5.
Шестой год обучения в Школе Драко встретил во всеоружии чужого опыта.
- Добрый день, профессор, - подошел он к декану сразу же после приезда. - Я хочу попросить у вас прощения за все, что сделал и не сделал. Я вел себя как идиот.
- Я рад, мистер Малфой, что мы достигли понимания, - сухо ответил декан.
- Могу ли я по-прежнему рассчитывать на дополнительные уроки в вашем классе?
- Разумеется. Но в этот год я, к несчастью, сильно ограничен в свободном времени.
* * *
Декан Северус Снейп встретил шестой год обучения крестника во всеоружии опыта собственного. Это был не самый счастливый, но богатый опыт сопротивления компрометирующим обстоятельствам, которые должны быть ликвидированы в зародыше. Компромат состоял в переписке со студентом на темы, весьма далекие от школьной программы, компромат состоял в раскрытии себя как Пожирателя Смерти и в сгустившихся тучах на собственном факультете, а также компромат состоял в том, что крестник Драко Малфой был далеко не безразличен декану Снейпу. Обстоятельства же взывали к полной свободе от предпочтений. Крестный Поттера за свою привязанность поплатился жизнью. Профессор Снейп себе такой роскоши позволить не мог. Он презирал нелепость и правил собственной жизнью железной рукой. Богатый опыт общения с семьей Малфоев говорил декану, что Малфои ничего не делают наполовину - разве что срываются в последний момент от непомерных амбиций - и если им не препятствовать, они очень быстро занимают все ваше время, ваши планы, вашу интеллектуальную жизнь и вашу кровать. Нелепые притязания, нелепые душевные порывы, нелепая мстительность - и в финале нелепая смерть.
Поэтому профессор Снейп решил ни в чем и никогда впредь не делать исключений для Драко Малфоя.
* * *
Драко ждал. Это он умел делать лучше, чем что-либо. На уроках зелий, которые теперь посещали лучшие ученики (прочие лишились этого предмета после экзаменов), он сидел в узком черном сюртуке, подперев голову рукой, и переписывал ингредиенты самопишущим медным пером. Видимо, это было причиной того, что декан перестал награждать его кивками за успехи и вообще не смотрел в его сторону.
- В этом году наши занятия будут выглядеть иначе, - сказал профессор Снейп на первом же сдвоенном уроке. Класс поредел на две трети. - Кроме практических занятий у вас начнется теория алхимии, и, я надеюсь, вы отнесетесь к ней с должным вниманием. Это касается вас, мистер Финнеган. И вас, мисс Гренджер, вы ведь любите перебивать, чтобы похвастаться эрудицией?.. Не откажу себе в удовольствии заметить, что по этому разделу нет учебников. Как это ни прискорбно для некоторых из вас, вам придется слушать только меня.
Снейп отстранился от края стола, на который опирался, и пошел между рядов. Его походка была вальяжной, что составляло большой контраст с прежними пробегами среди учащихся, когда те занимались варкой зелий и грозили нанести урон.
- Напомню, - продолжил Снейп, - что через два года вы будете держать экзамен, состоящий также из двух частей - теоретической и практической. Два этих года мы будем работать с металлами и минералами, список оборудования вам прислали летом. Все составы, которые вы изучите в этом году, надеюсь, вы не грезите, мистер Финнеган! - так или иначе вам знакомы по своим воздействиям, например лепреконское золото, симпатические мази, любовные напитки и арсенал больничного крыла, мистер Малфой. Вам следует не смотреть на меня, выворачивая шею, а слушать, глядя в свой пергамент. И на вашем месте я не стал бы полагаться на самопишущие перья, потому что они записывают ваши мысли, а вовсе не мои слова. - Снейп развернулся между рядами, мантия раскрылась и тяжелыми складками поползла следом.
