплощает нематериальное тело стаи, то есть животную психику. Это тело и эта психика целостны, едины — без учета индивидуальных особенностей, потому что никакой «индивидуальности» животный мир не знает. Индивидуальность приходит с «человеческим» (так хозяева кошки или хомячка могут наделять своего питомца особенными, частными, крайне очеловеченными чертами, эмоциями и чувствами — что многое говорит о хозяевах, но ничего не меняет в психике питомца).
Провал из самого утонченного «человеческого» состояния назад в «животное» происходит на раз в больших толпах, охваченных паникой. Бомба в метро. Пожар в кинозале. Битва за последний кусок хлеба. Оральный вектор знает это, живет этим, потому его не проведешь. И на самом деле в его озорном взгляде совершенно нет доброты. Звери не бывают добрыми. Они бывают довольными, сытыми и здоровыми.
«Тупость» хаски, его феноменальная бестактность, неспособность блюсти границы, суетливость, неизменная глухота к чужим потребностям и особенностям, беспардонность как в речи, так и в поступках — связана с тем, что в оральном векторе нет развития. Животные желания не развиваются. Они всегда одни и те же. Из века в век.
Если соединить оральный и анальный векторы, то такой тип будет из последних сил надраивать полы и убирать срач, при этом «перемывая кости» хозяину полов, ставя того словами в самые неприглядные позы (вспомним отработку Мо Жаня в павильоне Чу Ваньнина, когда Мо Жань сперва мечтал, как сломает учителя об колено, а потом исписал ему книжки неприличным содержанием; причем Мо Жань так развеселился, что даже прекратил уборку). То есть один фланг работ стал чистым, но грязь никуда не делась, и теперь скопилась на втором. В природе не существует стерильности, стерильным может быть только мертвое.
* * *
Очевидно, самым важным в оральном векторе является речь. Язык — основная эрогенная зона — не только орган вкуса, но и орган, рождающий слова, причем наслаждение тут доставляет сам процесс говорения. Из звукоподражания, из первобытного мычания, гуканья, шипения и свиста, из младенческого лепета явилось мощное оружие, способное сплотить членов стаи, а впоследствии — управлять толпами. Зычный ор (орать и оратор происходят от латинского orare — «просить»2) орального человека содержит в себе древнее требование: утолить Голод.
2от того же корня происходит слово «молиться»
В детстве такие люди тащат в рот все, что плохо лежит, их невозможно отнять от материнской груди. Это они кусают матерей за соски, сначала беззубыми ртами, потом зубастыми, так что кормление становится делом двусмысленным и даже опасным.
Сильная фиксация на матери и особенно на женской груди их визитная карточка (слэш меняет акценты, но суть остается той же). Настоящий оральный эротик всю жизнь бессознательно ищет Маму. Как не вспомнить эту особенность Мо Жаня!.. Все любят матерей — но далеко не все откровенно признаются, что видят мать в своем спутнике жизни, притом, что этот спутник — мужчина. Мо Жань прикипел к Чу Ваньнину с первого взгляда, потому что обликом тот был похож на его мать.
…В целом, орально-анальному человеку трудно ответить на вопрос, что он любит больше: большие зады или большие сиськи (кусь!). Неразрешимая дилемма! Кажется, что у Мо Жаня от равнодушия к женскому полу этой проблемы нет. Но количество укусов и засосов на Чу Ваньнине — подхваченное и растиражированное фанфикшном — говорит само за себя. В редком рейтинговом тексте по Эрхе кожа учителя остается нетронутой. Хаски на то и хаски, чтобы хорошо погрызть свою добычу, закусить ей.
"Не нужен мне этот прокисший зимний разносол, — говорит Мо Жань на тревожный вопрос Чу Ваньнина о здоровье ученика. — Мне бы свежей капусткой похрустеть"3.
3Клички Чу Ваньнина: Белый Дух, Маленькая вдова и Китайская капуста. Эрха, глава 183
Термин «оральная эротика» на деле шире, чем серия сексуальных приемов. Он представляет собой комплекс, где объект желания становится едой. Это не ванильное слизывание сливок с тела в «Девяти с половиной неделях», где женщина по сути являет собой сервированный стол. Это перемалывание зубами, поглощение и растворение в себе партнера, наслаждение процессом переваривания.
«Мо Жань по-прежнему сохранял самодовольную улыбку. Если Ши Мэй — белый лунный свет в его сердце, то Чу Ваньнин — рыбная кость, застрявшая в горле. Он обязательно выдернет этот шип, раздавит и потом проглотит, чтобы разъесть его своим желудочным соком» (глава 8).
…Наверное, читатель уже понял, что именно готовил среди прочего первый повар человечества.
Да, был в нашей истории такой период, когда фраза «съесть ближнего» не являлась метафорой. До сих пор пищу принято подавать подогретой — той же температуры, что и тело только что убитой жертвы. Оральный вектор заключает в себе комплекс каннибала, хотя это желание очень глубоко спрятано, давно вытеснено культурой. Разве что разоблачит себя порой всеми этими «сладенький мой», «аппетитная попа», «сдобная булочка с корицей» и «так люблю тебя, что съел бы»4.
4Всем известно выражение «Вкусно написано». Утонченные души не могут слышать такую оценку своих текстов, даже в самом позитивном смысле. Им кажется, все вокруг подернулось свиным жиром. Вот так оральный вектор гнет тебя, автор, к земле!
Не правда ли, какая ирония — Ши Мэй оказался связан именно с подобным человеком, что воплотил его главный страх. И совершенно не удивительно, что изначально Ши Мэй выбрал Чу Ваньнина — аскета, полностью лишенного людоедских позывов. И единственного из всех, кто по набору векторов сильнее Ши Мэя. То есть того, кем в принципе нельзя управлять (непобедимое оружие) — разве что через магическое подчинение.
А Мо Жанем можно управлять и без цветка восьми страданий.
Кормящая рука — любимая рука, без вариантов. В каноне есть трагическая деталь, ставшая символом Эрхи: блюдо с вонтонами. Из-за этих острых пельменей Мо Жань влюбился в Ши Мэя и разочаровался в учителе, тарелку с ними он выбил из рук Чу Ваньнина, когда переживал смерть друга. Никто не может заменить привязчивой душе пельмешки дорогого человека! Ни у кого другого они не получатся такими же! Вонтоны стали последней каплей, из-за них ненависть Мо Жаня к Чу Ваньнину достигла точки невозврата. И автор Эрхи подводит итог: душа человека — потемки, Мо Жань мог полюбить кого угодно, но «тарелка супа решила всё»5.
5глава 59: "Кто-то побил его, и он возненавидел. Кто-то дал ему чашу бульона, и он влюбился. Одна чашка супа в нужный момент решила все."
Еда есть выражение любви. Древнейшая форма симпатии выглядит так: кормит — значит, любит. Мо Жань ненавидел учителя, поскольку учитель лишил его источника этой симпатии (кормильца). Но что заставило его раскаяться, передумать, полностью пересмотреть свою жизнь?.. Да, как бы это ни было смешно — понимание, что кормильцем был сам Чу Ваньнин. Это Ваньнин все время делал для Мо Жаня те вонтоны, а Ши Мэй просто относил.
В каноне Мо Жань выбрал Чу Ваньнина своим учителем из-за сходства с матерью, но это сходство на деле куда глубже. Когда маленький Мо Жань похоронил мать и чуть не умер в снегу от голода и холода — только одно существо сжалилось над ним и протянуло миску риса. Накормило, то есть проявило заботу и любовь. Это был подросток Чу Ваньнин.
Еще до начала истории началась великая любовь, замешанная на пище.