- Итак, теория алхимии - это ее язык. Прежде чем вы перепишите словарь терминов, - Снейп взмахнул палочкой в сторону доски, и она сплошь покрылась символикой, - я рассказу о принципе деления элементов в высшей алхимии. Это планетарный трехчастный принцип, по которому проходят этапы работы над составом и по которому разделяются все ингредиенты. Это не так трудно понять, как кажется, мисс Патил, поэтому я просил бы вас закрыть рот. Стадия осадков или этап нигредо, также называемый черным, имеет отношение к земле. К земле как твердому телу и как телу небесному, мистер Финнеган. Господа, вам давно пора записывать, потому что на бис я никогда не повторяю. Сюда относятся все минералы, кроме драгоценных камней, и все ингредиенты животного или растительного происхождения. Исключения я дам отдельно. Эта часть алхимического процесса также называется гниением, и именно ей, - мисс Гренджер, я рад, что вы это поняли, опустите руку - мы занимались все предыдущее время. Поэтому многие из ваших зелий имели столь специфический запах и вкус. Эта стадия не меняет свойств предмета, подвергающегося воздействию зелья, она создает лишь количественные изменения либо иллюзию. В высшей алхимии этот этап иногда называют стадией меди - вам это пригодится при чтении работ Роберта Флудда - и по этой причине связывают с проявлением силы и власти. Медь - металл, знаменующий собой силу. Из жидкостей этап нигредо соответствует желчи и иногда воде, в человеческом теле он соотносится с почками. Это пригодится вам при чтении герметического свода и варке растворимых ядов, если возникнет такое желание, мисс Паркинсон. Впрочем, вы прекрасно справлялись с этим еще на втором курсе. Все непростительные заклятья, если рассматривать их алхимически, соответствуют стадии меди или черному этапу гниения. Символом нигредо является змея. Думаю, Слизерин правильно истолкует услышанное.
Вторая стадия - этап дистилляции или альбедо, также называемый белым - имеет отношение к Луне. Сюда относятся все жидкости, соки и экстракты, все прозрачные камни некристаллического ряда и все ингредиенты, получаемые от птиц. Этому этапу соответствует воздух, его также называют стадией накопления. Символом альбедо является орел, я сожалею, что отсутствующий Когтевран не сможет оценить аналогию. Здесь располагаются все противоядия, панацеи и восстанавливающие мази. В высшей алхимии этот этап называют стадией серебра и связывают с проявлением красоты. Красота, мисс Гренджер, это естество, не изуродованное опытом - житейским или интеллектуальным. В человеческом теле с альбедо соотносятся легкие, из жидкостей белому этапу соответствует спирт - летучая субстанция, способная впитывать соки и создавать вытяжки, не теряя летучих свойств. Про восстанавливающие естество свойства огневиски, мистер Финнеган, мы поговорим в следующий раз, так же как и о пользе курения. Я рад, что вы, наконец, проснулись.
Третья и последняя стадия - этап преображения или рубедо - самая сложная. Это стадия кристаллизации, также называемая алой. Она имеет отношение к солнцу и огню, ее символом является лев. За каждую ухмылку Гриффиндора я буду снимать по пять баллов. Как видно из логики процесса, на этой стадии предметы, тела и составы теряют свои изначальные свойства и получают новые, иными словами совершается волшебство. Все тела, предметы и составы, полученные на этой стадии, также действуют как преобразователи, катализаторы или артефакты. Им дано изменять людей и пространство вокруг себя. Куб льда, полученный на стадии рубедо, превратит вас в лед, если вы прикоснетесь к нему. Порошок, называемый «алым львом» алхимиков, превращает в золото любой металл, с которым соединяется. Я вижу, о чем вы думаете, мисс Патил. Спешу вас разочаровать - «алый лев» не входит в школьную программу, и вы поседеете раньше, чем приготовите его. Нетрудно догадаться, что из металлов стадии рубедо соответствует золото, которое связывают с мудростью или полнотой знания. Из жидкостей этому этапу соответствует кровь. На стадии рубедо располагаются все металлы, кристаллы и драгоценные камни, и все ингредиенты, источающие свет. В человеческом теле алой стадии соответствует сердце, орган, преображающий небытие в бытие, а при возникновении любви... Мисс Гренджер, я думаю, это должно вам пригодиться, поскольку книги вам не помогли - при возникновении любви именно сердце считается местом, способным преобразить уродство в красоту, недостаток - в достоинство, а смертное - в нетленное. Будьте любезны объяснить мне, мистер Малфой, что происходит с вашим лицом, и покажите мне ваши записи. Мистер Малфой!
...Драко не слышал, потому что во время лекции с ним произошла ужасная вещь: слова Снейпа про стадии золота, серебра и меди включили в его голове огромный маховик сопоставлений. Его медное перо - подражание перу на старой фотографии - было выбрано по прихоти. Еще ему понравился блестящий маятник - похожий он видел в детстве в кабинете отца. Но, оказывается, на всех деканских портретах, которые он так подробно изучал всего два месяца назад, были металлические предметы! Они шли по возрастающей, в соответствии с ходом алхимических стадий! Серебряный маятник, золотые двери. Возможно, это случайность, возможно, знаки существуют только в голове Драко, потому что он привык анализировать и выискивать подтекст? Драко окинул мысленным взором всю коллекцию отца, и пришел к выводу, что это не случайно. И на третьей фотографии была кровь! Что же это значит? Предмет, прошедший стадию рубедо, является преобразователем сам? Во что, в кого превращаются люди, коснувшиеся его?.. Профессор Снейп искажает вокруг себя пространство - это было очевидно и по недавнему суду, и по визиту на дом. Но это не просто страшно - это чудовищно, ужасно, восхитительно, и этому не поверят даже волшебники! А Темный Лорд? Он тоже преобразователь? Наверняка! Зыбкая завеса над чужой тайной дернулась, почти открывшись - и тут голос профессора вывел Драко из транса.
Драко сжал приоткрытый рот и моргнул застывшими глазами.
- Покажите ваши записи, мистер Малфой, - сладким голосом сказал декан. Драко уставился на полупустой пергамент. Пространство было непоправимо искажено.
- Что это? - свернул трубкой пергамент и бросил его на стол Снейп.
- Я задумался, - произнес Драко, еще не отошедший от своих открытий. - Вы велели не смотреть на вас, а только слушать, и я... отвлекся.
- Приятно слышать, мистер Малфой, что вид моей персоны заставляет вас концентрироваться (Драко радостно кивнул - это полностью соответствовало его выводам!), но крайне неприятно знать, что мой предмет не вызывает в вас интереса. Вынужден снять с вас десять баллов за то, что не оправдали моих ожиданий.
- Снимаете с собственного факультета?! - изумился Драко, и ответ вышел развязным.
- У вас как у старосты есть шанс восстановить баланс, - ухмыльнулся Снейп. Гриффиндор сидел, боясь пошевелиться. Пространство продолжало искажаться.
- Сейчас прошу вас, - отошел Снейп, - переписать словарь терминов. К следующему уроку разбейте все элементы и их обозначения на три части по этапам. Кроме того, вы будете читать Роберта Флудда, и через неделю подготовите трехфутовый пергамент перевода первых трех глав. Вас, мистер Малфой, это касается в первую очередь.
...Это был самый интересный урок в жизни Драко. Перо поскрипывало, переписывая задание, а Драко думал. Он не только не обиделся на декана, он обнаружил, что страх перед профессором Снейпом неожиданно испарился. Испарился без остатка. На лице Драко было написано вдохновение.
* * *
Полгода пролетели в трудах. Драко обосновался в профессорской лаборатории и честно старался думать только об учебе. Этому мешал квиддич, капитан слизеринскрой сборной Грег Монтегю, ужасно прославившийся и нервозный Поттер, постоянно нарывавшийся на стычки, обязанности старосты факультета и мысли о декане.
Декан тоже испытывал трудности со временем. Между дел он наступал на самолюбие поминанием успехов Гриффиндора в квиддиче и отсутствием кубка Школы на родном факультете, клял кретинизм первого курса и злонамеренность второго, а Поттера персонально. С Драко он общался едва ли не жестами, ходил с печатью стойкого порока на челе, и выбил из потолка два новых куска штукатурки, так что там возникла солидная брешь, к Рождеству затянувшаяся осклизлой паутиной. Комнаты выглядели нежилыми, и Драко понимал, что профессор рад часть своей рутинной работы оставить на него.
Перед зимним квиддичным матчем (Когтевран-Слизерин) декан поручил ему готовить костерост.
- Этот состав по силам только профессионалу, - походя заметил он, - и у меня будут все шансы убедиться, что пять лет перед этим вы занимались делом. Я буду удручен, если мой лучший студент опозорится на весь Хогвартс. Колбы отнесите в больничное крыло. Спешу напомнить, мистер Малфой, что вам, возможно, придется попробовать свое варево на себе. Вы, я знаю, не блещете в полетах. Рецептура в столе. Полагаю, вы достаточно познакомились с его содержимым.
- Да, профессор, - не моргнув, подтвердил Драко.