Когда в третьей части романа, после знаменательной сцены в пещере Лонсюшань, Чу Ваньнин спрашивает Мо Жаня: «…Если бы… ты раньше знал, что тогда перед храмом У Бэй это был я… что человек, давший тебе тот горшок рисовой каши, это я… в тот год в зале Ушань ты бы отпустил меня?» — Мо Жаню нечего сказать.
«Этот вопрос был словно удар кинжала, он воткнулся ему прямо в душу. Мо Жань задрожал, у него перехватило дыхание. Он не знал, что должен ответить. Он лишь вытянул руку и хотел обнять человека перед собой» (глава 243).
* * *
Но вернемся к речи. С первых же строк романа мы попадаем в пространство каламбуров, омофонов, игры словами и смыслами, причем это площадная, всецело «народная» игра, полная хуев, сношений и прочего, что в рифму пишут на заборах. Это касается и девизов правления императора Тасянь-цзюня («Хватит раздражать!» звучит как «Хуйня!»), и надписей на могилах его жен («отжаренная императрица»). На протяжении всего повествования Мо Жань продолжает «ошибаться» и балагурить в том же духе, даже в своей внутренней речи.
— Я простой человек по фамилии Чан, — говорит сутенер, владелец мальчиков-проституток. — Мы, торговцы, не обращаем внимание на условности, поэтому можете называть меня просто Чан-да*.*cháng dà (чан-да) — «почтенный Чан».Мо Жань ухмыляется:— О, вы тот самый Да-чан**, давно хотел с вами познакомиться!**dacháng (дачан) — прямая кишка.
Вероятно, не без помощи Мо Жаня павильон Алого Лотоса, где обитает красивый, но злой учитель, был переименован из «Ада сломанных ног» в «Ад оторванных яиц». Во всяком случае, это шутка вполне в его духе.
Удивительная меткость его сквернословия, словно снимающая с реальности ее ложные, пафосные декорации, на деле исключает «ошибки в речи». Это — талант орального человека, выражение его вербального интеллекта.
Этот Достопочтенный действительно хороший оратор.
Разумеется, он шумный и очень болтливый. Постоянно метет языком, словно закармливая слушателей словами, рожденными в моменте (особенно характерно для сцен секса), у него «грязный рот». Этим грязным словесным потоком он овладевает другим человеком, торжествует над ним и над ним же издевается6. Может быть, император Тасянь-цзюнь не видел, как его слова уничтожают Чу Ваньнина, как они превращают желание в муку, как они на самом деле мешают психике Ваньнина соединиться с «этим достопочтенным», чего так хочет Мо Вэйюй?..
6«Ты, раздвинув ноги, все еще не хочешь иметь никаких дел с мерзким отродьем?»
«Чу Ваньнин, тебе ведь нравится, когда я тебя трахаю?.. Посмотри, как низко ты пал…»
«Скажи… хочешь, чтобы я ебал тебя, а? Засасываешь так распутно, и все еще упрямишься? Блядь, кончи…»
«Ты так развратно кричишь. Неужели не боишься, что люди тебя услышат?..» (гл. 188-189, гл. 243)
Может быть, преображенный Мо-цзунши сильно изменился?7 Может быть, он искренне верит, что Чу Ваньнин в восторге от такого звукового сопровождения?..
7«Я с таким трудом сдерживаюсь. Просто с ума схожу, настолько хочу войти в тебя и трахнуть… как ты не можешь этого понять?..»
«Учитель, тебе приятно?»
«Мой любимый Учитель, может ты позволишь мне себя выебать и кончить в тебя?» (гл.189, гл.196)
Конечно, нет — Мо Жань не дурак. Но чего он на самом деле хочет?..
Оральный вектор питается чужим вниманием и совершенно не способен выживать в одиночестве. Мат и матерщина — форма его психологической релаксации. Когда он обижен или не удовлетворен, ему хочется не только стонать и рычать, ему необходимо создать конкурирующий очаг возбуждения в мозгу в виде потока грязнословия (копролалия). Но главное не в этом.