Именно за этим нелегким занятием - оправданием надежд на свой счет - Драко постигла большая удача. Он готовил костерост, по привычке обшарив все ящики стола и не найдя ничего нового, когда у него возникла проблема с продолжительностью кипения котла. В рецепте значилось: «От сорока минут до полутора часов в зависимости от фазы луны. См. «Волшебные составы. Минералы и металлы, 2 том». Драко полез на книжные полки, чтобы найти там указанный том и разобраться с влиянием луны на плавку кремния. И неожиданно между первым томом «Волшебных составов» и «Загадками Раймона Луллия» обнаружил рукопись. Драко развернул ее - и обомлел. Он узнал руку отца.
Это было единственное письмо, сохраненное профессором Снейпом, очевидно, тоже имевшим страсть к чужим бумагам - письмо Люциуса Малфоя Темному Лорду о персоне декана. Фактически донос.
В свои шестнадцать лет Драко имел терпение змеи. Он доварил костерост, отнес результаты в больничное крыло, запер лабораторию, закрылся в спальне для старост и прочитал письмо отца.
После письма профессора Снейпа Драко мог предвидеть эффект. Но он не рассчитал поправки на авторство - писем своего отца Драко никогда не читал.
* * *
«Он никогда не кричал под Круциатусом, - отчитывался Темному Лорду отец. - Во всяком случае, под моим. Но, сказать по чести, и под вашим тоже. Я ни в коей мере не хочу усомниться в вашей мощи. Но я, как ни жаждал, так и не услышал его воплей.
Его глухой стон напомнил мне совсем об ином, неподобающем, неуместном и, как выяснилось, не забытом. О том, что он вообще никогда не кричит.
Он никогда не кричит в постели. Во всяком случае, со мной. Но, сказать по чести, и с вами тоже. В тот раз, когда вы напомнили ему, кто диктует правила...»
Драко немедленно замутило, он вынужден был пойти в душевую и сунуть голову под кран. Прочитанное не укладывалось в картину, созданную многолетними трудами по сбору информации. Оно вообще ни во что не укладывалось! Счастливый Гарри Поттер много бы дал, если бы эти сведения попали в его руки. А Драко много бы дал, чтобы оказаться на месте Поттера, то есть сиротой. В общих чертах Драко прочувствовал, почему Темный Лорд не пользуется любовью всего волшебного сообщества.
* * *
«Ненавижу его, - читал Драко, подняв лист к глазам, чтобы капли, льющие с волос, не могли размочить чернил. - Неужели вы не видите, что он отступник? Как он может быть всецело вашим слугой, если голова его занята чертовым зельеварением, а души у него нет? Он может служить вам только плотью. И то ущербно.
Он обманул меня. Обманет и вас. Разумеется, он контролирует себя. Потому что на его контроль ничто никогда не покушалось. Он невосприимчив. Даже в отношении меня. И, как ни опасно это говорить, даже в отношении вас. Я буду рад, когда вы это поймете».
- Отлично, - сказал Драко. - Наконец, я услышу от папы слово правды. Я буду рад, - громко сообщил он кроватной спинке, - выяснить, по какой причине отец не пускает меня в свой кабинет. Надеюсь, там не склад навозных бомб для мести профессору Снейпу!
«... Мое положение ужасно. - Через три часа дочитывал Драко. - Ужасно, что годы идут, а азарт не проходит. Мне было бы проще, если б он был мне ровней. Мой сын постоянно спрашивает меня о нем. Его интерес вселяет в меня тревогу. Ему совершенно незачем знать о золотых маятниках и смертоносных стрелках. Совершенно незачем к ним стремиться. Мой сын ничем не превосходит меня. Но мой долг сделать его сильнее хотя бы в одном отношении.
Я смирился с Нарси Блэк в своей супружеской кровати. С нашими ежегодными балами, которые Снейп не посещает никогда, и с вашими ночными раутами, которые он посещает чаще, чем я бы того хотел.
Смирился с тем, что он смеет занимать мои мысли. Ничтожество. Простой школьный учитель.
Но я не могу, мой лорд, смириться с единственным. Я не знаю, что именно от меня постоянно ускользает - но я чувствую, что моя жизнь не полна. Я удовлетворил свою месть - но она не полна. Я стал вашей правой рукой - но она не полна. Я могу купить все, на что хватит моего воображения - но она не полна. Она полна вражды, побед, соблазнов, опасностей - но она не полна. Есть что-то важное, что-то сродни красоте и страданию, чему я не могу найти слова, не могу ухватить. Что-то столь важное, что без него все прочее не имеет смысла.
Даже вы».
Тайна декана. И как наивный Драко мог полагать, что разгадал ее? Она не в том, что декан когда-то любил его отца. Она в том, что отец до сих пор любит того, на кого жалуется Темному Лорду. Того, кто обостряет чувство красоты и страдания. Он поэтому хранит старые фотографии. Отец никогда не говорил с ним о любви, и в этом огромном признании ни разу не употреблялось это слово. Но от слов, которыми отец описывал действия декана («искусство», - поправился Драко), колючий снитч внутри грудины расплавился и растекся по венам золотистой расплавленной массой. Эффект рубедо был не просто налицо - Драко показалось, что он улавливает то неуловимое, что оказалось не по силам его отцу. Люди, прикасающиеся к декану, должны изменяться. Отец писал о ненависти, потому что она была менее болезненна для его самолюбия. Но Драко, умевший сопоставлять факты, все понял.
В частности то, что можно любить - и предавать. И что для декана это неприемлемо. И что его мать все прекрасно знает. Для нее странная зависимость отца от декана не имеет срока давности. Она ненавидит декана как успешного соперника. Отец никогда не любил мать. Драко жалел мать, и очень, очень осуждал отца. Недальновидный отец все разломал собственными руками. Но о Снейпе он хотя бы сожалеет.
Разумеется, по мнению богатого аристократа Люциуса декан Снейп ему не годится в подметки. А по мнению Драко... По мнению Драко, отцу достался бриллиант... По мнению Драко, жизнь отца неполна потому, что он этот бриллиант не разглядел. По мнению Драко, куда лучше отца разбиравшегося в теории по зельям, качество состава зависит не от свойств ингредиентов, а от свойств, заданных алхимиком. Он, Драко, очень хорошо слушал профессора Снейпа. Поэтому из одного и того же перегноя Драко варит Зелье Преображения, а Поттер - вонючий растворитель (минус один котел). Поэтому одни и те же люди могут ненавидеть друг друга, а могут любить. Это было так просто, что Драко рассмеялся.
Драко не знал, как правильно пользоваться словом «любовники», и поэтому пользовался им только в оскорбительных перепалках. Он никогда не смог бы подумать о декане и отце, что они «любовники». Это было просто омерзительно. Но он очень остро чувствовал, что материя любви растяжима и многосущна, как тело призрака, и столь же тонка. Он восхищался деканом. Это был выбор с первого взгляда. В роду Малфоев все передается по наследству, не так ли? Не значило ли это, что самое ценное имущество отец завещал ему только что?
К ужину Драко не вышел.
На следующий день на зельях он потерял контроль над собой - и весь урок пялился на декана. Его черная мантия, сквозь которую виднелись острые локти («Думай о себе», - молча опустил он руки. Из рукавов его черной мантии они были видны по локоть) и выступы лопаток, когда он оборачивался к доске (Ландшафт его воскового плеча... горная гряда позвоночника... Гранитная арка, сколотый гербовый щит, ветви вен, стволы артерий... Практически не шевелясь, просто обхватив его руками, я был полностью внутри него...), сеть тончайших трещин на виске, выхваченная оконным светом, когда он ткнул палочкой в зодиакальные часы (прогретые камни, исчерченные знаками, диаграммами, картами светил. Внутри каждой искрились пульсирующие маятники, золотые циферблаты, стеклянные колонны, серебряные стрелки, постаменты и ступени, с которых на меня взирала латынь), его мелькающие над столом руки в пятнах от трав (Я не шевелился, потому что его руки расплавили все мои представления о норме. Я ощущал их везде, снаружи, внутри, на изнанке глазных яблок, на шее, между ребер, в каждой части живота, под коленями, но более всего - в предсердии. Я не мог сосчитать, сколько рук у Снейпа), его плескавшиеся у щеки черные волосы, змеистая прядь, пересекающая лоб, мгновенный разворот головы на шепот (...и тут мне на руку осторожно опустилась Снейпова голова. Весь мой эфир разом кристаллизовался. Это неописуемое ощущение, и, я уверен, совершенно вам недоступное. Я словно лежал на драгоценных камнях, и весь воздух в комнате светился ими. Ощущения были настолько яркими, что я боялся пошевелиться...) - всего этого было довольно, чтобы самопищущее медное перо Драко посреди списка ингредиентов вывело:
- С обычным сексом это не имеет ничего общего. С необычным тоже, потому что в поисках подобия я пробовал все. Потому что любой секс после этого невыносимо пресен. Мешать пятнадцать минут против часовой стрелки...