Мирный по своей сути человек, глашатай стаи, носитель вербального интеллекта — тот, благодаря кому человечество научилось говорить — в одной из своих форм (в анально-оральной связке) дает мясников и палачей, пожирателей боли. Тех, кто способен наслаждаться чужой агонией, как физической, так и психологической8.
8Характерные обороты: «прожарить» — в смысле явить все недостатки в грубой форме, убить репутацию;
«поджарить» кого-то огнеметами.
* * *
Если перечислить социальные роли, которые исторически играл оральный вектор, то в зависимости от примесей мы получим шутов, комедиантов всех мастей, шестерок, работниц публичных домов, карателей и палачей. Все эти роли являются социальным «нулем». То есть, с них нет никакого спроса, они «деклассированы».
Им был запрещен вход в приличные места, с ними не ели за одним столом и не закупались в одних лавках, не вставали рядом в храме, одним словом — они были грязными, извращенными, словно «вещество жизни» в них стало избыточным и начало гнить, превратилось в антивещество.
Что-то такое всегда было в Мо Жане, с самого рождения. Его мать была уличной певицей и актрисой, так что ее все вышесказанное тоже не миновало. Из-за ее нулевого статуса отец Мо Жаня отказался от ребенка.
В другой китайской новелле — «Магистре дьявольского культа» Мосян Тунсю — есть подобный персонаж Мэн Яо. Но в сыне проститутки Мэн Яо нет выраженного орального вектора. Поэтому он затаил злобу на отца и мир, стал сладким, угодливым и полезным, сошелся с правильными людьми и сделал блестящую социальную карьеру. Конечно, многих пришлось убить. Но ради власти и должности Верховного Заклинателя это не цена.
Мо Жань совершенно не таков. Вершина его власти — трон Императора мира заклинателей — это теневая роль. Она придумана самим Мо Жанем и получена неправедным бандитским захватом, реками крови, в обход всех социальных норм. Мо Жань не играет по правилам общества и культуры, даже на троне он остается «Зеро», нулем. С ним нельзя не считаться из-за огромного количества накопленной силы. Но все знают, что Этот Достопочтенный — просто клоун-мясник. Его правление — череда кощунств и издевательств над здравым смыслом. От этого чувство униженности под таким правителем только больше.
В своей второй жизни, которая идет «праведным путем», Мо Жань остается равнодушным к социальным играм; он не занимает должности, хамит власть имущим. И хотя его репутация высока — он стремительно падает вниз после первого же обвинения. Выйдя из грязи, он оказывается в той же грязи на платформе павильона Тяньинь, судимый и приговоренный к казни. В центре толпы, в центре внимания, в фокусе энергии, внизу пищевой цепочки.
* * *
Мировая культура знает множество таких персонажей-балагуров, грустных паяцев, жестоких шутников, глашатаев подавленных психических энергий — от Тиля Уленшпигеля до убийцы Джокера из вселенной DC Comics. Для этого вовсе не обязательно родиться в канаве. Шут Ивана Грозного Осип Гвоздь имел княжеское происхождение. Шут Педрилло был сыном неаполитанского скульптора (но что вы хотите при такой фамилии?). Шико — шут Генриха III — был образованным дворянином. Все они знали вкус жизни и умерли насильственной смертью.
Забавно, что во второй части «Фауста» Гёте Мефистофель предстает перед троном императора как дворцовый шут.
Демон Мо Жань — подданный Князя Ада — оценил бы такое родство интересов по достоинству.
Примечания:
Кредо орального вектора
__________________________________
Наша психика восьмимерна. В векторном выражении это выглядит так:
Анальный - чувство времени
Уретральный – смысл времени
Мышечный – ощущение пространства
Кожный – энергия пространства
Оральный – пространство ощущений
Зрительный – время чувств
Обонятельный – пространство энергий
Звуковой – смыслообразование в пространстве, во времени и в энергии