Драко с ужасом перевел глаза на пергамент и, если бы еще мог испытывать стыд, непременно бы покраснел. Но вместо этого он вылил на непрошеные строчки спирт - и размазал пропись рукавом. Чернильные потоки вызвали неприятные и ненужные ассоциации. Список компонентов был разорван, между строк мокла плотная, чужая тайна. «Не надо было, мистер Малфой, прерывать тинктуру, - скажет мне позже Снейп. - Вам следовало в ночь последней стадии остаться у меня».
- Испытываете сложности с тинктурой? - раздался над ухом саркастичный голос. Расплавленный и растекшийся вчера по телу снитч разом загустел. Драко понял, что не может поднять и даже повернуть голову. - Или это последняя стадия концентрации внимания?
...Профессор Снейп отличался хорошей интуицией. Драко заставил себя поднять почти невинные глаза.
- Вам следует после занятий остаться у меня, - добил его профессор. - Минус два балла за рассеянность.
* * *
- Профессор?.. - вполне, как ему казалось, овладевший собой Драко переступил порог деканских комнат.
- Подойди, - не отрываясь от перестановки колб, отозвался Снейп.
Драко приблизился к столу. На столе лежал лист пергамента, едва ли заполненный на четверть. Драко глянул - и обомлел.
- Это последняя страница, - сказал Снейп. - Мне думается, она пригодится вам так же, как и тридцать девять предыдущих.
«...Снейп говорит - что даже его алхимия. - Впился глазами Драко в почерк отца. - Мое отражение в зеркале говорит - что даже моя жизнь. Когда я поймаю это слово, это чувство или воспоминание - я остановлю золотой маятник.
...Острые стрелки стрекочут над моим виском. В моем доме есть собственная комната с часами. Ход их раскрытых недр с крутящимися шестернями невероятно успокаивает. Меня веселят надписи, которыми покрыта поверхность их корпусов, обод циферблатов, цилиндры гирь, крошечные зазоры между цифрами: «Дамблдор глупец», «Пора отправиться на ланч», «Где теперь твоя жена, Люциус?» «Смерть исправляет все», «Кто не заботится - тот не стареет», «Пророчества не сбываются». Песок в сияющей клепсидре вытек на пятнадцать делений. Ровно столько времени горело его письмо.
Его письмо к моему сыну.
Мое должно отправиться туда же.
Потому что у меня есть искушение послать его не вам.
...Возможно, я ему поддамся».
...Это письмо было отправлено его отцом Снейпу собственноручно - а не выкрадено последним из сейфа Темного Лорда.
- Мне показалось важным, - заметил Снейп, закрывая створки вытяжного шкафа, - чтобы вы знали назначение этого эпистолярного шедевра. Ваш отец - не доносчик. Это было личное письмо. Прошу вас, мистер Малфой, вернуть его мне.
Лицо Драко горело. Он ничего не смог с этим поделать.
- Да, сэр, - севшим голосом сказал он, не отрывая глаз от рук Снейпа, которые закончили летать по полкам и переплелись на груди. Голубые стволы вен прочерчивали запястья, как набухшие реки. Это был плохой знак. В руках профессора сгустилась некая неизбежность.
- Учитесь аккуратности, мистер Малфой, - академично продолжил Снейп. - Вы оставляете следы. Вы не ставите книги на те места, с которых берете. Я не терплю хаос. Извольте поучиться порядку во время недельной отработки.
- Что? - не поверил Драко.
- Я назначаю вам недельную отработку, мистер Малфой. Вы будете в учебном классе тестировать составы второкурсников. Начинайте с завтрашнего дня.
Драко показалось, что он слепнет.
- Но у меня тренировки... Через четыре дня матч!
- Надеюсь, вам не придет в голову тащить то, что вы будете проверять, в рот. Там может быть все, что угодно.
Драко сжал губы - он никогда не грубил профессору, и жест был рефлекторным. И тут его посетила неожиданная догадка - вся эта история с письмом подстроена, чтобы свалить на него работу, которую профессор не может выполнить сам.